Дитя скверны

– В тебе есть что-то странное, Демела. Какое-то зло. И это пугает до дрожи. Не знаю почему, но я всегда был уверен – стоит разозлить тебя, сорвать с лица эту маску безразличия, как все мы тут же горько об этом пожалеем. Только по этой причине я становился меж тобой и другими.

По правде говоря, сегодня я с радостью посмотрел бы, как Равен устроит твою казнь. Только вот беда в том, что убивать тебя на самом деле он не собирался. И кто знает, как ты решила бы отомстить всем нам за это представление?

– Ты продал всех, кого знал, а теперь называешь злом меня?

– Я сделал это ради собственного будущего. Жизни любого из стада, обитавшего в нашей деревне, все равно ничего не стоили.

– А ведь мои родители только недавно говорили, что я, должно быть, нравлюсь тебе. – Демела вдруг почувствовала, как вместе со скорбью и нарастающей ненавистью из глубин ее души поднимается нечто, чего она прежде никогда не ощущала.

– Как может кому-то вообще нравится сумасшедший выродок, вроде тебя? – сплюнул он. Потом посмотрел на разбойников и с безразличием произнес: – Я сказал все, что хотел. Как только уйду, можете порезать ее на куски.

– Не останешься полюбоваться? – ухмыльнулся один из них.

– Насмотреться на это еще успею. Теперь я в ваших рядах.

Когда дверь за Прадимом захлопнулась, что-то внутри дома мгновенно изменилось. «Друг», все время, как девочке казалось, встававший на ее защиту, понимавший ее и разделявший ее одиночество, даже когда они находились среди прочих детей, и оказавшийся в итоге самым отвратительным из всех, кого она знала, этой перемены уже не увидел. Не заметили ее и убийцы, стоявшие рядом. Однако тени вокруг стали чуть более густыми, словно отражая ту непроглядную тьму, что пробудилась в ее душе. Пламя лампы затрепетало и зашипело, готовое вот-вот погаснуть. Тихие шорохи заполнили комнату, как если бы десятки невидимых грызунов и насекомых сновали где-то неподалеку.

– А паренек и правда подал неплохую идею, – с какой-то нездоровой радостью обратился к Демеле разбойник, стоявший справа. – Разделаем тебя на части, пока ты жива. Что скажешь?

Однако стоило ему заглянуть в глаза девочки, улыбка быстро сползла с его лица. В них оставалось теперь слишком мало человеческого. Холодный блеск, приоткрывавший что-то непостижимое, не содержал в себе ни страха, ни гнева, ни презрения. Такого взгляда просто не должно было быть у ребенка, и осознание этого невольно заставило мужчину отпрянуть.

– Вот уж и правда выродок, – процедил он, быстро взяв себя в руки.

Снова приблизившись к жертве, он занес над ней меч, намереваясь вложить в него столько силы, чтобы ее хватило одним ударом разрубить ребенка надвое. Но в этот момент почувствовал, как на его голени, чуть выше сапога, сомкнулись чьи-то крепкие пальцы. Забыв о девочке, он опустил взгляд и увидел все еще лежавшего лицом вниз Ковела, протянувшего к нему свою руку.

– Смотри-ка! – весело оскалился разбойник, переглянувшись с соратником. – Воспрял ради дочери! Я-то думал, он давно уже сдох. И что дальше? Хочешь задержать меня, пока она попытается сбежать?

Но отец Демелы ничего ему не ответил. Вместо этого его пальцы сжались с такой невероятной силой, что без труда пронзили кожу и плоть, добравшись до кости. Из раны на ноге головореза хлынула кровь, разливаясь по полу, где ее и так было предостаточно. Он заверещал, судорожно дернулся, пытаясь освободиться, а потом вновь вонзил меч в распростертое на полу тело, как уже сделал это несколько минут назад, когда отнимал жизнь мужчины.

Хватки Ковел не ослабил. Он медленно поднял голову, заставляя обоих разбойников побледнеть от ужаса. Все в бескровном лице хозяина дома, его мутном взгляде и приоткрытом провале рта, из которого вываливался не подчинявшийся ему язык, говорило, что он мертв. Алые потоки, проистекавшие из его тела после ударов оружием, тоже иссякли. И все же он каким-то непостижимым образом двигался, даже после гибели пытаясь защитить то немногое, что осталось от его семьи.

