Что мы будем делать с Фрэнсис?

– Я слышал.

– Давно позволяю себе пропустить пару рюмок. Почти вошло в обиход.

Парень врал. Последний раз он пил в августе, и даже на новый год не выпил ни капли шампанского.

– Это патологическое?

– Нет… Ну, не совсем.

– Окей, неважно.

Бобер протянул ему руку, но парень сидел слишком далеко, чтобы пожать ее.

– Слушай, а важно ли писать рука или лапа, если я животное?

– Не имеет значения, главное чтобы дошёл смысл послания[37 - Цитата Джокера из Темного рыцаря.].

– Эти сноски…

– О них немного позже. Давай начнем с чего-нибудь попроще…

– Бобер.

– Дэйв.

– Весьма приятно.

– Про Милошевича, я так понимаю, ты не знаешь ничего?

– Слышал про преступления против человечности и сам суд, который откладывали раз тридцать.

– То есть ты поддерживаешь его, хм, кражу и убийство?

– Я верю, что он скончался… Вообще, здесь я должен задавать вопросы.

– С чего вдруг?

Бобер показал пальцем налево.

– Вот эта «камера», деревья, скорпионы… Это же твоих рук дело тоже.

– Ты очень удачно подметил про камеру… Всегда, когда читаю книгу, тоже представляю себе, что это просто ходит оператор с оборудованием, подсматривающий за главными героями, а эти истории к тому же… донельзя кинематографичны. Их легко представить в формате…

– Вуди Алленовского кино. Мы поняли, – подмигнул Бобер.

– Чтобы проще понять формат – да, лучше смотреть, вникать, сопоставлять, выискивать что-то схожее… Но между мной и этой «камерой» нет знака равенства.

«Камера» кивнула.

– Окей. Я хочу пить.

Теплый ветер усилился, песчинки залетали героям в рот.

– Это какой-то дурдом. Пожалуйста!

Бутылочка Evian емкостью 0,5 литра стояла в углу туалета. Бобер спрыгнул с унитаза, открыл бутылку и выпил половину залпом, почти не дыша.

– Еще бы поесть…

– Слушай, мы сидим минут пять. Давай поедим в интермедии?

– То есть антракт тоже входит в программу… Шикарно…

Бобер кинул бутылку в уголок туалета и она приземлилась ровно на донышко, даже не шелохнувшись.

– Так все-таки – скорпионы для чего?

– Это к вопросу о перекусить. Сначала я думал, что бобры едят насекомых, и мне показалось, что тебе будет довольно комфортно, если рядом будут ползать какие-то личинки, сколопендры и другие гады. Потом я погуглил, но было уже поздновато.

– Ну я бобер необычный. Иногда я ем мясо.

– Ты его всегда ел или как и все представители был когда-то веганом?

Бобер посмотрел на «камеру». Та кивнула опять.

– Видимо всегда.

Парень развернул стул и сел, закинув ногу на ногу. Бобер немного подкрутил хвост в рулон, чтобы он не подметал кабину туалета.

– Начнем?

– Давай попробуем.

– Довлатов.

– Угу.

– Почему всё начинается с него?

– Ты, конечно, заметил, что книга американизирована. Всё, начиная с названия и вплоть до мест, имен, персонажей – не наше.

– Наше – это русское? Я тоже русский?

– Твои слова пишутся на русском языке, ты мыслишь и изъясняешься как настоящий русский трогонтерий. Кстати, ты не стыдишься этого?

– Решу ближе к концу. Просто знай, что такие вещи надо решать на берегу.

У бобра на голове появилась шапочка из советской газеты. И таранька в руке.