Человек из преисподней. Часть 1. Дом

Дежурной сменой по вечернему лагерю сегодня была группа Немого. Сам Виталька, Олег Тринадцатый и Антоха Шпион. За повара, как всегда, Наставник – учет провианта на выходе дело важное, и заниматься им должен постоянно один и тот же человек. Обязанности дежурной смены – обустройство лагеря, помощь в приготовление пищи, порядок. Все, что требуется для отдыха. Немой уже ставил на плитку котел – разогревать воду и готовить ужин, Олег обдирал шкуру с лапы ящера, Антоха суетился, сооружая в зале, где выставили караул, сортир. Остальные занимались насущными делами – кто-то раскидывал брезент и спальник, кто-то чистил оружие, кто-то магазины снаряжал. Штопались, заряжали от топливных элементов фонари и электронику, раскладывали на просушку снарягу, заливали гидраторы[42 - Гидратор. Мягкая ёмкость для воды с трубкой для питья, размещается в заплечном рюкзаке или там, где удобно на теле.]… да мало ли дел у бойца на привале? Все нужно в порядок привести, подготовиться к следующему переходу. И не дай бог забыть что-то, не учесть, отвлечься… Злодей, скотина коварная, подметит – а поутру на проверку и дернет. И если что из снаряги не в соответствии… Дровосек, к примеру, сегодня уже выхватил, и при повторении зам куда изощрённее расправу придумает. А если сам командир, обычно спокойный и уравновешенный, в бешенство придет – вообще тушите свет. В общем, лучше загодя подготовиться. Опять же если ночью тревога, подрыв – боец к войне готов.

Пока Серёга располагался сам, расстилал брезент и разворачивал спальник – подоспел ужин. Похлебка. Петр Иванович, кроме того, решил порадовать перловкой и хлебцами из рационов. На десерт – сгущенка. Расселись вокруг пышущей жаром плитки, достали ложки, тарелки, принялись наворачивать за обе щеки. Минут через пять, когда первый голод был утолен, пошли разговоры – на вечернем привале люди расслабляются, начинают заново дневные впечатления переваривать. Кто что подумал, кто что сообразил да кто как сработал… Пожалуй, прикинул Серега, пора бы раздать немного люлей.

– Головосек… – подал он голос. Гомон вмиг умолк, ребята все как один повернули головы, насторожились – командир говорит. И если он употребил это неформальное погоняло – жди звиздюлей. – Скажи-ка мне, дружище… я на инструктаже перед началом охоты что сказал?

– Ну это… много чего… – осторожно пробасил Пашка. Ложку он, не донеся до рта на полдороги, медленно опустил в котелок, догадываясь пока еще смутно, что где-то накосячил и сейчас придется держать ответ. Склонив голову набок, поскреб в затылке. – Ну… это… чтоб в контроллера не стрелять… Так я и не стрелял в него! Пластины целые!

– Это да. Это ты молодец, – кивнул Сергей. – А про себя я что говорил? Специально ведь акцентировал.

– А… ну да… – Дровосек, сообразив о чем речь, склонил буйну голову. – Так это… я же чисто предупредить…

– То есть ты боялся, что я эту хреновину не угляжу в темноте. Под собой. В четырех метрах. Так что ли? Поэтому предупредил?

Бойцы заржали – тушу в две тонны весом сложновато не заметить.

– Да… виноват, командир, – вздохнув, признал Паша. – Недопетрил…

– Тебе не всегда надо «петрить», – включился в воспитательный процесс Злодей. Он пока не понимал, что к чему, но настрой уже уловил – а воспитание личного состава святое дело каждого зама. – Желательно иногда и приказы выполнять!

– А если б, к примеру, он это твое «принимай» услышал? И сообразил своими мозгами, кому адресовано… И на входе просто всадил бы в меня очередь, – продолжал Сергей, внимательно глядя на Пашу. Косяк был серьезный, поэтому и воспитать надо с понятием. – Я ведь, считай, один на один с ним остался, с голыми руками. Сейчас так и висел бы на этой трубе под потолком. Бледный, синюшний… а на полу кровища лужей.