С громким криком убийца снова рубанул его мечом. На помощь ему тут же поспешил соратник, но остановился на полпути, ибо рядом с пола уже медленно поднималась Залена. В окровавленной одежде со скрюченными пальцами, спутанными слипшимися волосами и опущенной вниз головой, она выглядела гораздо более чудовищно, нежели ее муж. Будто заново примеряя собственное тело, женщина несколько раз судорожно дернулась, пытаясь распрямиться.

Не успела она сделать это, как ее насквозь пронзило острое лезвие меча. Неловким, но меж тем невероятно быстрым движением она схватила второго разбойника за запястье и замерла, словно послушная кукла, ожидавшая очередного приказа.

– Убейте их, – чужим голосом тихо проговорила Демела. – Убейте их всех.

Повинуясь ее воле, Ковел встал вслед за женой, перехватив врага за одежду. Мощный удар его кулака, направленный в грудь, с легкостью сокрушил ребра человека, заставляя его сердце остановиться. Следом за этим отвратительный хруст издала шея второго разбойника, находившегося во власти Залены. Он рухнул на пол рядом с почившим товарищем, получив, как воздаяние, ту смерть, какую вместе с остальными преступниками сам без жалости сеял вокруг этим вечером.

Взяв в руки меч поверженного противника, отец девочки, неловко ковыляя, направился к выходу. За ним побрела ее мать, так и не потрудившись извлечь оружие из своего тела. Демела же, полностью лишенная мыслей и эмоций, сосредоточилась на новом и одновременно странно-знакомом ей ощущении, вкладывая в него всю себя. Ибо оно было той незримой нитью, тем последним, что в этот миг связывало ее с родителями.

Снаружи, где успела воцариться было тишина, вновь послышались громкие крики. Их быстро сменил лязг стали и исполненные боли вопли, резко обрывавшиеся во мраке ночи. Узрев в свете факелов, что противников всего двое и что те, судя по ранам, должны едва стоять на ногах, разбойники без промедления бросились на них в атаку. Они и помыслить не могли, будто мужчина и женщина, покинувшие один из ветхих домов, уже мертвы и уничтожить их окончательно окажется непосильной задачей. А потому разорители деревни умирали один за другим. Когда осознание собственного бессилия наконец проникло в их недалекие умы, а на смену азарту битвы пришли страх и отчаяние, их оставалось уже слишком мало. Они пустились в бегство, но восставшие из мертвых заметно превосходили их в скорости и, похоже, в отличие от обычных смертных, совсем не ведали усталости.

Через некоторое время, выполнив приказ дочери, Ковел и Залена вернулись. Дверь снова тихо скрипнула, пуская их обратно в дом. Выглядели они теперь еще более ужасно, ибо количество ран на их телах преумножилось, одежда была изорвана напрочь, а в глазах будто вовсе не осталось ничего от тех, кем они были прежде. Даже не обернувшись к своему дитя, они медленно прошли к столу, сели по обе стороны от него и, глядя друг другу в глаза, замерли так навсегда.

Вновь пытаясь воззвать к той странной силе у нее внутри, которая прежде заставляла их двигаться и наделяла жалким подобием воли, Демела поняла вдруг, что еще раз ей проделать это не удастся. По крайней мере, с ними. Ее родители были мертвы, окончательно и бесповоротно. И единственное, что она могла – просто оставить их в покое. Осознание этого вселило в девочку едва переносимую тоску, разрывавшую ее на части. Но больше она не плакала. Похоже, после гибели самых близких ей людей, не считая момента их утраты, она просто разучилась это делать.

Как ей поступить дальше, она не знала. Единственное, чего она желала – поскорее покинуть насквозь пропитанный кровью и смертью дом. Потому, надев свою любимую кофту, чтобы спастись от ночной прохлады, Демела без каких-либо сомнений шагнула за порог.

Все пространство вокруг сплошь усеяли тела павших разбойников и жителей деревни. Пожар, начавшийся в отдалении, успел перекинуться еще на несколько строений, грозя уничтожить любые напоминания о том, что здесь когда-то жили люди. Может, оно было и к лучшему. Это значило, что Демелу более ничто не связывало с местом, где она появилась на свет. Огонь вскоре напрочь сотрет все следы произошедшей здесь трагедии.

В ярких отсветах бушевавшего пламени она осторожно переступала через трупы. Никакого страха она меж тем не испытывала. Напротив, она ощущала с мертвыми некую туманную связь, как будто их и ее разум в любой миг могла соединить незримая нить присутствовавшей в ней силы. Однако пользоваться этим сейчас она не желала.

