Меч и ятаган

– Уходим в пятницу ночью, парень. Наступает джума, пятничная молитва в мечети. Верфь будет закрыта. Когда они хватятся нас, мы будем уже далеко. С милостью святых и попутным ветром через неделю будем на Майорке.

Писцы работали в небольших отсеках в крытой части рынка. Сидя на скрипучих стульях и склонившись над хлипкими деревянными столиками, они быстро царапали перьями по плотному пергаменту. За несколько асперов они писали письма, готовили бумаги для договоров и закладных. Если клиент знал, что хочет сказать, писцы писали под диктовку, в противном случае сами придумывали нечто сообразное обстоятельствам. Одни славились цветистым слогом, другие – изысканным почерком. Иби сказал Нико, у какого писца он видел Мехмеда, поэтому Нико пошел к другому, сидевшему подальше.

– Прочитай мне это, – попросил Нико.

Писец нахмурился и склонился над пергаментом.

– Это письмо от твоей любимой, – с улыбкой взглянул он на мальчика. – Или от твоего отца?

– Моего брата.

– Ему несказанно повезло!

– Просто скажи, о чем там говорится!

Письмо было адресовано некоему торговцу в Тунисе: «Мне так не хватает тебя, считаю дни до нашей следующей встречи. О любимый, поспеши же, ибо в твое отсутствие время тянется невыносимо долго». Далее шли цветистые заверения в любви и страсти, а затем игривый фрагмент, заставивший Нико покраснеть: «Иначе мне придется искать услады в объятиях раба-мальчишки, о памяти которого писала тебе, ведь скоро его мужественность расцветет. Мальчишка и сейчас доставляет мне великое удовольствие, но мне нужен не он, а ты. А.».

Дрожащими руками Нико забрал письмо у писца и вручил ему монету. Теперь он понял, почему госпожа не разрешала Мехмеду пользоваться услугами домашнего писца. Иби рассказывал Нико о ее любовных похождениях, и если такое письмо найдут, то ее запихнут в мешок и выкинут в море. Не стоило вообще трогать это письмо, эти дела его совершенно не касались, зря Иби вообще рассказал ему о нем. Вернуть его на место теперь будет дьявольски сложно.

Уже почти дойдя до дому, Нико вдруг замер, осознав, что все может быть совсем не так, как ему сначала показалось. С чего бы вдруг Амира доверила Мехмеду такое письмо? Дело было крайне опасное, почему она не послала к писцу кого-нибудь из своих служанок? Нико понял, что не очень много знает о ее любовниках, но симпатии к Мехмеду она точно не питала. И тут до мальчика дошло: она не писала этого письма! Это все придумал Мехмед или писец по его просьбе. Он завидует тебе, сказал ему Иби. Его красота начинает увядать, и уже ходят разговоры, что ты займешь его место. Да и сама Амира предупреждала Нико, что нужно быть осторожным.

Да, Мехмед собирался использовать это письмо против Нико, чтобы настроить хозяина против него.

Сначала Нико хотел просто уничтожить письмо, ведь совсем скоро они с Леонардусом окажутся очень далеко отсюда. Но дело было не только в нем. Если он прав в своих подозрениях, Мехмед решил навредить не только ему, но и Амире. Госпожа была добра к Нико. Дать возможность Мехмеду и дальше строить против нее козни, бросить ее на произвол судьбы было бы непростительным поступком.

Но вдруг его догадки неверны? Вдруг письмо действительно написала госпожа? Иби предупреждал его, что Амира тоже может быть жестокой и мстительной. Если Нико ошибается, то поставит на кон свою жизнь. Амира говорила ему, что он должен проявлять хитрость, но она была несвойственна Нико от природы.

Как бы то ни было, он решил рискнуть и поговорить с госпожой. Амира мрачно улыбнулась, когда Нико пересказал ей содержание письма, и произнесла:

– Ты правильно поступил, Нико.

