Человек из преисподней. Часть 1. Дом

Пока шли через Парк, внимания было хоть отбавляй. Вернулась обойма ближе к вечеру, когда рабочий день уже закончился, и люди отдыхали, проводя остаток времени до отбоя. Парк – разбитый в Галерее под западной стеной Внутреннего Периметра сквер, расчерченный клумбами и дорожками, засаженный кустарником и деревцами – место популярное. Здесь и прогуляться можно, и на скамеечке посидеть. Деды за столиками в картишки, в домино забивают, или в шахматы, в нарды; бабки по лавкам сидят, трындят о своем, кости перемывают; дети – на площадках гоняются, на качелях-тарзанках, на лазелках, в прятки-догонялки; взрослые – по парам, прохаживаются. Кто-то и в забегаловки подался. Обычный вечер после рабочего дня. Гул разговоров, галдеж, детские крики, смех… И когда из темного зева ворот Внешнего Периметра один за другим начали выныривать бойцы, а следом и платформа с громоздящимся на ней кентавром – это не могло остаться незамеченным. Обойма с выхода вернулась, в полном составе и с добычей. Да с какой! Каждый видел громадину контроллера на платформе и каждый хотел поприветствовать, поздравить с удачной охотой, пожать руки или просто похлопать одобрительно по плечу. Многих людей Сергей знал, со многими дела имел – а еще больше знали его или бойцов группы. Да что там «больше»… почти все. Математика здесь простая. В Доме – почти пять тысяч населения. Это и мужчины и женщины, и дети и старики. Многие друг друга знают, если и не лично, то наглядно, многие на короткой ноге, многие дружат не разлей вода. Все на виду. А уж командиры ПСО – и подавно. Их таких всего семеро. Кто куда ходил, кто что добыл, кто в полном составе вернулся, а кто не очень… за один день слух по Дому разносится. И одобрение людское или осуждение – тоже.

– Вот это я понимаю, Карбофос… – хватал он отдельные реплики из толпы.

– Третья обойма молодцы, что тут говорить…

– Слава богу… После прорыва – но все тут…

– Ну, за вчера-сегодня улов у каждой обоймы богатый. Даже удивительно…

– Опять на Доске будут висеть…

Сотников, пожав с полсотни рук и выдержав раз в пять больше хлопков по бронированному загривку, улыбаясь, крутил головой во все стороны – и вдруг углядел среди радостных физиономий Плотникова, одного из старейших работников Мастерских.

– Егорыч! Егорыч! Егорыча пропустите! Алексей Егорыч, сюда давай! – перекрывая гомон толпы, закричал он.

Старика тут же услужливо подпихнули и, приноравливаясь к скорости обоймы, он затрусил рядом.

– Здорово, Алексей Егорыч. Как здоровье твое драгоценное?

– Да как… Скрыпим, но едем, Серёга, будто сам не знаешь, – ответил дед. Был он росточку небольшого, но весь такой крепенький, жилистый, и движения совсем еще не стариковские. – Этого куда? Сразу в приемку?

– А что тянуть-то. Там кто сегодня?

– Да малой дежурит. Я сутки отпахал без продыху, решил вот проветриться…

Серёга поморщился. Малой – недавно принятый парнишка-приемщик. Юра, кажется. Опыта маловато, возится долго… А после Джунглей хотелось быстрее в душ. Смыть с тела пот и тонкую пленку налета, осевшего после прорыва, постираться, вычистить оружие и снарягу. И отбиться часов на пятнадцать.

– Слушай, Егорыч… Может, примешь у нас? Малой этот ваш очень уж долго возится, – попросил он старика. – Ты ж профессионал приемного дела, десять минут – и готово. Помоги, а?..

Егорыч ухмыльнулся.

– Ладно, что ж с тобой делать… Пойдем, оформлю вас ускоренным методом.

– Вот спасибо! А за мной не заржавеет, сам знаешь…

– Да ладно, ладно, – улыбнулся дед. – Принесешь, как будет.