– Так он тебя вскрыл? – сообразил наконец Злодей.

– Ну как – вскрыл… Можно сказать – да. Принимай, говорит, кентавра. И смотрит на меня, – пояснил Сергей.

Ребята, оценив, за что получает Паша, зашелестели, перешептываясь. Все правильно. Можно сказать – вскрыл командира, демаскировал. Конечно, не со зла, по дурости, но от того не легче.

– Все. Нет меня. Дохлый, – еще немного догрузил Серёга.

– И половина обоймы долой, – добавил зам, полностью обрисовывая перспективы. Чтоб не только Дровосеку, но и остальным в который раз обозначить. – Ведь если б промашка вышла – там бы он нас и покрошил. Одного за другим, размеренно и методично. Потеря командира в бою – это почти всегда потеря координации и гибель группы. Если же и вернется кто – расформирование с раздачей людей в другие обоймы. А скорее просто в ПБО… Сами знаете – командира беречь до последнего!

Дровосек проникся. Сидел, уронив голову на грудь. Переживал. Упорол косяка, что спорить. Обосрался – обтекай. Как говаривал полковник Хуер в таких случаях: «Вам, товарищ боец, это ваше через задницу – вышло боком».

– Ладно, мужики, – после недолгого молчания, дав Пашке прочувствовать всю глубину его морального падения, подал голос Наставник. – Я думаю, Павел усвоил. Командир на инструктаже четко довел: на него внимания не обращать! Не разговаривать! Не смотреть ни в коем случае! Контроллер – такая сволочь, своими сенсорами даже движение вашего глазного яблока может засечь. И отреагировать. Поэтому строжайшая дисциплина на выходе! В конце концов, нужно же следовать девизу обоймы! Скорость, точность, слитность, мощь! И слитность в данном случае как раз и подразумевает дисциплину. Так, что ли?..

– Да понятно…

– Тут вопросов-то нет…

– Ну это да…

– Лосяра железножопый косяк, а нас воспитывают… – послышалось со всех сторон.

– Все, закрыли тему, – подытожил Сергей. – У каждого косяки случались. Вон, Знайку вспомните, с полгода назад… На что башковитый мужик, а тоже… карту перед выходом забыл обновить. Чуть растяжку не сорвали. Поэтому – каждый за собой прежде всего следит! Это Джунгли! Здесь ушки на макушке надо!

Он замолчал – и, словно подтверждая его слова, Джунгли ответили. Звук родился далеко-далеко в недрах, так, что неясно было, где находится источник – однако трубы вентиляции исправно разносили его по горизонту, и не было ни единого уголка, где он не был бы слышен. Сирена, начиная с низов, в короткое мгновение угрожающе поднималась до самого верха, слышного уху – и, спустя долгие секунды на самом пике, вновь медленно опускалась вниз. Вой ее леденил кровь, мгновенной и страшной паникой бил по нервам, срывал в бешеный галоп сердце. Каждый из обитателей Дома знал этот звук с самого детства – и с самого детства боялся больше, чем контроллера, больше даже самой кромешной тьмы лабиринтов. И – голос, равнодушный женский голос, который словно ставил приговор любому, кто не успеет вовремя:

– Внимание. Прорыв горизонта. Предельная концентрация. Ртуть, свинец, сероуглерод, неизвестные соединения. Коэффициент проникновения: ноль-девять. Внимание. Прорыв горизонта. Предельная концентрация. Ртуть, свинец, сероуглерод, неизвестные соединения. Коэффициент проникновения: ноль-девять. Внимание…

Лагерь, до сего момента мирный и спокойный, взорвался. Ребята повскакали с мест, расплескивая содержимое полетели на пол миски и кружки, кто-то опрокинул плитку… Платформу облепили в мгновение ока – каждый судорожно рвал со снаряги свой защитный комплект, потрошил сумку, выдергивая противогаз и серебрянку… Молча, сосредоточенно, с невероятной скоростью работая руками. И каждый в этот момент уже отсчитывал секунды. Быстрее! Еще быстрее! Ровно три минуты, чтобы упаковаться! Не успеешь – это даже не смерть. Хуже.

