Дитя скверны

Дитя скверны
Денис Темный

Девочка по имени Демела, живущая в одном из самых далеких уголков королевства Айденхельм, после случившейся с ней трагедии открывает в себе нечто странное. Способность к древней магии тьмы, исчезнувшей из мира более пяти столетий назад, после великой битвы богов. Теперь она может даровать иллюзорную жизнь мертвым, превращая их в своих слуг. Но куда в итоге приведет ее эта сила? И почему она может делать то, что по всем законам бытия кажется невозможным?

Денис Темный

Дитя скверны

Пролог.

Яркие лучи заката, стекая по неровным склонам гор, заполняли низину теплым багровым светом. Заснеженные вершины искрились так, будто в любой миг готовы были воспылать. Лес под ними и вовсе словно объяло бушующее пламя, а внезапные порывы ветра, заставлявшие деревья колыхаться, лишь усиливали эту иллюзию. Меж тем солнце все больше опускалось за горизонт, тени становились длиннее. Тьма неумолимо поглощала этот мир, принося с собой совершенно иные, неприемлемые для дня законы. Тихие шорохи и голоса ночных птиц становились все громче. Холод, пока еще едва ощутимый, стремительно расползался по округе.

Вдохнув полной грудью свежий воздух, Валес Стенкар прикрыл глаза от удовольствия, не сумев сдержать при этом слегка надменной улыбки. Стоять по вечерам в одной из башен замка, любуясь видом из окна, начинало входить у него в привычку. Подобное занятие доставляло ему истинное наслаждение, ибо все здесь, включая лес, склоны гор и небольшую речушку, протекавшую по дну ущелья, принадлежало ему. Ровно как звонкие монеты, коих в его сокровищнице было немало, требовали постоянного пересчета, владения лорда нуждались в постоянном осмотре и полных восторга взглядах. Но чьего внимания они были наиболее достойны, как не внимания их милостивого и мудрого господина? Так мужчина, по крайней мере, полагал.

Отвернувшись наконец от неширокого окна, он деловито сложил руки за спиной, а потом, неспешно прошествовав вглубь комнаты, тяжело опустился в мягкое кресло. В стороне от него быстро мелькнула неясная тень, по воздуху разлился легкий смрад разложения. Однако, погруженный в собственные мысли, Валес этого не заметил.

Покои, в которых он теперь находился, в сравнении с другими помещениями замка, выглядели, пожалуй, до неприличия скромно. Большую часть их занимала кровать с белоснежной, идеально застеленной простыней и полупрозрачным невесомым пологом, аккуратно перетянутым светлыми лентами. С противоположной стороны, чуть ближе к выходу, стояло старое кресло, обтянутое потемневшей зеленовато-серой обивкой. Слева, меж ним и дверью, у стены располагался громоздкий книжный стеллаж. Книг в нем давно уже не было. Вместо них полки сплошь заполнял позабытый всеми, ничего не стоящий хлам.

Сама же комната располагалась в углу одной из башен замка, а потому имела два окна, из которых открывались чудесные виды на земли Валеса. При этом постоянные сквозняки доставляли немало неудобств, так что жить здесь постоянно, сохраняя здравие, было просто невозможно. Да и с какой стати знатному лорду вообще было обитать в подобном месте?

Впрочем, мужчине даже в голову не приходило переселиться сюда. И, помимо ежедневного любования тем, что безраздельно ему принадлежало, время от времени комната использовалась совсем по иному назначению.

Как и в любом замке, здесь имелись свои мрачные тайны. Порой, дабы улучшить настроение, Валес Стенкар спускался в подземелья, где всегда находилось несколько провинившихся слуг. Прежде они позволили себе ослушаться или оспорить решения своего лорда, а потому обязаны были понести справедливое наказание. Ибо слово господина – закон.

Теперь, забытые всеми, навсегда исчезнувшие из мира, они терпели ужасные мучения. Впрочем, жили они тоже недолго, что часто заставляло Валеса ощущать изрядную досаду. Ведь он готов был слушать их крики и мольбы до скончания времен.

Иногда в грязные камеры, куда не проникал солнечный свет, попадали бродившие неподалеку путники. Чаще всего это были оборванцы, о которых никто и не вспомнит. Так есть ли разница, живы ли они и каким образом умирали? Из года в год лорд все больше понимал, сколь бездонна пропасть, отделявшая особ благородного происхождения от простолюдинов. Он окончательно уверился, что жалкая чернь существует на этом свете лишь дабы удовлетворять потребности своих господ.