Алексей Егорыч коллекционировал пачки из-под сигарет. Такой коллекции, как он – никто в Доме не сумел собрать. Сам не курил – очень уж дорогое удовольствие, дефицитное, да и здоровья не прибавляет – но коллекционером был страстным. Одна из стен в его небольшой комнатке была сплошь уставлена пачками, одна к одной. И на русском языке, и на английском, и на не поймешь каких еще. Была даже отдельная колонка пачек со странной вязью букв-загогулин – Илья авторитетно заявлял, что это арабские. Знайка на то и Знайка, чтоб знать. Порой скажет такое, что и в памяти-то людской уже не сохранилось… С самого первого выхода Сотников носил Егорычу все, что находил в Джунглях – и старик, прочно имея его в поставщиках, тоже нередко помогал по своему профилю.

– Новости-то есть?

– Новости-то? – ухмыльнулся Егорыч так, что Сереге сразу стало ясно: новости действительно есть. Отсутствовали они почти неделю, шесть полных дней. Если б не прорыв – быстрее обернулись, но тут уж не угадаешь. И за это время что-то да произойдет. – Тебе в каком порядке? Чтоб сразу крышу сорвало или опосля?

– Давай по нарастающей, – усмехнулся Сотников.

– У Макеевых пацан родился, в Госпитале говорят – вполне здоровый, – начал загибать пальцы Алексей Егорыч. – На Внешнем Периметре в южном УРе[46 - УР. Укрепленный район, укрепрайон. Группа укрытий, ДОТов, окопов с переходами, блиндажей, сосредоточенная в одном месте.] с первым ДОТом[47 - ДОТ. Долговременная огневая точка. Отдельное малое капитальное фортификационное сооружение из прочных материалов (бетон, железобетон), предназначенное для долговременной обороны и стрельбы различными огневыми средствами из защищённого помещения (боевого каземата).] закончили, ввели в работу. Троих в Отработку отнесли – двое из Госпиталя, бойцы с западной стены, так и не оправились после ранения, третий – Иванцов Сергей Петрович, преклонных годов старикан, шестьдесят пять месяц назад исполнилось. Дед Никита снова слег, сегодня утром под капельницу уложили. Древний уже… Даже и не знаю, встанет ли в этот раз. И Яшка Кондратьев достукался, выгнали к чертовой матери. Отверженный теперь.

– Это и все? – удивился Серёга. – А говорил – крышу сорвет… С Кондратьевым давно к тому шло. Вслед за папаней… Деда Никиту вот жалко.

– Это только из рядовых, – покачал головой Плотников. – Из остального… – он вздохнул. – Сначала плохое. Светка Ильина с сыном потерялись. Два дня назад. Поехали на Плантации и от мотовоза на стоянке отстали.

– Искали? – спросил Серега. Новость и в самом деле была хуже некуда. Гражданские в паутине долго не живут, тем более – мать с ребенком.

– Искали, конечно… И посейчас поисковая группа в паутине… Но пока нет результата. Жалко Кирюшку, пацанчик умный, всегда мне нравился…

– Хреново, – покачал головой Наставник. – Тут остается только надеяться, что к аварийной капсуле выйдут, отзвонятся… А из хорошего?

– Вчера одна обойма с выхода вернулась. И сегодня до вас еще две. И все с такой добычей… – не найдя подходящего слова, Егорыч покрутил в воздухе рукой. – Короче, не хуже вашего двухтонника, а то и получше. Того и гляди Доску придется расширять…

– И что принесли? – ревниво вклинился Злодей.

– Бетон пять КШР-400 притащил. Говорит – одного за другим нашлепал. Фугас – вообще на ППК наткнулся. Как начали кадавры его чехвостить – еле ноги унес. Но на отходе зацепил трех пятисотых. И под занавес вам – Гвоздилычи за двое суток на нашем горизонте урожай собрали: три четырехсотки и боевую группу из двух пятисотых и паука. Я почему и говорю – сутки без продыху отпахал. Как началось вчера с обеда – один за другим, один за другим – так до конца смены сегодня и шло.

Сергей глянул на Знайку – Илья хмурился, запустил пятерню в свой ирокез, и вид у него был встревоженный. Да и сам он тоже ощутил нечто подобное. Странно… Неужели снова накат?

– И что же – все целые? – продолжал гнуть свою линию Паша. – Такую ораву собрать – это уже не охота… Это война, самая настоящая.

– Да какой там целые… – отмахнулся Плотников. – Покоцаны, конечно, порядком… На каких и вовсе живого места нет, так, отдельные элементы да шасси… Не церемонились с ними, понятно, садили куда попало. Ну так и драка какая, тут вряд-вряд отбиться…

– Что Совет говорит? – спросил Наставник.