Серёга, щелкнув последней застежкой, накинул капюшон. Затянул под горлом, торопливо охлопал себя по груди и животу, по шее, проверяя, все ли плотно, нет ли где щелей. Сквозь окошки противогаза окинул взглядом лагерь – ребята блестящими в свете фонаря кульками уже лежали, закутавшись в плащи. Все кроме дозора здесь. Дозор на своих местах – они просто не успеют добежать до лагеря. И оставалось надеяться, что за то время, пока они будут укрываться под серебрянкой, на них не набредет залетный контроллер и не распотрошит кульки. Впрочем, серебрянка для того и нужна, чтоб в тепляке не отсвечивать – спецткань толстая, тепло тела до полутора часов держит. И уж куда страшнее сейчас прорыв, чем смерть от пули механизма.

Время. Серая пелена вокруг постепенно густела, все больше затрудняя видимость, словно отсекая людей друг от друга, оставляя их наедине со своими мыслями и страхом. Пора. Упав на пол, он накинул на себя плащ, стараясь подмять края, и замер, чувствуя, как бешено колотится сердце и долбит в висках пульс. Коэффициент ноль-девять – это самая жуть. Прорыв уже начался и очень скоро разойдется по всему горизонту.

Теперь оставалось только ждать.

Глава 2. АРМЕЙСКИЕ МЕЧТЫ

Большая комната четыре на пять, освещенная мягким желтым светом настольной лампы, тени от предметов на полу и стенах; мама – с ногами на потрепанном диванчике, читает свою медицинскую книжку; отец за работой; Сергей в своем углу. Здесь у него столик со стулом, откидная кровать-полка, металлический шкафчик, в котором хранится вся его нехитрая одежка, и ящик с игрушками. Игрушки разные, в основном батькой принесенные со стрельбища или из Мастерских: гильзы, сломанные магазины автоматов, пружинки-гаечки-болтики, позвонки ящера, белые черепушки крыс и змеюк, дохлые фильтры от противогазов и респираторов, корпуса от коммуникаторов… Да и просто всякой мелочи полно, сменянной в саду на такую же мелочь. И великое сокровище – маленький, пяти сантиметров не будет, пластмассовый офицер-спецназовец. Все как положено – в броне, в полной экипировке, с автоматом у плеча. Сам собой здоровенный, руки-ноги мышцами бугрятся. Сразу видно – боевой, опытный, не раз порох нюхавший. Командир над сотней безликих солдат-болванчиков, ровными рядами стоящих перед ним гильз. Те, что пять-сорок пять – это простые солдаты, рядовые ПБО. Семь-шестьдесят два – их куда меньше – это бойцы ПСО, в экзоскелетах. Двенадцатого калибра, четырнадцатого и тридцатого, большущие гильзы – контроллеры. Останки коммуникаторов – платформы ППКБ и ППКУ. А еще – три железных фигурки чуть больше солдатика размером, с шестью руками и четырьмя ногами, с глазами вокруг головы. Морфы. Это батька сыну на станке выточил.

Сережке шесть.

Только что закончилось генеральное сражение. Пришел из сада, дождался мать, поел – и сразу в свой угол. Четыре часа длилась битва, не раз висела на волоске жизнь боевого офицера, командира ПСО – но верные бойцы и могучие морфы всегда приходили на помощь. И уничтожили-таки орду контроллеров, добрались до Самого Главного Рубильника, обесточили. Победа.

Очистил Серёга поле боя от тел людей и механизмов, сложил в большую коробку, задвинул под столик. Посидел, полистал на планшетке книжку про Незнайку, посмотрел картинки. Заскучал. Времени еще мало, спать рано, гулять уже поздно…

– Ба-а-ать, – тянет Сережка. – Расскажи сказку.