Вглядываясь в неподвижные лица, большая часть из которых была ей знакома, она вдруг увидела Равена. Того самого мальчика, который, сколько она себя помнила, относился к ней с изрядной долей презрения и играл в короля этим вечером. Именно он и приговорил ее к «казни». Теперь же он сам лежал на земле с широкой раной, простиравшейся через всю грудь. В глазах его при этом застыла смесь некоего удивления и непонимания, как будто он даже после смерти все еще не мог поверить в произошедшее.

Рядом, прикрывая его рукой, находился его отец, так и не сумевший защитить сына от губительного удара убийцы.

Должно быть, подобная картина могла вызвать у кого-то постороннего безудержную жалость. Но Демела не испытала и крупицы сожаления. Того, кто изо дня в день превращал ее жизнь в тяжкое испытание, самого вдруг наказала судьба, пусть и крайне жестоким образом. И скорбеть о нем, как скорбела о своих родителях, она не собиралась.

Свернув влево, она неспешно направилась по дороге к границе поселения. Теперь пожар полыхал за ее спиной, нарушая гробовую тишину громким хаотичным треском. Тел встречалось все меньше. Видимо, здесь оставались несчастные, тщетно пытавшиеся сбежать от гнавшихся за ними головорезов. Неподалеку бродили несколько лошадей, принадлежавших разбойникам, а ныне лишившихся своих хозяев. Недоверчиво поглядывая на идущую мимо них девочку, они громко похрапывали. Демела, напротив, не обращала на это внимания. Ездить на них она, конечно, умела, вот только ехать ей все равно было некуда. Да и любой, кто встретит одинокого ребенка на лошади, наверняка первым делом поспешит отобрать ее. Путешествуя пешком, она, возможно, успеет хотя бы спрятаться в случае опасности.

Что же касалось животных – пожар вскоре прогонит их прочь. Скорее всего, привычные к людям, они и без ее участия обретут новых хозяев.

У самой границы деревни, там, где к дороге с обеих сторон подходила ограда из скрепленных кое-как кривых палок, девочка увидела еще одно мертвое тело. Подойдя ближе, она узнала в нем Прадима. Судя по ране на шее, причиной его смерти были вовсе не восставшие из мертвых Ковел и Залена. Похоже, после того как он рассказал главарю разбойников о месте, где староста деревни прятал собранные деньги, тот убил его своими руками.

– И правда, – едва слышно прошептала Демела. – Для чего преступникам глупый ребенок, ради собственной выгоды предавший всех, кого он знал? Видимо, таких ничтожеств презирают даже законченные негодяи.

Обратив взгляд в сторону скованной мраком стены леса, она вышла за невысокую ограду. Пожалуй, настало время исполнить последнее наставление отца. Бежать во тьму, укрыться в непроходимой чаще. Пусть теперь в этом, по сути, и не было особого смысла. Однако Демела чувствовала, что сейчас ей хочется лишь одного – уйти как можно дальше, побыть наедине со своим горем.

Так она и поступила. За ее спиной все ярче полыхал огонь, превращая знакомую ей деревню в пепелище. Блики языков пламени плясали вокруг, заставляя ускорить шаг. И через миг маленький силуэт ребенка без следа растаял в густой траве среди низких, свисавших до самой земли ветвей.

Глава 2.

Сверху, с трудом пробиваясь через листву, падал яркий свет. Вокруг бодро пели птицы, и звуки их тонких голосов приносили в душу умиротворение. Ветер почти не проникал сюда, тревожа своими внезапными порывами только вершины старых деревьев. Тени же здесь никогда не исчезали до конца даже в самые ясные дни. Возможно, потому воздух всегда был влажным, наполненным запахами сырой земли и увядшей листвы.

Демела открыла глаза и невольно вздрогнула от проникавшего сквозь одежду холода. Несмотря на теплое лето, в чаще леса царили свои порядки, и наивный ребенок, бродя по ней, мог замерзнуть даже при свете солнца. Кофта, которую она, уходя, захватила из дома, с трудом помогала ей согреться. Но без нее было бы еще хуже. Стоило девочке заболеть, и она вскоре отправилась бы вслед за родителями. Заботиться о ней теперь было некому, как не нашлось бы отныне и места, куда она могла вернуться.

Большую часть прошлой ночи она брела сквозь лес, стараясь уйти подальше от пожара, если тот вдруг перекинется на деревья. С первыми лучами рассвета Демела выбилась из сил и решила наконец отдохнуть. Сев в корнях высокого дуба, она прислонилась спиной к его стволу и почти мгновенно уснула. Пламени позади она в тот момент не видела. А, учитывая, что теперь, пробудившись, не почувствовала даже слабого запаха гари, огонь, должно быть, не распространился дальше опустевшего поселения.

