Меч и ятаган

Корабль быстро пришел в движение, вокруг Елены столпились моряки. Караульный выбрался из шлюпки, спотыкаясь и сквернословя. С трудом держась на ногах, он застегнул штаны, и мужчины расхохотались. Один держал Елену, второй сорвал с нее одежду, третий схватил ее за волосы, собираясь поцеловать. Девушка пыталась сопротивляться, но силы были не равны.

Из темноты выскочила Мария и бросилась в гущу людей, пинаясь, кусаясь и размахивая руками. Ей повезло попасть пальцем прямо в глаз одному из моряков, и тот так завопил, что остальные на секунду застыли в нерешительности. На крики прибежал первый помощник, за ним капитан, который тут же принялся орать, пытаясь навести порядок. Двух нарушительниц спокойствия он запер в своей каюте, а потом послал одного из матросов за начальником порта.

Оказавшись в каюте, Елена горько разрыдалась. На щеке расплылся синяк, платье было порвано в клочья, но плакала она не поэтому.

– Почему ты не осталась в укрытии? – стонала она.

– Я бы не уехала без тебя!

– Со мной все было бы в порядке! Ты должна была уплыть! Значит, все это было зря! Теперь мы обе останемся тут навсегда!

Днем Марию отвели к отцу, пришедшему в бешенство оттого, что он услышал.

– Значит, хочешь уехать с Мальты, – с издевкой сказал он. – Думаешь, ты слишком хороша для своей семьи! А сама путаешься… путаешься со шлюхой!

– Не называй ее так, отец! Она моя подруга!

– Подруга! Выбрала в подруги такую дрянь! – орал отец, вытряхивая на стол содержимое сумки Марии.

Она прикусила губу. В сумке были их общие с Еленой деньги. Лука долго смотрел на монеты, а потом перевел потемневший от гнева взгляд на дочь:

– Или ты теперь тоже шлюхой заделалась? – (От бессильной ярости на глазах Марии выступили слезы, но она стойко молчала.) – Да что с тобой не так? С чего ты вдруг захотела уехать от семьи, из родного дома?

Мария долго пыталась скрыть отчаяние, но ей это не удалось, и, расплакавшись, она тихо ответила:

– Потому что здесь ничего нет.

Лука Борг отходил ее палкой, забрал все деньги и запретил выходить из дому, бросив под конец:

– Нигде ничего нет.

Глава 10

Раз в четыре месяца Леонардус в сопровождении рабов ездил в небольшой порт в Шершеле. Путешествие на запад Алжира занимало четыре дня на телеге, запряженной быками. Мужчин сопровождал эскорт янычар, которые следили, чтобы рабы не сбежали, и защищали их в пути от нападения берберских племен, живших в горах и при любой возможности пытавшихся выкрасть рабов. Рабы предназначались для работы в гористых лесах у порта – они маркировали, рубили и пилили деревья.

Леонардус инспектировал деревья, отбирая сосны для килей, а для других частей корпуса – кипарис или кедр. Перед тем как срубить дерево, он представлял себе то, во что оно превратится. Формы танцевали у него в голове, а потом проступали из дерева. Так скульптор смотрит на глыбу мрамора, пока не увидит в ней очертания будущей скульптуры.

– Что ты видишь в этом кедре? – спросил он у Нико, показывая на кривое старое дерево.

– Древесину. Кору. Просто дерево, – ответил Нико.

– Просто дерево! Яйца Божьи, мальчик! Это же как женщина в юбках! Нужно представить себе, что находится под ними! Вот, видишь, там, где ветви отделяются от ствола, – это как женщина раздвигает ноги и ждет, что ты войдешь в нее! Если это не кормило военного корабля, которое только и ждет, чтобы его освободили из тюрьмы, можешь считать меня сыном шлюхи! Не видишь, а, парень? – рассмеялся он, глядя на Нико. – Ты еще даже сам с собой не умеешь играть, не то что о бабах думать. Устрою тебе встречу с одной из моих девок. Она поднимет твое кормило, и глазом моргнуть не успеешь!

Нико покраснел от беззлобного поддразнивания старшего товарища. Щурясь, он смотрел на дерево и пытался разглядеть то, что видел в нем Леонардус, но только когда дерево свалили, сняли с него кору и срезали лишние ветки, Нико увидел кормило, которое Леонардус заметил с первого взгляда. Да и то никаких намеков на женские формы он все равно не увидел. Видимо, для этого, подумал Нико, требуется пара глотков вина.

Во время вырубки Леонардус умудрялся быть одновременно везде: раздавал указания лесорубам, валившим деревья, распильщикам, обрезавшим ветви, и рабочим, грузившим нужные части на повозки, которые увезут древесину из гор в порт; там ее погрузят на галеры и отправят на верфь. Леонардус маркировал каждый ствол, делая отметки: этот смягчить в томильном колодце, другой – просушить, и все подробно записывал.

Лагерь они разбили в оливковой роще у воды. Шершель когда-то был важным римским портом и носил название Кесария. Здесь было множество руин: стены старого стадиона, колонны, бани и мраморные статуи лежали на земле между оливами. Лица статуй были отсечены арабами, считавшими объемные изображения попыткой соперничать с самим Аллахом.

