Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти

По свидетельству литературоведа В. В. Вейдле, к началу трагедии примешалось много пошлого, тупого, шутовского: „Кровь уже лилась, а в тылу самовосхвалялись, лубочно патриотствовали и болтали вздор.“[136 - Вейдле В.В. Воспоминания // ДИАСПОРА: Новые Материалы. Вып. З. Феникс, СПб., 2002. стр. 8] Национализм также продвигался под лозунгами „шапками закидаем!” и „нашему солдатику всё нипочём: и холод, и голод, и картонные подмётки.”[137 - Куприн. А.И. Голос оттуда: 1919–1934. Рассказы. Очерки. Воспоминания. Фельетоны. Статьи. Литературные портреты. Некрологи. Заметки, Согласие, Москва, 1999, стр. 492]

По стране ходила песенка с припевом „Для российского солдата / Пули, бомбы – ничего. / С ними он запанибрата / Всё безделки для него.”[138 - Куприн. А.И. Голос оттуда: 1919–1934. Рассказы. Очерки. Воспоминания. Фельетоны. Статьи. Литературные портреты. Некрологи. Заметки, Согласие, Москва, 1999, стр. 492] Писатель А. И. Куприн, имевший армейский опыт, проницательно отметил, что всё это – самонадеянный вздор, грубый балаган, легкомысленное враньё, однако за этой похвальбишкой пряталось большое зло.[139 - Куприн. А.И. Голос оттуда: 1919–1934. Рассказы. Очерки. Воспоминания. Фельетоны. Статьи. Литературные портреты. Некрологи. Заметки, Согласие, Москва, 1999, стр. 492]

И действительно – под воздействием пропаганды мобилизованные подверглись опасному легкомыслию. Из товарных вагонов раздавались песни. Дамы раздавали солдатам папиросы и цепляли им цветы на штыки.[140 - Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся, Прогресс-Литера, Москва – Алетейя, СПб., 1995, стр. 261]

Пехотинец В. У. Сахарчук вспоминал, как при объявлении войны послышались восторженные крики, полетели в воздух фуражки и заиграли оркестры. Сахарчуку и остальным казалось, что война – это легкая прогулка, что немцы будут разбиты в первом же бою.[141 - Калмыков Виталий Сергеевич «Окопная» правда первой мировой войны // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2014. №1. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/okopnaya-pravda-pervoy-mirovoy-voyny (дата обращения: 19.04.2017).]

Русская армия была мобилизована в громадных, небывалых до этого размерах.[142 - Сухомлинов В.А. Воспоминания Сухомлинова, Госиздат, Москва-Ленинград, 1926, стр. 241] Однако за канонадой орудий на Западе, треском пулемётов, веерами шрапнели и металлическими дождями пуль и осколков пришла смерть.[143 - Белов В.М. Лицо войны. Записки офицера, Петроград, 1915, стр. 21] Навстречу ей бросали людей в кровавый водоворот.[144 - Бадаев А.Е. Большевики в Государственной думе. Большевистская фракция IV Государственной думы и революционное движение в Петербурге. Воспоминания, Госиздат, Москва-Ленинград, 1930, стр. 346]

Неделя шла за неделей. Гробы с фронта возвращались сначала сотнями, а потом тысячами. Уже к концу августа царская армия потеряла 20 тысяч убитыми и 90 тысяч пленными.[145 - История гражданской войны в СССР: в 5 томах. Т.I. Подготовка великой пролетарской революции. (От начала войны до начала октября 1917 г.) / Под редакцией: М. Горького, В. Молотова, К. Ворошилова, С. Кирова, А. Жданова, А. Бубнова, Я. Гамарника, И. Сталина, Огиз (Государственное издательство 'История гражданской войны'), Москва, 1935, стр. 12] Предсказание поэтессы Анны Ахматовой, сделанное в стихотворении „Июль 1914”, сбывалось на глазах:

Сроки страшные близятся. Скоро

Станет тесно от свежих могил.