Отец за ширмой в дальнем углу, почти у самого входа, там его рабочий угол. Стол-верстак, инструменты, куча всяких до жути интересных любому пацану предметов – магазины от автоматов, пулеметные ленты, оптика и коллиматоры[43 - Коллиматорный прицел. Система, использующая коллиматор (устройство для получения параллельных пучков лучей света или частиц) для построения изображения прицельной метки, спроецированного в бесконечность. Коллиматорный прицел обеспечивает высокую скорость прицеливания – примерно в 2—3 раза выше, чем традиционные «мушечные», так как при прицеливании нужно совмещать всего две точки: светящуюся метку, которую видно через окуляр, и саму цель. При этом глаз сосредоточен на расстоянии до цели и самой цели (в механических прицелах – обычно на мушку, целик и цель видны не в фокусе).], оружейные узлы и механизмы. Подходить туда без отца строжайше запрещено, но Серёга, тайком конечно, давно все перетрогал и перещупал. У отца на столе неизменный порядок – и Сергей тоже следов не оставляет, все кладет точно туда, откуда и взял. Может, и догадывается батька, что хозяйство его уже досконально изучено, может, и нет – но виду не подает. А может, и понимает – невозможно парню запретить с оружием знакомиться…

– Сереж, некогда. Видишь – занят. Дядя Миша просил за сегодня десяток автоматов перебрать. А время восемь, скоро отбой. Не успеваю. До полночи вряд-вряд развязаться.

– Ну ба-а-ать…

– Сергей, не канючь…

– Данил, да расскажи ты ему сказку, – вступилась мама. – Не отстанет ведь.

– Так… ладно… Договор?..

– Договор!

– Я тебе сказку… короткую! – тут же следует уточнение. – А ты мне помогаешь. Эти два автомата – твои.

– Давай!

– Ну слушай…

…Давно это было. В незапамятные времена, когда над землями людскими свет был, а тьма лишь ночью приходила на короткий срок. Жили люди, не тужили, детей растили, выращивали урожай сколько кто хотел, и воды чистой пили вдоволь. И была честь, и была совесть, и были справедливость и добро.

Но объявилось на краю света за землями и океаном чудо-юдо заграничное, Змей стоглавый. Спервоначалу маленький он был, сидел в своей берлоге, делами, одному ему понятными, занимался, к людям не лез. Но рос с каждым годом, и чем больше становился – тем все чаще на мир заглядывался, черные свои мысли пестовал… Не нравилось ему, что живет он на окраине, вдали от дел людских, от воды и еды вкусной, от урожая богатого. И возжелал он и урожая, и воды, и страха человеческого, захотел править и волю свою на земли распространить. Выполз из берлоги, расправил бесчисленные крылья, вытянул шеи, взмыл в воздух – и обрушил на землю тысячи стрел огненных, сотни перьев стальных, двинул орды железные.

И жил тогда в богатом краю, что в самом центре земель, богатырь… Серегей. Добрый он был человек, справедливый и сильный. Не раз стоял за землю свою, за людей. То с юга недруг придет, то с запада. Взял он свой щит, взял меч – и встал на земле, ногами твердо уперся. Бился со Змеем три дня и три ночи, отразил стрелы огненные, отразил перья стальные, порубил полчища железные. Ударил в ответ – и одолел Змея, смахнул головы. Но последнюю, самую мелкую – пожалел. Не стал совсем убивать, прогнал с земель и отдыхать отправился.

А Змей, вернувшись на окраину, снова начал головы растить, думы думать да коварные планы строить. Но теперь побоялся он в честный бой вступить, начал исподтишка земли подтачивать. Послал к людям шпионов, соглядатаев, послов с дарами богатыми. И пошли они по землям, раздавая богатства черные, селя в сердца людские жадность и корысть, алчность и стяжательство, бесчестие и обман. И забыли люди славу предков своих, сменяв на золото-самоцветы и честь, и совесть, и справедливость, и силу. И поселились на землях разобщение, раздор и вражда, и не стало в людях согласия. И снова ударил тогда Змей, повел в бой бесчисленные свои легионы. И некому было земли защищать – каждый за богатство держался, каждый желал свое сохранить, и не было дела ему до общего. И победил Змей людей, и вверг земли во тьму. Так и не стало света на землях, один лишь мрак беспросветный. И поняли тогда свою ошибку люди.

Да поздно.