Чувствуя, что его власти скоро придет конец, Мехмед собирался вручить письмо Фаруку, заявить, что госпожа изменяет ему, и таким образом избавиться разом и от Амиры, и от Нико. Его дни в спальне Фарука в любом случае были сочтены, но хозяин щедро вознаградил бы его за такую информацию.

– Что же нам делать, госпожа? – спросил Нико. – А вы можете приказать Аббасу… – начал он, но тут же осекся, придя в ужас от собственных мыслей.

– Шелковый шнурок пришелся бы как нельзя кстати, – кивнула Амира. – Но куда приятнее будет обернуть оружие Мехмеда против него самого, а потом мой супруг сам решит, как закончит дни этот аспид. Муж подходит к таким делам исключительно серьезно. Вот что мы сделаем, – после недолгого размышления сказала она, – ты пойдешь к писцу и попросишь его написать другое письмо.

Немного подумав, Амира надиктовала Нико письмо, из которого следовало, что Мехмед собирался обокрасть хозяина. Они вместе посчитали количество слов в первом письме и сделали так, чтобы оно совпадало со вторым.

– Скажи писцу, что письма должны выглядеть совершенно одинаково!

– Неужели Мехмед не заметит подмены?

– Он глупец и невежда, читать он не умеет. К тому же он не станет рассматривать письмо, прежде чем вручить моему мужу. Хотела бы я увидеть выражение его лица, когда он поймет, что собственноручно вручил моему супругу свой смертный приговор. А теперь поспеши! Сообщи, когда вернешься, я отвлеку Мехмеда, и ты спокойно пройдешь в его комнату и вернешь письмо на место.

Новое письмо действительно с виду было неотличимо от старого, даже красивая вязь в конце выглядела точно так же. Нико вышел из комнаты Мехмеда, крайне довольный своей хитростью, спокойный за судьбу госпожи, и тут три пушечных залпа нарушили вечернюю тишину и радость Нико. Тройной залп означал, что в гавань вошло какое-то важное судно. Мальчика охватил ужас, ноги подкосились от страха. Почему-то он думал, что такой залп прозвучит лишь после того, как он сбежит отсюда.

Молясь про себя, чтобы это оказались корсары, Нико залез по лестнице на черепичную крышу и выбрался на террасу, откуда открывался вид на гавань. Да, вот она. Огромная торговая галера с каждым взмахом весел неумолимо приближалась к берегу. Нико не мог разглядеть название судна, но это было и не нужно.

Тройной залп. Хозяин вернулся.

Фарук направится домой не сразу, сначала ему нужно было нанести обязательный визит вежливости бею и вручить тому щедрые дары из удачного путешествия, поэтому у слуг было несколько часов на подготовку. В доме забурлила жизнь: тут же забили барана и развели огонь в печи, повсюду расставили свежие цветы и благовония в серебряных подставках. Сменили постельное белье, трижды выбили пыль из всех ковров. Иби занялся садом, повар – котлами с кушаньями, Мехмед – Нико, а Юсуф – всеми приготовлениями.

Зная предпочтения своего отца, Юсуф отправил Нико в бани, где его пропарили, промассировали, вытерли и одели в чистую одежду. Мехмед дал ему духи, но Нико отнесся к подарку с подозрением. Последнее время он стал замечать, что Мехмед был противоестественно расположен к нему, практически благоволил. Нико решил, что это естественное сочувствие пастуха, ведущего ягненка на заклание, потому что Мехмед рассчитывал, что письмо сделает все за него.

Наконец наступил вечер, и Эль-Хаджи Фарук прибыл домой. Сначала он встретился наедине с Юсуфом, и они отужинали вдвоем. Весь дом слышал гневные крики хозяина. Видимо, в путешествии не все прошло гладко, и Фарук пребывал в мрачном настроении. Нико понимал, что это плохой знак, и разволновался еще больше. Они с Мехмедом вместе прислуживали господам за ужином. Фарук не обращал на них внимания, читал нотации Юсуфу и много пил из серебряного графина с вином. Когда рабы унесли со стола посуду, Фарук взглянул на Нико и сказал:

– Придешь, когда я закончу с Юсуфом.