Ждите глада, и труса, и мора,

И затменья небесных светил.[146 - Ахматова Анна, Собрание сочинений в шести томах. Т.1, Эллис Лак, Москва, 1998, стр. 198]

Отправка на фронт воинских эшелонов сопровождалась массовым сбором благотворительных средств на „военные нужды”.[147 - Российская провинция в годы Первой мировой войны: материалы Тамбовских краеведческих чтений (декабрь, 2014), отв. ред. Л.Н. Патрина, ТОГБУК „Тамбовская областная универсальная научная библиотека им. А.С. Пушкина“, Тамбов, 2014, стр. 7] За ними шли объявления о мобилизации новых возрастов и облавы на дезертиров.[148 - Гразкин Д.И. За темной ночью день вставал… (Воспоминания старого большевика), Политиздат, Москва, 1975, стр. 187]

Согласно официальной версии, объявление о войне с Германией было принято с энтузиазмом всем русским обществом.[149 - Лукомский А.С. Воспоминания генерала А.С. Лукомского: Период Европейской войны. Начало разрухи в России. Борьба с большевиками. Т.1, Книгоиздательство Отто Кирхнер и Ко., Берлин, 1922, стр. 53][150 - Друцкой-Соколинский В.А. 2017. До и после. Записки русского князя (1880-1943), Орлик, Орёл, 2018, стр. 79; Юсупов Ф.Ф. Конец Распутина, Профиздат, Москва, 1990, стр. 27] Но в действительности это было далеко не так. Война для многих стала катастрофой и несчастьем. Она вызвала чувство отторжения и протеста у миллионов людей.[151 - Арам К. В Сибирь со ста тысячами немцев: четыре месяца в плену у русских, 1914, стр. 65; Шлиппе Ф.В. Автобиографические записки, 1941—1946 гг. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах, Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, Москва, 2008. Т. XVII. стр. 129-130]

Страна разделилась на „приемлющих“ и „неприемлющих“ войну.[152 - Гиппиус Зинаида, Дневники Т.1, НПК Интелвак, Москва, 1999, стр. 392] Патриотизмом, по свидетельству современников, пылали только господа. В „низах“ же шло глухое брожение.[153 - Поссе В.А. Мой жизненный путь: Дореволюционный период 1864-1917 гг., Земля и фабрика, Москва-Ленинград, 1929, стр. 479] В одной лишь столице в день мобилизации в знак протеста против войны бастовало более 20 предприятий.

Рабочие встречали запасных криками „Долой войну!“ и пением революционных песен. На улице завязывались драки между рабочими и агрессивными громилами-черносотенцами. Порой мобилизованные присоединялись к рабочим, но на подмогу крайне правым спешила пешая и конная полиция.[154 - Гордиенко И.М. Из боевого прошлого (1914-1918 гг.), Государственное издательство политической литературы, Москва, 1957, стр. 32] Антимилитаристов и демонстрантов избивали с криками „изменники“, „предатели“. После этого участников демонстрации отправляли в полицейский участок.[155 - Бадаев А.Е. Большевики в Государственной думе. Большевистская фракция IV Государственной думы и революционное движение в Петербурге. Воспоминания, Госиздат, Москва-Ленинград, 1930, стр. 343]

С объявлением войны на лицах многих граждан читалось уныние, а в рабочих кварталах современники наблюдали горе и слёзы.[156 - Неизвестная Россия. XX век, в 4-х томах, Т.4, Издательство объединения „Мосгорархив“/ „Историческое наследие“, Москва, 1992-1993, стр. 145-146; Крачкевич П.З. История российской революции: (записки офицера-журналиста). 1914-1920. Кн.1. Вып.1. Трагедия русской интеллигенции, Гродно, 1921, стр. 5][157 - Металлисты. Том 1. История Ленинградского Металлического завода имени XXII съезда КПСС, Машиностроение, Ленинград, 1967, стр. 313] Свидетелям запомнились раздирающие душу сцены.[158 - Полетика Н.П. Виденное и пережитое (из воспоминаний), Библиотека Алия, Иерусалим, 1982, стр. 55; Гершензон-Чегодаева Н.М. Первые шаги жизненного пути. (Воспоминания дочери Михаила Гершензона), Захаров, Москва, 2000, стр. 100]