Медленно встав, девочка потревожила внимательно наблюдавшую за ней сороку, которая разразилась громкими ругательствами, тут же перелетев на ветку повыше. Оглядевшись, она поняла, что уже не сможет определить, откуда пришла и в каком направлении двигалась все время до рассвета. Да и была ли теперь хоть какая-то разница?

Выбрав сторону наугад, она сделала несколько неуверенных шагов вперед, когда почувствовала нарастающие голод и жажду. С собой она, конечно же, никакой еды не взяла. Мысли об этом – последнее, что могло вчера прийти ей в голову. Разом пробудив в памяти все произошедшее, она ощутила подступающий приступ тошноты, с которым едва удалось справиться. Однако от желания утолить голод это не избавило.

Под ногами она заметила несколько прошлогодних желудей. Подняв их и очистив, девочка закинула один из них в рот и попыталась прожевать. Желудь оказался горьким и терпким на вкус. С отвращением она выплюнула его обратно.

«И почему свиньи ели их с таким удовольствием? – подумала она, вспоминая свою прежнюю жизнь. – Каждый раз хватали отца за ноги, требуя подсыпать еще».

Образ Ковела, представший перед мысленным взором, заставил ее забыть обо всем вокруг, потратив несколько мгновений на то, чтобы унять вновь разраставшиеся внутри боль и пустоту. Что ей теперь было делать? Как следовало выживать в мире, где она никому не была нужна? Обхватив себя руками, Демела так и стояла, дрожа в темной чаще. Но вскоре на смену отчаянию пришла холодная решимость. Умирать она точно не собиралась.

Сжав кулаки, она снова упрямо двинулась в выбранном ранее направлении. Лес, в каком она оказалась, был огромен. Но он точно имел свои границы и не мог тянуться до бесконечности. Блуждая среди лабиринта высоких древесных стволов, она внимательно вглядывалась в полумрак чащи. Однажды ей удалось различить неподалеку чахлый кустарник со съедобными ягодами, какие Демела вместе с матерью раньше собирала поблизости от родной деревни. И все же теперь мрак среди леса заметно усилился, потому даже небольшие островки травы на земле встречались крайне редко. Найденных ею ягод было немного. Их хватило лишь чтобы слегка притупить голод. Но и этого оказалось достаточно, чтобы пылавший в девочке огонек надежды разгорелся чуть сильнее.

Учитывая, что пробудилась она ближе к полудню, темнеть вокруг начало непозволительно рано. Вновь прислонившись к дереву, она попыталась уснуть. Однако чувство голода не позволило ей этого сделать. Вместе с ночью пришел и страх, такой сильный, какой Демела, должно быть, испытывала всего несколько раз. Вездесущие шорохи, сопровождавшие ее весь день, на которые она не обращала внимания, теперь стали заметно громче. Где-то вдалеке слышался скорбный протяжный вой. Скрежет незримых когтей окружил ее со всех сторон. Громкий голос филина, расположившегося совсем рядом, леденящими путами сковывал разум. Кроме того, стало так холодно, что согреться не помогала даже ее любимая кофта, потому дрожь собственного тела не давала ей сомкнуть глаз.

К утру девочке все же удалось ненадолго забыться. В какой-то миг ее сознание просто угасло, провалившись в пустоту. Когда же она пробудилась, то поняла, что не чувствует себя отдохнувшей. Все внутри заполнила нестерпимая тяжесть, напоминавшая о себе при каждом движении. От голода и жажды взор подернулся мутноватой дымкой. Мысли путались, понимание того, куда ей следует идти и почему она вообще оказалась здесь, медленно ускользало от нее.

Вновь сделав несколько упрямых шагов вперед, она вдруг увидела на земле неподалеку нечто чуждое, совсем не вписывавшееся в довольно однообразную, ставшую привычной картину леса. От этого пока еще плохо различимого предмета веяло чем-то знакомым. Тем же, что Демела ощутила, когда разбойники начали вырезать жителей ее деревни.

Она подошла ближе и смогла рассмотреть наконец то, что ее столь сильно заинтересовало. Это была белка. Мертвый зверек распластался на подстилке из гниющих листьев в какой-то совершенно неестественной позе. Его рот был приоткрыт, будто он собирался закричать, но в самый последний миг на это не хватило сил. Пышный ранее хвост теперь выглядел облезлым. Несколько клочков шерсти словно бы вырвали из маленького тела. Но, помимо прискорбного внешнего вида, никаких ран на нем заметно не было.