– Да, господин, – ответил Нико, понимая, что Мехмед слышит их разговор.

Нико и Мехмед унесли блюда с остатками еды из комнаты. Нико уже достаточно хорошо выучил арабский, чтобы понимать даже быструю речь, и спросил у Мехмеда:

– Господин уезжает завтра утром?

– Да, – задумчиво кивнул Мехмед. – Юсуф навлек на себя гнев хозяина, пустив на самотек важное дело, и теперь хозяину придется ехать в Бон. Похоже, у тебя будет всего одна ночь, чтобы произвести на него благоприятное впечатление, и тогда он наверняка возьмет тебя с собой.

Эта новость потрясла Нико, потому что он оказался в совершенно безвыходном положении. Если господину все понравится, то он заберет его с собой в Бон и Леонардус уплывет без него. Если же не понравится, у Иби появится новый компост для удобрения сада.

Мехмед осмотрел Нико со всех сторон, готовя его к дебюту.

– У господина очень переменчивые вкусы, как и настроение. Делай, что он скажет. Угадывай его желания. Следи, чтобы ему не хотелось отдохнуть, – инструктировал его Мехмед, заходя ему за спину, поправляя воротник и приглаживая волосы. – Повернись ко мне и подними руки: тебе надо поправить рубашку.

Нико не заподозрил неладного и сделал, как ему приказали. Он послушно повернулся и поднял руки, и тут Мехмет размахнулся и со всей силы ударил Нико дубинкой ровно между ног. Мальчик застонал и упал на пол, держась руками за пах.

– Думаешь, ты умнее меня? – прошипел, наклонившись к нему, Мехмед, и через пелену слез и боли Нико увидел у него в руках письмо. – Думаешь, у меня нет друзей-писцов? Ты пропал, дурень! – Мехмед схватил Нико за воротник и привлек к себе. – Ты уже заставляешь хозяина ждать. Где твое чувство долга? Ты разочаровываешь его в первую же ночь! Аллах мне свидетель, ты жалкое существо! – процедил он, спрятал дубинку под одеждой и вышел из комнаты.

Нико с трудом справлялся с волнами тошноты. Он встал на четвереньки, его несколько раз вырвало, и каждый спазм выворачивал его наизнанку. Вытерев рот рукавом рубашки, он заметил пятна крови и понял, что прикусил язык.

Нико осторожно залез рукой в штаны, пытаясь понять, что произошло, но даже от самого легкого прикосновения там все горело огнем. Мальчик застонал, со лба градом лил пот. Он с трудом сел и стащил штаны. Одно яичко распухло и стало размером со сливу. Кожа на крайней плоти натянулась и блестела, переливаясь синевато-красным. Зрелище было жуткое, удар пришелся и по мошонке, и по пенису, все опухло, казалось, что вены вот-вот лопнут. Нико заскулил, мечтая умереть на месте.

– Нико! – раздался голос Эль-Хаджи Фарука.

Мальчик медленно поднялся на ноги – каждое движение причиняло нестерпимую боль. Задыхаясь, он оперся рукой о стену.

– Нико!

У Нико дрожали руки, в ушах звенело от боли, но он вытер слезы и, превозмогая себя, отодвинул ковер, закрывавший вход в покои хозяина.

– Где ты был? – рявкнул тот из угла столовой. – Я уже давно зову тебя!

Нико понял, что господин изрядно пьян. Возможно, в этом ключ к его спасению.

– Прошу прощения, господин.

– Налей мне! – протянул ему бокал Фарук.

На дрожащих ногах Нико подошел к графину. Желудок сводило, кожу покрывал липкий пот. Мальчик налил вино, пытаясь не застонать, и заставил себя улыбнуться.