Было ясно, что многие призывники уходили из родного дома с тем, чтобы никогда не вернуться назад. Несмотря на то, что продажа алкоголя с началом войны была запрещена, мобилизованные доставали спиртное, чтобы заглушить страх и тоску.[159 - Металлисты. Том 1. История Ленинградского Металлического завода имени XXII съезда КПСС, Машиностроение, Ленинград, 1967, стр. 313]

Некоторые очевидцы говорили о нервозности и животной панике. Сплошные стоны и плач стояли и при проводах призывников на войну.[160 - Прокофьев С.С. Дневник 1907–1933. В 3-х тт, Т.1, Классика XXI, Москва, 2017, стр. 487, 489; Вишняк М.В. Дань прошлому, издательство им. Чехова, Нью-Йорк, 1953, стр. 218] При прощании на станциях дело доходило до того, что причитающие жёны мобилизованных цеплялись за буфера вагонов, бросались под колёса, ложились на рельсы и перегораживали путь поезду.[161 - Арамилев В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося (1914-1917 гг.), Молодая гвардия, Ленинград, 1930, стр. 4, 6, 8; Пирейко А. В тылу и на фронте империалистической войны. Воспоминания рядового, Прибой, Ленинград, 1926, стр. 14]

Крестьянин Иван Юров вспоминал жуткую картину отправки мобилизованных. По его выражению, у многих мужчин, как они не крепились, из глаз лились слёзы, а все женщины истерически рыдали или скулили каким-то нечеловеческим голосом, держась обеими руками за своих мужей.[162 - Юров Иван, История моей жизни, Издательский дом „Рыбинскъ“, Рыбинск, 2017, стр. 155]

Юров заметил, что мужчины каким-то помертвевшим взглядом смотрели на оставляемых жён и детей: „Глядя на всё это, хотелось и самому завыть по-звериному от бессилья против этого великого и ужасного бедствия. И больше всего было больно от сознания, что это бедствие подготовлено и обрушено на головы народных масс кучкой бесчувственных к народному горю людей.“[163 - Юров Иван, История моей жизни, Издательский дом „Рыбинскъ“, Рыбинск, 2017, стр. 155]

Летом 1914 года, когда Российская империя вступила в Мировую войну, военное ведомство, кабинет министров, Государственный Совет, двор и даже Госдума были убеждены, что война с немцами будет узкорегиональной и закончится в четыре, максимум в семь-восемь месяцев.[164 - Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары, Республика, Москва, 1993, стр. 87] Как и на Западе, никто в России не предполагал, что военные действия затянутся на несколько лет.[165 - Набоков В.Д. Временное правительство и большевистский переворот, Overseas Publications Interchange, London, 1988, стр. 93; Зиновьев Л.А. В огне трех революций: воспоминания, Русский путь, Москва, 2017, стр. 216][166 - Кригер-Войновский Э.Б. Записки инженера. Воспоминания, впечатления, мысли о революции, Русский путь, Москва, 1999, стр. 159]

Немцев и австрийцев собирались быстро „раскатать”, а Берлин взять к рождеству.[167 - Волков-Муромцев Н.В. Юность. От Вязьмы до Феодосии, Русский путь/Грааль, Москва, 1997, стр. 91, 93; Мариенгоф Анатолий, „Бессмертная трилогия“, Москва, Вагриус, 1998, стр. 174] Подобные фантазии были невероятно наивны. Война из „молниеносной” превратилась сначала в маневренную, а потом в окопную. Противостояние стало вестись на истощение противника.[168 - Милюков П.Н. Воспоминания, Политиздат, Москва, 1991, стр. 398; Фрунзе М.В. Неизвестное и забытое: Публицистика, мемуары, документы и письма, Наука, Москва, 1991, стр. 61]

Как отметили авторы одного исторического исследования, вызванные элитами события скоро переросли через их головы: „Армии, непрерывно возрастали в числе, закапывались в землю друг против друга.”[169 - К десятилетию империалистической войны: материалы для агитаторов, пропагандистов и для самообразования, Прибой, Ленинград, 1924, стр. 43]