– Совет не собирался пока. Я так понимаю – ждали обоймы. Еще две на выходе, Большой Папа и Сова. Сову-то, кстати, за Светкой и отправили. Ночью должен вернуться.

– Если все планово – Большой Папа тоже ночью придет, – кивнул Петр Иванович. – Я перед выходом в Комендатуре уточнял. Значит, Совет соберется завтра утром, край – к обеду. Ну а нет… тогда уж и не знаю. Отдельно доведут. Потери есть? Наверняка есть, не может быть, чтоб без потерь…

– Есть… – подтвердил Егорыч. – У Бетона двое погибли и у Фугаса двое ранены, один убитым. Но добыча хорошая, причем – разом у всех. В общем – все герои, – подытожил он. – Завтра же опять на Доске будете висеть всей обоймой. И вы, и остальные.

Ребята заухмылялись – приятно, конечно, в передовиках производства числиться. На Доску Почета вешали обычно фотографии тех, кто приносил самую большую пользу. Висело там немало народа изо всех хозяйств Дома – и с Ферм, и с Плантаций, и с коммунальной службы, и с Мастерских, и с армейского состава. Висели нередко и они, третья обойма. Да только как пошла неудачная полоса – сняли их. А теперь-то, конечно, добро пожаловать назад.

Однако Сергей этой радости не разделял. Добыча – добычей, почет – почетом… но размен слишком уж нехорош. Три человека погибли, двое ранены. Такими темпами за месяц от ПСО ничего не останется. Это первое. А второе – чрезвычайно напрягал его наплыв контроллеров. Неспроста это… Вот и Наставник тоже думает что-то, сморщился, будто горькую таблетку проглотил. Ладно, завтра поглядим. Совет должен обязательно отреагировать – собраться, обсудить. И вероятнее всего расширенным составом. А это значит, что и Наставники, и все командиры обойм тоже. Нужно быть готовым к завтрашнему дню – отмыться, отоспаться, данные по трофеям подбить. Ну да этим Злодей займется, его обязанность.

Пока размышлял – дошли до ворот Внутреннего Периметра, коридора, ведущего сквозь стену внутрь Дома. Поверху, над проемом, под выпирающим надвратным ДОТом второго уровня, на сером бетоне горела гордая ярко-красная надпись, ежегодно подновляемая комендантской службой. Верхняя строка – три огромные буквы: «Д.О.М». Ниже – буквы вполовину меньше: «ВШ/300». И третьей строкой: «Западная галерея». Что означала средняя надпись – не знал никто, подновлялась она по традиции. Ну а «Д.О.М» – понятно что: Дом, родина, самое безопасное место в этой преисподней.

Коридор был не очень широк, две грузовые платформы разойдутся – и достаточно. Специально так продумано строителями, чтоб максимально доступ внутрь затруднить. Сами ворота, многотонная стальная плита внутри стены Периметра, сейчас подняты – но в любой момент готовы обрушиться вниз, гильотиной отсечь Дом от внешнего мира. Шагая по коридору до транспортного лифта, Сергей в который уже раз с уважением подумал о предусмотрительности тех, кто построил Дом – защищенность его от внешних посягательств была невероятна. Да и общее строение грамотно спроектировано.