Нико голышом искупался в теплых водах залива и теперь бродил по скалам на побережье. Леонардус научил его искать в литоралях мидии. В тот вечер они сварили их в котелке на лагерном костре, сбрызнули лимонным соком и с наслаждением съели. Леонардус уговаривал Нико выпить с ним вина, но Нико уже успел обнаружить, что алкоголь не только кружит ему голову, но и крутит живот, поэтому просто притворялся, что пьет. Леонардус быстро напился вусмерть. Он пел так громко, что хоть святых выноси, танцевал в море на мелководье и под конец упал ничком, лицом в воду. Янычары вытащили его на берег и унесли в оливковую рощу, где рабов приковывали на ночь. Надев на мастера кандалы, они бросили его между Нико и останками мраморной Афродиты. Около часа Леонардус провел в забытьи, но потом проснулся и начал буянить, навалился на Нико, тот оттолкнул его, но мастер продолжал что-то бормотать, мычать и смеяться, смешивая испанские, итальянские и берберийские слова. Нико закрыл уши руками, пытаясь заснуть, и ему это уже почти удалось, но тут он расслышал обрывки мальтийских слов: «Melita, Melita… dghajsa… Melita… bicca…» Были и другие слова, обрывочные и неясные, но кое-что Нико все же удалось разобрать:

Мальта. Корабль. Части.

Сон тут же как рукой сняло. Нико схватил Леонардуса за плечо и потряс, надеясь, что тот скажет что-нибудь еще, находясь в полузабытьи.

– Что это? Что это значит? – зашептал он, но Леонардус, пуская слюни, перевернулся на другой бок.

В ту ночь Нико уже не смог уснуть, раз за разом прокручивая в голове услышанное. Очевидно, что Леонардус что-то замышляет, но это он и так давно понял. Но что? Какие части? Части чего? На верфи повсюду были части чего-то. Уверенность тут же покинула Нико. Да ничего это все не значит – так, пьяные бредни. Или все-таки значит? Нико заснул, повторяя про себя: «Dghajsa. Melita».

Они вернулись в Алжир, и, пока Леонардус занимался делами на складе, Нико удалось проникнуть в плаз – единственное место, куда строго воспрещалось заходить кому-либо, кроме Леонардуса, старших плотников и Нико. Мастерская представляла собой отдельное огромное помещение, наполненное сладковатым ароматом свежеспиленного дерева. Пол выстилал мягкий ковер из стружек и древесной пыли. На крюках, вбитых в деревянные столбы, были аккуратно развешены инструменты. У Леонардуса повсюду царил идеальный порядок. Вдоль стен ровными рядами стояли созревшие бревна, а на полках лежали доски, уже размеченные для распила и соединения. Некоторые доски стояли у стен или лежали на козлах для пилки. Потом все части раскладывали на полу, где они принимали нужную форму в соответствии с чертежами и расчетами корабельных дел мастера.

Нико искал повсюду: отодвигал доски от дальней стены, рассчитывая найти там вход в потайную комнату, топал по полу за штабелями досок, надеясь, что в полу под слоем стружки обнаружится люк. Где-то здесь должно скрываться место, достаточное, чтобы спрятать небольшую лодку. Мальчик залез на бревна и заглянул на потолочные балки.

Ничего.

Обескураженный, он присел отдохнуть. Может, Леонардус прячет ее у себя? Нет, его жилище слишком мало. Может, в весельной или в…

Нико уперся локтями в коленки, закрыл глаза и задумался. Части.

Открыв глаза, он снова посмотрел на части, на полуобработанные деревяшки, отброшенные в стороны, как будто бы отбракованные. Одни из них действительно были испорчены, а вот другие… Нико быстро пробежался по ним взглядом. Да! Вот она!

Левый борт кормовой секции небольшого судна. Сам по себе он, конечно, ничего не значил, но тут Нико увидел правый борт, прислоненный к другой стене, за штабелем кедровых бревен. Стоило ему сложить два и два, как он тут же разглядел и остальные секции – пока только ребра корпуса, но идеально подогнанные по размеру. Остальное Нико не нашел, но не сомневался, что оно тут – на виду у всех и при этом ни для кого не заметное. Деревяшки среди деревяшек. Он вытащил две детали в центр помещения и положил их рядом – идеальное совпадение, остается только обшить досками, скрепить штырями да законопатить стыки. По бокам киля уже даже были пробиты полукруглые отверстия для крепежа основания под небольшую мачту для паруса. Знающим свое дело плотникам не составило бы труда подготовить суденышко к отплытию за час!

Нико едва сдержался, чтобы не ахнуть в голос. Леонардусу удалось построить миниатюрную плоскодонку прямо под носом у державших его в плену хозяев! Лодка была небольшая, человека на четыре. Перекрестившись, Нико прошептал:

– Пожалуйста, Господи, пусть в нее поместится четыре человека и мальчик! – а потом аккуратно расставил части лодки по местам и ушел из мастерской.

На следующий день за обедом Нико не выдержал:

– Возьмите меня с собой!

– Я никуда не собираюсь.

– Когда решитесь на побег. Я хочу уйти с вами.

– Хватит нести бред!

– Я нашел лодку.

– Какой смышленый парнишка! Нашел лодку там, где строят лодки!

– Я не дурак, Леонардус. Вы строите плоскодонку. Я нашел ее части.

Сначала Леонардус не ответил, продолжая посасывать дольку апельсина и наблюдать за рабочими, которые с трудом толкали телегу, с верхом нагруженную парусиной. Заметив, что телега вот-вот перевернется, Леонардус заорал на надсмотрщика:

– Эй, ты! Смотри, что они творят! Уроните ткань в грязь – я тебе яйца отрежу и буду использовать вместо балласта, а из крайней плоти сошью парус! – Не сводя глаз с телеги и суетившихся вокруг нее рабов, Леонардус тихо сказал Нико: – Смотрю, от тебя ничего не утаишь, мальчик. Уже второй раз чутье мне подсказывает, что тебя надо убить. А чутье не врет, – добавил он, доедая апельсин, вытер сок с бороды и громко рыгнул.

– Я умею хранить тайны. Возьмите меня с собой.