Даже жизни псов своих он ставил порой превыше жизней многих из людей. Проводить время в псарне, рядом с его несравненными питомцами, как и любоваться красотами собственных владений, относилось к тем занятиям, за которыми он забывал обо всем. Окруженный собаками, он чувствовал истинную преданность, на какую не были способны представители рода человеческого. Каждое из животных, что взирало на него, определенно преклонялось перед ним, словно перед богом, без единого сомнения готово было исполнить любую прихоть хозяина. И потому Валес часто сам кормил их с рук. Порой останками тех же путников, которым не повезло оказаться в его подземельях.

С теми, чьи острые зубы без труда пронзали даже самое жесткое мясо, он ощущал особое родство. Возможно, где-то внутри он тоже был хищником? Кто знает? В любом случае хозяин и его питомцы понимали друг друга без слов.

Все еще сидя в кресле, он вновь окинул взглядом комнату. Свет за окном стремительно мерк, и теперь вокруг царил вязкий полумрак, сквозь который все менее различимо видны были очертания предметов. Откуда-то со стороны широкой кровати послышался тихий скрежет, похожий на звук, при котором чьи-то когти врезаются в старые деревянные половицы. Услышав это, мужчина только разочарованно покачал головой. Проклятые крысы! Замок буквально полнился ими. И, что бы он ни предпринимал, извести их было невозможно. Без сомнения, то были они, ведь кроме них в эти покои не сумел бы пробраться никто.

Однако причиной его нараставшего негодования являлись не только невидимые грызуны. Валес просто ненавидел чего-то ждать, полагая, будто те, кто заставляет его делать это, тем самым проявляют к нему непозволительную дерзость. А потому сейчас минуты ожидания стремительно пожирали все его эмоции, оставляя за собой лишь едва контролируемую злость. Радовало только одно – похоже, ждать ему придется недолго.

О том, кто ныне испытывал его терпение на прочность, он и раньше был не слишком высокого мнения. Троюродный племянник, граф Адарин Легар, вызывал в нем исключительно презрение, хотя бы своим титулом, превосходившим титул самого Валеса. По какой причине этот надменный хлыщ вдруг решил вспомнить о родственных связях, оставалось загадкой. Однако несколько лет назад хозяин замка получил вдруг неожиданное письмо, в котором говорилось, что молодой граф желает почтить его своим визитом. Отказать в сей прихоти было нельзя, ибо это, несомненно, посчитали бы оскорблением.

Надо признать, гость, несмотря на различие статусов, был учтив и весьма обходителен. Меж тем что он забыл в его доме, мужчина понять так и не смог. Юнец заигрывал с прислугой, да целыми днями слонялся без дела с глуповатой улыбкой на лице.

Быть может, ему нужны были эти земли, и он задумал заполучить замок, тайком отравив его хозяина? Или же он решил впутать своего родственника в какие-то довольно сомнительные дела, что впоследствии пагубно отразятся на его репутации? Как бы то ни было, в то время, когда рядом находился Адарин, Валес Стенкар значительно усиливал свою охрану и заставлял слуг проверять всю подаваемую ему пищу.

Хуже было то, что после своего первого визита, когда хозяин замка собирался уже вздохнуть свободно, троюродный племянник клятвенно пообещал приезжать к нему каждый год в это самое время. Задыхаясь от ярости, Валесу ничего не оставалось, кроме как попытаться изобразить крайне натянутое выражение глубочайшего счастья и заверить графа, что ему здесь всегда будут рады.

С тех пор Адарин Легар ни разу не нарушил своего слова. В честь его приезда полагалось устраивать пышный праздник, что требовало немалых трат. Скрываясь в псарне, куда дальний родственник, хвала почившим богам, захаживать побаивался, Валес с тяжелым сердцем подсчитывал убытки. И при осознании того, сколь стремительно таяло богатство, бессильная ненависть его только нарастала.

Несколько дней назад граф снова появился у ворот его замка, приторно улыбаясь, окруженный свитой мелких аристократов, коих он именовал друзьями, и многочисленной армией слуг. Подумать только! Посметь пригласить сюда каких-то проходимцев, да еще без согласия хозяина! Злоба кипела внутри Валеса, котел терпения был переполнен. Почти. Ибо в лицо гостю он так и не посмел высказать своего недовольства. Где-то на задворках разума стали возникать сладостные мысли, а не покончить ли ему с дальним родственником раз и навсегда, чтобы тот наконец перестал донимать его своим вниманием?