Расчёт на быстрое завершение войны привёл к бездумной трате ресурсов. По оценке одного генерала, и без того недостаточные запасы вооружения, боевых припасов, снаряжения и обмундирования расходовались в первые месяцы войны с чудовищной расточительностью.[170 - Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. Воспоминания, Военное издательство министерства обороны СССР, Москва, 1957, стр. 114]

После бесчисленных похорон военному конфликту по-прежнему не было видно конца. Члены Антанты, и особенно царская империя, отставали от Германии в плане подготовки к войне и качестве вооружения.[171 - Коленковский А.К. Маневренный период Первой мировой империалистической войны 1914 г., Госвоениздат, Москва, 1940, стр. 12; Болтин Е., Вебер Ю. Очерки мировой войны в 1914-1918 гг., Госвоениздат, Москва, 1940, стр. 17] В России организация высшего командования и умение управлять войсками продолжали оставаться на весьма низком уровне.[172 - Алексеев В.П. Зачем и как выбирать в Учредительное собрание, Универсальная библиотека, Москва, 1917, стр. 5-6; Друцкой-Соколинский В.А. 2017. До и после. Записки русского князя (1880-1943), Орлик, Орёл, 2018, стр. 80][173 - Яхонтов А.Н. Тяжелые дни (секретные заседания Совета Министров; 16 Июля – 2 Сентября 1915 года) // Архив русской революции, издаваемый И.В. Гессеном: в 22 т: Т.18, Терра, Москва, 1993, стр. 16]

Многочисленные ошибки и неудачи проигранной Русско-Японской войны 1904–1905 годов не были учтены. Необходимая реорганизация армии проводилась чрезвычайно медленно.[174 - Деникин А.И. Путь русского офицера, Прометей, Москва, 1990, стр. 182-183, 228][175 - Ипатьев В.Н. Жизнь одного химика. Воспоминания, Т.1: 1917-1930, Нью-Йорк, 1945, стр. 412] Утверждения военного министра В. А. Сухомлинова накануне войны о том, что „Россия готова!“, были не более, чем хвастливой болтовнёй.[176 - Апушкин В.А. Генерал от поражений В.А. Сухомлинов, Былое, Ленинград, 1925, стр. 79-80; Герасимов А.В. На лезвии с террористами, Имка-Пресс, Париж, 1985, стр. 186]

В действительности ни о какой готовности к войне не было и речи.[177 - Великий князь Александр Михайлович, Книга воспоминаний, Современник, Москва, 1991, стр. 202; Падение царского режима: стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т.7 / ред. П.Е. Щеголева, Госиздат, Москва-Ленинград, 1927, стр. 30] Согласно воспоминаниям одного думца, Сухомлинов знал не больше человека, только что прибывшего с луны.[178 - Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары, Республика, Москва, 1993, стр. 87] По свидетельствам современников, на всём лежал досадный отпечаток импровизаторского дилетантизма.[179 - Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся, Прогресс-Литера, Москва – Алетейя, СПб., 1995, стр. 269]

Места для мобилизованных катастрофически не хватало. Казармы были переполнены до отказа. Под казармы пришлось приспособить бани, конюшни и рестораны.[180 - История Путиловского завода. 1801–1917 / М. Мительман, Б. Глебов, А. Ульянский, Издательство социально-экономической Литературы, Москва, 1961, стр. 473] В столице для размещения призывников также приспособили здание университета.[181 - Лившиц Бенедикт, Полутораглазый стрелец. Стихотворения, переводы, воспоминания / Составление Е.К. Лившиц и П.М. Нерлера, Советский писатель, Ленинград, 1989, стр. 545] Многим мобилизованным всё равно приходилось спать на площадях.[182 - Арамилев В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося (1914-1917 гг.), Молодая гвардия, Ленинград, 1930, стр. 4]