Фактически Дом представлял собой огромный прямой параллелепипед[48 - Прямой параллелепипед. Параллелепипед, у которого 4 боковые грани прямоугольники.] высотой чуть больше тридцати метров, источенный, словно муравейник. Коридоры, переходы, жилые отсеки, производственные помещения – все это находилось внутри и располагалось на трех уровнях. Нижний – жилой; средний – администрация, Детский сад, Учебный Центр, и прочая социалка; верхний – Мастерские, склады, системы жизнеобеспечения, Энергоблок, Серверная, Убежище с Библиотекой, Лаборатория, Арсенал. Этот параллелепипед был вписан в цилиндр, имея совместные верхнее и нижнее основания. Вне параллелепипеда, в цилиндре, оставалось достаточно места, но жизненное пространство в паутине невероятно ценно, и люди освоили и его. Это пространство называли Галереей. С западной стороны здесь разбит Парк, с северной – Фермы, восточная – плац, южная использовалась как армейский тренировочный центр: полоса препятствий, тактическое поле, тренажерка, блок содержания кукол, стрельбище, полигон испытания вооружений… да много чего еще. Внешние плоскости параллелепипеда – монолитные стены – и назывались Внутренним Периметром. Протяжённость каждой стены – добрых две сотни метров. Внутри огневые точки, ДОТы с бойницами, которые смотрят в Галерею. Таких ДОТов в каждой из четырех стен – по тридцать три: десять на первом уровне, с тяжелым вооружением; одиннадцать на втором, тоже крупный калибр; и на третьем уровне двенадцать дотов для мелкой стрелковки. По углам Дома – башни. Вся Галерея, если смотреть из ДОТов, особенно из самых верхних, – как на ладони, просматривается и простреливается. И загромождать ее капитальными постройками высотой больше трех метров категорически воспрещалось. За Внутренний Периметр, непосредственно в Дом, прорывались один-единственный раз, во время наката в сто сорок шестом году, после ухода Второй экспедиции. Драка была страшная, самая кровавая в истории общины – но и тогда механизмы не смогли Дом взять. И все благодаря не только армейским подразделениям, но и гражданским, ибо по тревоге в ружье ставилась вся община. Стальная плита Мемориала была сплошь исписана именами героев-защитников, и помнили их поименно, традиционно выкликая в строю на торжественных построениях. А вот Внешний Периметр частенько прорывали. Ну так он и похлипче будет – Внешним Периметром назывались УРы, возведенные в Галерее. Всего укрепрайонов восемь: четыре прикрывали ворота, ведущие из Галереи в Джунгли – северные, южные, западные и восточные, – и еще четыре прилепились к внешней стене напротив башен, чтоб прорвавшихся в ворота с флангов косить. Целая система, неприступная цитадель. И кто ее придумал и спроектировал, когда построил – поди знай…

Перед лифтом Сотников распустил обойму по домам. Пусть отдыхают. Смысла тащить всех в Мастерские нет, тамошняя дежурная смена сама справится – на то у них куча самых разнообразных инструментов есть. Ошкурят буратинку как миленького. Оставил только Одноглазого да Злодея – один платформой рулит, другой полный расклад по добыче для командира собирает.

Лифт, погромыхивая на стыках направляющих, поднял их на третий уровень. Сразу же от лифта повернули направо, к воротам №1. Конфигурация всех уровней была примерно одинакова: двадцать четыре одинаковых блока, разделенных коридорами, опоясывает уровень транспортная галерея. В каждом из блоков – помещения различного назначения, которые зачастую соединялись внутренними дверями и переходами. Каждый блок – а то и два-три – занимала та или иная служба: Мастерские, Арсенал, коммунальщики, блок жизнеобеспечения и прочие. Отличие уровней только в том, что первый и второй имели один общий зал высотой с два уровня, называемый Площадью, а на производственном уровне в центральном зале, аккурат над Площадью, находилось Убежище.

В дневное время третий уровень гудел людским разноголосьем, громыхал станками из-за закрытых дверей, дышал воздухом с запахом каленого металла или ароматами пищи, которую готовила Кухня. Сейчас же, вечером, коридоры были пусты, лишь иногда пробегал запоздавший или оставшийся доделать неоконченную работу человек, да прогуливалась дежурная смена. Мастерские тоже опустели, только молодой парнишка за столом приемщика – тот самый Малой, о котором говорил Егорыч. Пока загоняли платформу да пока Юрик подгонял кран-балку, чтоб вздернуть контроллера, Серёга присел на скамью в уголке. Подустал что-то за день. Привалился к спинке, прикрыл глаза – и очнулся только, когда Пашка осторожно потряс его за плечо.

– Серег… Серега!.. Ты шел бы домой. Мы тут и без тебя справимся.

Сотников, продрав глаза – очень уж сладко задремал, – огляделся: железная туша уже висела на цепях, и молодой помогальник крутился вокруг нее с плазменным резаком, примериваясь, с чего бы начать. Рядом, уперев руки в боки, стоял Егорыч, с изрядной долей скепсиса поглядывая на него.

– Давай, командир, что ты в самом деле, – поддержал его Макс. – Нам тут делов на полчаса. Ща Егорыч ускребется, и на боковую.