Но убийство, да еще столь именитой особы, точно не сошло бы ему с рук. И, следом за ядом, подмешанным в чужое блюдо, не осталось бы ничего, кроме как самому принять отраву.

Проводив недовольным взглядом Адарина, пересекавшего двор замка вместе со своей треклятой свитой и при этом широко размахивавшего руками, что-то оживленно рассказывая приятелям, мужчина только презрительно сплюнул. Само собой, так, чтобы этого не заметил граф. Почему среди его родственников по большей части были лишь инфантильные полудурки? И по какой невероятной причине почти все они наделены были гораздо большей властью, чем дарована свыше ему, Валесу? Раздавая свою благодать, последний из богов явно обошелся с ним несправедливо.

Когда хозяин замка, встретив гостей, коим не было до него никакого дела, собирался покинуть двор и вернуться в свои покои, его глаза вдруг вновь обратились к оставленным в стороне экипажам. Там стайками суетились слуги Адарина Легара. Одетые совершенно одинаково, они забирали с собой вещи господина. Мужчины в строгих грубоватых облачениях несли громоздкие сундуки. Женщины в темных длинных платьях из дешевого сукна со светлыми широкими передниками переносили небольшие коробки с любимой кухонной утварью графа. Одна из них, будучи уже в летах, стояла на месте, раздавая указания остальным.

«Надо же, – усмехнулся про себя Валес. – Даже у этого сброда имеется какая-то иерархия».

О чем только думал его родственник? Среди тех, кто подчинялся ему самому, он таких излишеств не позволял.

Однако в следующий миг Валес Стенкар забыл обо всем, что тревожило его прежде. Негодование покинуло его разум. Вместо него пришло пьянящее чувство эйфории.

В толпе слуг он увидел юную девушку с тонкими, словно у аристократа, чертами лица, длинными светло-каштановыми волосами, обрамлявшими плечи, чуть припухшими губами и серыми глазами, в коих можно было различить холод и тепло одновременно. В каждом движении ее заметна была неповторимая грация, некое несравненное изящество, дарованное самой природой. На фоне ее остальные смотрелись слишком блекло. Они будто созданы были, дабы служить невзрачными тенями, по-своему отражавшими ее великолепие. Красота же незнакомки, казалось, затмевала даже сияние полуденного солнца.

Валес был очарован. Пока слуги графа завершали свои дела, он не смел оторвать взгляд от чудесного создания. В какой-то момент ему показалось, что девушка тоже посмотрела на него и ответила ему кроткой улыбкой. Но все это произошло столь быстро, что он так и не сумел понять, случилось ли это на самом деле, или виной всему было его разыгравшееся воображение.

Отныне мужчина не мог больше думать ни о чем, кроме девушки, на которую, к величайшему сожалению, его власть не распространялась.

Вечером за торжественным ужином он забыл о голоде, к гласу которого прежде постоянно прислушивался. Все внимание его было поглощено юной особой, что прислуживала здесь же. Постоянно он подмечал в ее чертах нечто новое, еще более прекрасное, чем уже успело отложиться в его памяти. Он вдруг понял, что бессмысленная болтовня Адарина, сидевшего за столом рядом с ним, теперь не слишком-то его раздражает. Вернее, он почти не слушал ее, лишь изредка кивая в ответ.

Когда же девушка неожиданно исчезла, видимо, покончив со своими обязанностями, он ощутил странное чувство, больше всего напоминавшее разраставшуюся панику. Он собирался было тоже встать из-за стола, но с досадой вспомнил, что не вправе этого сделать. Хозяин замка не мог уйти просто так, оставив гостей без его присутствия завершать трапезу. По меркам дворян это наверняка расценили бы, как непозволительную грубость.

Забавно, что даже здесь, в собственном жилище, сейчас он не в силах был поступать, как ему вздумается.

Время тянулось до неприличия долго. После ужина Валес Стенкар счел, что сегодня потратил слишком много душевных сил, и отправился прямиком в свои покои. Он и представить не мог, что мучения его только начинаются. Растянувшись на кровати, он осознал, что образ девушки с каштановыми волосами все еще стоит перед его глазами, занимая мысли, не давая уснуть.