Свидетели отмечали, что неприступные крепости падали, в плен сдавались целые полки, им не хватало твердости и выдержки, сказывалась и нехватка оружия.[183 - Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика, Современник, Москва, 1998, стр. 37] Контрразведчик В. Г. Орлов, вошедший в Верховную следственную комиссию по расследованию скандала в военном министерстве, вспоминал: „Ни продовольствия, ни оружия, ни боеприпасов. Устаревшая армия и полное отсутствие резервов!“[184 - Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика, Современник, Москва, 1998, стр. 37]

В дополнение к этому на суше и во флоте царил невообразомый хаос и растерянность.[185 - Дыбенко П.Е. Из недр царского флота к Великому Октябрю, Вече, Москва, 2018, стр. 27; Шаховской В.Н. «Sic transit gloria mundi» (Так проходит мирская слава). 1893-1917 гг., Париж, 1953, стр. 46] Артиллерийские парки выдвигались на линии фронта слишком далеко и захватывались противником.[186 - Великий князь Александр Михайлович, Книга воспоминаний, Современник, Москва, 1991, стр. 210] В армии ощущался недостаток перевозочных средств, снарядов и винтовок, неудачное распределение запасных среди кадровых солдат и патронный дефицит.[187 - Апушкин В.А. Генерал от поражений В.А. Сухомлинов, Былое, Ленинград, 1925, стр. 88, 91; Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сент. 1915 – 2 июля 1916), ГИЗ, Петроград, 1920, стр. 208][188 - Металлисты. Том 1. История Ленинградского Металлического завода имени XXII съезда КПСС, Машиностроение, Ленинград, 1967, стр. 314]

Через несколько месяцев после начала войны солдатам-новичам стали выдавать по одной винтовке на двоих.[189 - Горбатов А.В. Годы и войны. Записки командарма. 1941-1945, Центрполиграф, Москва, 2008 , стр. 66] Дело доходило до того, что пехотинцы шли в бой с винтовками модели 1878 года. В приказе говорилось не тратить патронов понапрасну и забирать винтовки и патроны у раненых и убитых.[190 - Великий князь Александр Михайлович, Книга воспоминаний, Современник, Москва, 1991, стр. 212; Новиков М.М. От Москвы до Нью-Йорка. Моя жизнь в науке и политике, издательство МГУ, Москва, 2009, стр. 175][191 - Царская армия в период мировой войны и февральской революции: (материалы к изучению истории империалистической и гражданской войны) / Вступ. статья М. Вольфович; составление А. Максимов, Е. Медведев и Ш. Юсупов, под редакцией А. Максимова, Татиздат, Казань, 1932, стр. 28]

По данным генерала А. А. Брусилова, отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти исключительно по ночам, с наименьшей затратой оружейных патронов.[192 - Брусилов А.А. Мои воспоминания, Госиздат, Москва-Ленинград, 1929, стр. 118] Военные заказы по снабжению выполнялись заводами медленно. Ввоз станков и машин из-за границы был ограничен.

Работу также усложняла инертность, бюрократическая волокита и межведомственные трения. Огромные расстояния и недостаточно развитая железнодорожная сеть затрудняли переброску и концентрацию войск.[193 - Деникин А.И. Путь русского офицера, Прометей, Москва, 1990, стр. 229, 240] По многочисленным свидетельствам, солдаты жаловались на полную неразбериху, царившую в войсках. Не было ни определенных чётких приказаний, ни общей цели, ни должной связи между частями.[194 - Цит. по Калмыков Виталий Сергеевич «Окопная» правда первой мировой войны // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2014. №1. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/okopnaya-pravda-pervoy-mirovoy-voyny (дата обращения: 19.04.2017).][195 - Голикова С.В. Солдатские мемуары: ефрейтор П. Г. Жаков о Первой мировой войне // Вестн. Перм. ун-та. Сер. История. 2015. №2 (29). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/soldatskie-memuary-efreytor-p-g-zhakov-o-pervoy-mirovoy-voyne (дата обращения: 27.07.2019); также Первая мировая: взгляд из окопа, Предисловие, составление и комментарии К.А. Пахалюка, Нестор-История, СПб.-Москва, 2014, стр. 21-22]

