Тысяча осеней Якоба де Зута

– Вех никуда не уйдет, – возражает Якоб. – И что это за «благородный человек»?

Гроте что-то послышалось; он выглядывает за дверь.

– Ах ты, пропасть, раньше времени пришли! – Он тычет пальцем на груду ящиков и приказывает Веху: – Прячься там! Господин де З., вы уж задвиньте ваши тонкие чувства насчет темнокожих братьев куда подальше. О больших деньгах речь идет!

Юноша-раб смотрит на Якоба. Якоб нехотя кивает. Вех послушно прячется за ящиками.

– Я буду, э-э… играть роль посредника между вами и…

В дверях появляются переводчик Ёнэкидзу и комендант Косуги.

Не обращая на Якоба ровным счетом никакого внимания, эти двое приглашают войти знакомого незнакомца.

Вначале порог переступают четверо молодых, стремительных и крайне грозных с виду стражников.

А вслед за ними входит и хозяин: пожилой человек шагает словно по воде.

На нем небесно-голубой плащ, голова выбрита, как у монаха, однако за поясом виднеется рукоять меча.

У него единственного из присутствующих лицо не блестит от пота.

«В каком мимолетном сне, – дивится Якоб, – мне привиделось твое лицо?»

– Господин настоятель Эномото из княжества Кёга, – объявляет Гроте. – Мой коллега, господин де Зут.

Якоб кланяется. Губы настоятеля кривятся и складываются в полуулыбку узнавания.

Он что-то говорит, обращаясь к Ёнэкидзу; этот лощеный голос прервать – немыслимо.

– Настоятель сказать, – переводит Ёнэкидзу, – он верить вам и сразу ощутить сродство, когда первый раз увидеть вас в городской управа. Сегодня он знать, что его вера быть правильный.

Настоятель Эномото просит Ёнэкидзу научить его, как по-голландски будет «сродство».

Якоб наконец-то вспоминает, где видел гостя: он сидел рядом с градоправителем Сироямой в Зале шестидесяти циновок.

Настоятель заставляет Ёнэкидзу трижды повторить имя Якоба.

– Да-дзу-то, – эхом откликается настоятель и переспрашивает уже самого Якоба: – Я правильно говорить?

– Ваша милость прекрасно произносит мое имя.

– Господин настоятель, – прибавляет Ёнэкидзу, – переводить на японский Антуана Лавуазье.

Якоб должным образом выражает почтительное восхищение.

– Возможно, ваша милость знакомы с Маринусом?

Ёнэкидзу переводит ответ:

– Настоятель встречать доктор Маринус часто в Академии Сирандо. Он сказать, очень уважать голландский ученый. Но у настоятель много разный обязанности, нет возможность посвящать вся жизнь химическим искусствам…

Какой же властью нужно обладать, думает Якоб, чтобы явиться как ни в чем не бывало на Дэдзиму, когда здесь все вверх дном по случаю землетрясения, и запросто пообщаться с иностранцами без присмотра вечной когорты соглядатаев и стражников сёгуна.

Эномото проводит большим пальцем вдоль края ящика, потом другого – будто пробует угадать содержимое. Натыкается на спящего Хандзабуро, на миг склоняет над мальчиком голову. Хандзабуро что-то невнятно бормочет, просыпается, видит настоятеля и, взвизгнув, скатывается на пол. Он удирает из пакгауза, как лягушка от водяной змеи.

– Молодость, – говорит по-голландски Эномото. – Все спешат, спешат…

Мир в рамке дверей окутывают сумерки.

Настоятель берет в руки уцелевшее зеркало:

– Это ртуть?

– Окись серебра, ваша милость, – отвечает Якоб. – Изготовлено в Италии.

– Серебро верней для правда, – замечает настоятель, – чем наши медные зеркала в Япония. Но правда так легко разбивается.

Он ловит зеркалом отражение Якоба и о чем-то спрашивает Ёнэкидзу по-японски.

Ёнэкидзу переводит:

– Его милость спросить: в Голландия покойники тоже не иметь отражений?

Якоб вспоминает, что так говорила его бабушка.

– Да, господин, старухи верят в это.

Настоятель понимает без перевода. Он доволен ответом.

– На мысе Доброй Надежды живет племя под названием басуто, – говорит Якоб. – Они верят, что крокодил может убить человека, если перекусит пополам его отражение в воде. Другое племя, зулусы, боятся темной воды – они думают, если туда заглянуть, призраки могут схватить отражение и поглотить душу.

Ёнэкидзу старательно переводит, а затем пересказывает ответ Эномото:

– Настоятель говорить, это прекрасный мысль, и желает знать: господин де Зут верить в душа?

– По-моему, – отвечает Якоб, – странно было бы сомневаться в существовании души.

Эномото спрашивает:

– Господин де Зут верить, что можно отнять душа?

– Душу человека не может отнять ни крокодил, ни призрак, но дьявол – да, может.

Эномото восклицает: «Ха!» – показывая свое удивление оттого, что у них с чужестранцем настолько схожие взгляды.

Якоб делает шаг в сторону. Он больше не отражается в зеркале.

– Ваша милость прекрасно говорит по-голландски.