Так он маялся до самого рассвета, лишь изредка проваливаясь в забытье. Как только в проем окна робко скользнули первые лучи солнца, мужчина почувствовал, что от бессонницы устал еще больше, чем прошлым вечером, когда прилег отдохнуть. Однако вместе с этим к нему пришла холодная решимость и ясное понимание одной простой истины. Служанка графа во что бы то ни стало должна принадлежать лишь ему.

Меж ним и его всепоглощающим стремлением заполучить девушку оставалось только одно значительное препятствие. Открыто спрашивать о ней было неразумно – прихвостни Адарина, как и он сам, вполне могли поднять хозяина замка на смех за подобное проявление слабости. Разницей в возрасте дворян было не удивить. Он и сам на вполне законных основаниях вскоре собирался связать себя узами брака с молодой дочерью одного аристократа. Но вот влечение к жалкой простолюдинке без труда способно было очернить репутацию. Потому действовать следовало чуть более осторожно. К примеру, чем-то обязать дальнего родственника, чтобы тот сам пошел навстречу.

Спустя пару дней, набравшись решимости и улучив момент, когда свиты графа не было рядом, мужчина наконец подошел к нему. Племянник стоял на вершине одной из башен, опираясь о ее зубчатый край, глядя на простиравшуюся внизу пропасть и узкую ленту реки где-то в самом конце обрыва. Само его положение так и просило отвесить легкого пинка ему под зад, чтобы он начал долгий полет, неминуемо приведший бы к безвременной кончине. С огромным трудом Валес Стенкар сдержался и просто встал рядом. Несмотря на ранний час, в руке юного аристократа виднелся почти опустевший кубок с вином.

– Каждый раз приезжая к вам не перестаю удивляться, сколь чудесны ваши края, дорогой дядюшка, – произнес Адарин с каким-то слишком тяжким вздохом, при этом не потрудившись взглянуть в сторону мужчины. – Здесь забываешь обо всем. Теряешься в окружающей красоте, и все проблемы, ранее терзавшие тебя, будто тают. Исчезают хотя бы на время.

– Здешние виды и правда действуют исцеляюще, – не стал спорить Валес. Принимать похвалы даже от этого скользкого подонка было приятно. – Но порой лучше использовать дарованные ими настроения для решения важных дел. Ибо эти места имеют свойство открывать в человеке способность мыслить исключительно трезво. – Он покосился на кубок в руке графа, и все же добавить что-то к сказанному не осмелился.

– Дела… – протянул собеседник. – Впрочем, вы, как всегда, правы. Хотелось бы мне, пусть ненадолго, позаимствовать вашу мудрость. – Он вдруг брезгливо сплюнул. – А я ведь только и занимаюсь тем, что беру! Отнимаю ваше время, пью ваше вино, бесцеремонно пользуюсь вашим гостеприимством. Мне жаль, что я так поступаю. Вы и представить себе не можете, сколь искренне я желаю вам за это отплатить.

– Не стоит терзаться подобными глупостями. Я всегда рад видеть вас в своем доме, – покривил душой Валес. – Но, если уж вы сами завели этот разговор, есть кое-что в вашей власти, что вы определенно можете для меня сделать… Хотя забудьте. Просить об этом я вас все же не смею. – Он сделал вид, что смутился и собирается уйти.

– Нет-нет! – с готовностью встрепенулся Адарин. – Коли я и правда в силах чем-либо помочь вам, вы обязаны сказать об этом!

– Право, даже не знаю. Боюсь, сия просьба может опорочить мою честь, как аристократа.

– Вам не о чем беспокоиться, – заверил молодой граф. – Вы всецело можете доверять мне.

– Возможно, это лишь моя легкая прихоть, – осторожно произнес мужчина, понимая, что беседа идет так, как он и рассчитывал, – но в рядах вашей прислуги я заприметил одну необычную особу. Девушку со светло-каштановыми волосами. Не могли бы вы рассказать о ней?

– Дайте-ка вспомнить, – на несколько мгновений задумался собеседник. – Кажется, я понимаю, кого вы имеете ввиду. Внешность ее действительно примечательна, но вынужден признать, что даже так она совсем не в моем вкусе. Помимо этого, ничего интересного поведать о ней, пожалуй, не могу. Разве что присоединилась она ко мне совсем недавно, около трех недель назад. Не уверен наверняка, но вроде бы остальные зовут ее Ривельтиной.

– Буду откровенен, она крайне мне приглянулась. И для меня стало бы истинным счастьем, если бы я вдруг увидел ее в рядах своей прислуги. Она хорошо обучена и…