Русская авиация по сравнению с немецкой находилась в зародыше. Её приходилось развивать в спешке, создавая подготовительные школы лётчиков.[196 - Великий князь Александр Михайлович, Книга воспоминаний, Современник, Москва, 1991, стр. 211-212; Первая мировая война и проблемы российского общества: материалы международной научной конференции 20-21 ноября 2014 г., Издательство ГПА, СПб., 2014, стр. 260] Как признался председатель военно-морской комиссии А. И. Шингарев, состояние воздушного флота было отчаянное, неподготовленность страшная.[197 - Падение царского режима: стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т.7 / ред. П.Е. Щеголева, Госиздат, Москва-Ленинград, 1927, стр. 31]

Отечественная индустрия была не в состоянии обеспечить воздушный флот. Большую часть самолётов приходилось закупать за границей.[198 - Пилоты Его Величества / Составитель С.В. Грибанов, Центрполиграф, Москва, 2007, стр. 61] Самолёты, которые союзники продавали России, были самого низкого качества. Это был устаревший хлам, на котором больше не желали летать западные лётчики. В стране их называли не аппараты, а „препараты“.[199 - Керсновский А.А. История Русской армии в четырех томах, T.4, Голос, Москва, 1994, стр. 14, 16]

Незнакомство с новыми аэропланами было связано с огромными затруднениями.[200 - Генерал Ткачев и его мемуары // Военная быль. 1994. №5 (134). стр. 7-8] В целом же, к прискорбию миллионов русских солдат, в войну противники владели воздухом.[201 - Падучев В. Записки нижнего чина. 1916 год, Московское товарищество писателей, Москва, 1931, стр. 23; Головин Н.Н. Авиация в минувшую войну и будущую, Славянское издательство, Прага, 1922, стр. 4]

Положение морского флота, находившегося в стадии реконструкции, было немногим лучше. Черноморский флот состоял из пяти устревших военных кораблей, двух старых крейсеров, четырёх миноносцев и многочисленных вспомогательных судов. Подводных лодок практически не было, так как имеющиеся в силу своей старости и маленького размера с трудом могли нести позиционную службу у берегов. В Балтийском море русский флот нёс одно поражение за другим.[202 - Монастырёв Н.А. Записки русского офицера // Честь офицеров. Записки и дневник участников Белого движения, Воениздат, Москва, 2010, стр. 67-69]

Участие русского ВМФ в военных действиях носило в основном прибрежный и оборонительный характер.[203 - Россия и СССР в войнах XX века. Книга потерь / Г.Ф. Кривошеев, В.М. Андронников, П.Д. Буриков и др., Вече, Москва, 2010, стр. 93] Все эти недостатки подверглись заслуженной критике. Одни заговорили о технической несостоятельности русского милитаризма.[204 - Мартов Ю.О. Избранное, Москва, 2000, стр. 332] Другие – об организационном развале, мрачной картине полного разгула наглого самодурства, безбрежного невежества в своем деле и совершенного отсутствия у власти стоящих людей.[205 - Кравков В.П. Великая война без ретуши. Записки корпусного врача, Вече, Москва, 2014, стр. 24] Протопресвитер Русской армии и флота Г. И. Шавельский заметил без всяких обиняков, что немало генералов, гремевших в мирное время, на войне оказалось ничтожествами.[206 - Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота, Издательство имени Чехова, Нью-Йорк, 1954, стр. 96] Но ещё более губительной была преступная трата генералитетом людских ресурсов.[207 - Керсновский А.А. История Русской армии в четырех томах, T.4, Голос, Москва, 1994, стр. 166]

Общественный деятель князь С. Е. Трубецкой вспоминал, что бессмертный суворовский принцип „пуля дура – штык молодец!“ военные понимали не как преобладание духа над материальной техникой, а чересчур примитивно и буквально.[208 - Трубецкой С.Е. Минувшее, ДЭМ, Москва, 1991, стр. 143]

Трубецкой подвёл итог: „Сколько стоило это армии! Крови наше командование не жалело. Причиной этого была, насколько я понимаю, не какая-то 'жестокость', а скорее примитивизм стратегических и тактических концепций. Сколько генералов у нас прославились любовью к ударам 'в лоб'…“[209 - Трубецкой С.Е. Минувшее, ДЭМ, Москва, 1991, стр. 143]

В результате в некоторых полках погибало до 90% состава.[210 - Письма с войны 1914-1917. Сост и комментарии А.Б. Асташов, П.А. Симмонс, Новый хронограф, Москва, 2015, стр. 106] Солдат бросали в мясорубку, не считаясь с жертвами и действуя по формуле „они у меня орлы, всё переносят и умирают с радостью…“[211 - Куприн. А.И. Голос оттуда: 1919–1934. Рассказы. Очерки. Воспоминания. Фельетоны. Статьи. Литературные портреты. Некрологи. Заметки, Согласие, Москва, 1999, стр. 492] Раненых и убитых на позициях было столько, что их не было возможности убирать с полей. Раненые по несколько суток лежали, оглашая воздух криками и стонами.[212 - Письма с войны 1914-1917. Сост и комментарии А.Б. Асташов, П.А. Симмонс, Новый хронограф, Москва, 2015, стр. 107]

Писательница С. З. Федорченко, побывавшая на фронте, заметила, что война была как „огромная давильня, пресс огромный что ли.“[213 - Солдаты Первой мировой. Сборник документов и воспоминаний, ред. Семенова Г.Г., Неолит, Форум, Москва, 2014, стр. 12] И даже представитель правящей династии Великий князь Александр Михайлович признался, что ему довелось быть свидетелем самоубийства целого материка.[214 - Великий князь Александр Михайлович, Книга воспоминаний, Современник, Москва, 1991, стр. 207]

Прибыв на фронт, солдаты немедленно утрачивали всякие иллюзии. Окопы стали школой боли, ненависти и гнева.[215 - Вавилов А. Записки солдата Вавилова, Госиздат, Москва-Ленинград, 1927, стр. 5] Так уже в конце августа 1914 года один рядовой описывал в письме свои чувства. По его словам, по дороге в Люблин солдаты все солдаты пели песни, а как доехали до Люблина, у всех словно языки отнялись: „Раненых здесь несколько тысяч, плач, рёв, рыдания, крик – прямо страшный суд. Дыбом волосы стоят; по вокзалу, по рельсам, по дорогам валяются раненые; некоторые по три по пяти дней валяются голодными.”[216 - Письма с войны 1914-1917. Сост и комментарии А.Б. Асташов, П.А. Симмонс, Новый хронограф, Москва, 2015, стр. 105]

Члены Госдумы, побывавшие на фронте, отмечали критическое положение со снарядами, винтовками и патронами. Они с прискорбием констатировали: „Мы воюем телами.“[217 - Апушкин В.А. Генерал от поражений В.А. Сухомлинов, Былое, Ленинград, 1925, стр. 95]

Опустошённость, злость и ощущение предательства брали своё. Когда с фронта пребывали поезда с ранеными, их встречали как героев, с цветами и почестями. Но раненые, по свидетельствам современников, были серьёзны. Казалось, они узнали что-то такое, отчего окружающие в их глазах были смешными детьми или пустыми бездельниками.[218 - Мясников А.Л. Я лечил Сталина: из секретных архивов СССР, А.Л. Мясников с участием Е.И. Чазова, Эксмо, Москва, 2011, стр. 52]

Солдат по имени Фёдор Фомин, вспоминал, как всего несколько месяцев после вступления в войну империалистическая была в самом разгаре. Он отметил: „Ненасытная утроба фронта требовала ещё и ещё человеческого мяса. На убой 'за царя и за веру православную' гнали всё новые тысячи людей. Дошла очередь и до меня. В январе 1915 года я был досрочно призван в армию.”[219 - Фомин Ф. Записки старого чекиста, Издательство политической литературы, Москва, 1964, стр. 5]

Вместо обещанной скорой победы последовали первоначальные успехи, а затем поражение царской армии на ряде фронтов.[220 - Первая мировая: взгляд из окопа, Предисловие, составление и комментарии К.А. Пахалюка, Нестор-История, Спб.-Москва, 2014, стр. 9] Русская армия несла огромные потери в людях. Плохая подготовленность царского режима к войне стала очевидной для всех. По утверждению современников, это действовало на настроение солдат, а через них – на весь народ.[221 - Микоян А.И. Так было, Вагриус, Москва, 1999, стр. 44]

Впоследствии многие генералы были вынуждены признать ряд ошибок и промахов. Но дела было уже не исправить, а жизней не вернуть.[222 - Керсновский А.А. История Русской армии в четырех томах, T.3, Голос, Москва, 1994, стр. 199-201; Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции, издаваемый И.В. Гессеном в 22 т: Т.17, Терра, Москва, 1993, стр. 91-92] В 1915 году центр тяжести Мировой войны передвинулся на Российскую империю. Армии были вынуждены отступать на восток. По мнению генерала А. И. Деникина, великое отступление стоило дорого, потери составляли более миллиона человек. По заключению генерала, огромные территории – часть Прибалтики, Польша, Литва, часть Беларуссии и почти вся Галиция были потеряны: „Кадры выбиты. Дух армии подорван.“[223 - Деникин А.И. Путь русского офицера, Прометей, Москва, 1990, стр. 274]

Среди воинственно настроенной буржуазной части общества поддержка войны во многом носила отпечаток классового лицемерия.[224 - Керсновский А.А. История Русской армии в четырех томах, T.3, Голос, Москва, 1994, стр. 177; Николай II и великие князья. Родственные письма к последнему царю, Госиздат, Ленинград-Москва, 1925, стр. 62] Правящие слои с радостью поддерживали идею бойни. Но только до тех пор, пока им самим и их сыновьям не приходилось в ней участвовать.[225 - Юров Иван, История моей жизни, Издательский дом „Рыбинскъ“, Рыбинск, 2017, стр. 162] Право проливать кровь за высокую идею резервировалось преимущественно для бедного и необразованного люда.[226 - Большевики в годы империалистической войны. 1914 – февраль 1917 гг. Сборник документов местных большевистских организаций, Государственное издательство политической литературы, Москва, 1939, стр. 170]

По словам одного современника, пределом жертвенности всей массы русской интеллигенции была посылка в действующую армию кисетов с табаком, исполнение гимна в кабинетах загородных ресторанов и патриотические речи на бесчисленных „собраниях“.[227 - Керсновский А.А. История Русской армии в четырех томах, T.3, Голос, Москва, 1994, стр. 177] Как саркастично резюмировал вольноопределяющийся В. В. Арамилев, больше всего трясут патриотическими штанами те, кто никогда на фронт не поедут.[228 - Арамилев В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося (1914-1917 гг.), Молодая гвардия, Ленинград, 1930, стр. 13]

Люди с достатком пускали в ход связи, взятки, протекцию чтобы стать „безбилетниками“ и не рисковать жизнью.[229 - Последняя война Российской империи. Тульский край в Первой мировой войне 1914–1918 гг.: Сборник документов и материалов, ГУК ТО Объединение „Историко-краеведческий и художественный музей, Тула, 2014, стр. 38; Кн. Е.Н. Сайн-Витгенштейн, Дневник 1914-1918, YMCA-PRESS, Париж, 1986, стр. 25] Они пытались пристроиться на безопастном месте: в штабе, в обозе, в Красном Кресте или по тыловым организациям.[230 - Крачкевич П.З. История российской революции: (записки офицера-журналиста). 1914-1920. Кн.1. Вып.1. Трагедия русской интеллигенции, Гродно, 1921, стр. 5; Карабчевский Н.П. Что глаза мои видели. Том II. Революция и Россия, Издательство Ольга Дьякова и К°, Берлин, 1921, стр. 24][231 - Локкарт Р.Б. История изнутри: мемуары британского агента, под ред. Л.М. Суриса, Директ-Медиа, Москва-Берлин, 2017, стр. 108; Большевики в годы империалистической войны. 1914 – февраль 1917 гг. Сборник документов местных большевистских организаций, Государственное издательство политической литературы, Москва, 1939, стр. 170]