Серебряные осколки

– Подышать свежим воздухом. Прошу, ложись спать.

– Тедди!

За Дарлингом захлопнулась дверь, и Уинифред в сердцах вцепилась в собственные волосы. Идиотка! Надо же было ляпнуть такое! Если Уинифред и предлагала Теодору отправиться домой без нее, то всегда таким тоном, чтобы он понимал: она будет в ярости, если он действительно уедет. Потому что, по правде говоря, теперь она понятия не имела, каково жить без Теодора рядом.

Он был прав: она трусила и только поэтому держала его на привязи.

Чтобы Дарлингу стало совестно за свою выходку, Уинифред решила сидеть на полу в прихожей, пока он не вернется. Но в конце концов усталость взяла над ней верх: когда начали слипаться глаза, она вернулась в гостиную, устроилась в уголке дивана и сама не заметила, как задремала.

Из сна ее выдернул стук в дверь. Уинифред вскинула голову, чувствуя, как тянет кожу на лбу – наверняка там отпечаталась тканая решетка диванной обивки. Торопливо вскочив, она пошла отпирать. Но зачем Теодор стучит? Разве она стала бы запирать за ним?

Уинифред распахнула дверь и едва не попятилась. На пороге стояла самая красивая женщина, которую она когда-либо видела: густые волосы, собранные в тяжелый узел, изящное овальное лицо, печальные черные глаза. Незнакомка улыбнулась, и Уинифред узнала ее. Чтобы не покачнуться, она крепко вцепилась в ручку двери.

– Добрый вечер, – поздоровалась Кэтрин Дарлинг. – Прошу прощения за столь поздний и неожиданный визит. Вы, должно быть, мисс Бейл?

Глава 2

Условия и улыбки

– Прошу прощения, я не представилась, – после краткой паузы извинилась Кэтрин.

Голос у нее был грудной, бархатный, под стать внешности. Не верилось, что таким голосом можно кого-то отчитать или кому-то нагрубить.

– Меня зовут…

– Я знаю, – выпалила Уинифред и осеклась, чувствуя, как теплеет лицо.

Нужные слова никак не шли в голову, и она говорила первое, что приходило на ум, – только бы не молчать.

– Прошу прощения. Пожалуйста, проходите, мисс Дарлинг.

Гостья удивленно улыбнулась и шагнула в дом. С собой у нее был только небольшой саквояж из черной кожи, и больше ничего. Должно быть, она не собиралась оставаться у них надолго… если вообще собиралась оставаться.

Может, она следующим же утром увезет Теодора домой.

Кэтрин, не заметив испуга Уинифред, спросила тем же дружелюбным тоном:

– Неужели мы с Тедди так похожи?

– Да, мэм, очень похожи! – заверила ее Уинифред. – Я сразу же поняла, что это вы. И на портрете… Словом, да.

Кэтрин свела брови и опустила уголки губ. То же выражение недоумения часто появлялось на лице Теодора.

– На портрете? – рассеянно переспросила она.

В их разговоре с самого начала было мало церемонности светской беседы, но сейчас Уинифред почувствовала, что затронула неправильную струну.

– Не думала, что он сохранился. Неужели мои родители от него не избавились?

Давая себе паузу на раздумья, Уинифред повернулась, чтобы закрыть дверь. Какого черта она заговорила про портрет? Наврать теперь Кэтрин или же признаться, что она тайком пробиралась в кабинет ее покойного отца?

– Его сняли вместе с остальными тремя, – наконец туманно ответила она. – Но прислуга за ними все еще приглядывает.

Кэтрин лишь кивнула. Ее хрупкая фигура в темно-сером дорожном платье казалась призраком здесь, в маленькой, пестро отделанной прихожей. Уинифред не покидало ощущение угрозы, как будто мисс Дарлинг в любое мгновение может ласково улыбнуться, потрепать ее по щеке и указать на выход.

За свою робость перед Кэтрин ей стало досадно на саму себя, особенно когда она вспомнила, что причины волноваться были. Как некстати они с Теодором повздорили!

– Значит, даже портрет Генри сняли, – печально отметила Кэтрин. – Мой милый Генри… Вы знаете, что мне не позволили приехать на его похороны? – Она вскинула на Уинифред глаза.

– Я этого не знала, – осторожно призналась Уинифред, выдерживая взгляд гостьи.

Неужели Кэтрин хочет понять, как много Дарлинг рассказал ей?

– Вы не покидали родового имения с рождения Теодора, мэм?

Несколько мгновений Кэтрин продолжала смотреть сквозь Уинифред, будто не расслышав вопроса, и наконец кивнула.

– Да, это так. Поэтому они погребли Генри в Лондоне, а не в Хэзервуде. Родители сказали, что я могу приехать на похороны брата, но только если отдам им Тедди. Разумеется, я не согласилась. Знаю, что Генри простил бы меня.

Лаура как-то призналась, что молчит, если ей нечего сказать – вот и Уинифред умолкла, ожидая, пока Кэтрин снова заговорит. Наверняка слова утешения из ее уст прозвучали бы заученно и фальшиво.

Кэтрин только переступила с ноги на ногу, слегка всколыхнув подол платья, и Уинифред опомнилась. Держать гостью в прихожей – что за отвратительное впечатление она, должно быть, успела произвести!

– Прошу прощения! – вырвалось у нее. Чувствуя себя нелепой, она протянула руку к дорожной сумке Кэтрин. – Я редко… Признаться, я никогда раньше не принимала гостей, мэм. Позволите взять ваши вещи?

Мисс Дарлинг с тем же недоуменным выражением опустила взгляд на свой саквояж и вдруг рассмеялась чистым, глубоким смехом.

– А я вот уже двадцать лет не бывала в гостях ни у кого за пределами графства! Мы стоим друг друга, верно? – Кэтрин сжала губы, будто извиняясь за недавний смех, подхватила ошеломленную Уинифред под локоть и повела ее прочь из прихожей. – Здесь у вас гостиная, милая?

– Да, мэм, – выдавила она.

Кэтрин вплыла в комнату, с любопытством оглядываясь – Уинифред не потушила здесь свет.

– Прошу, присаживайтесь. Могу я предложить вам чаю?

– Чаю? – Гостья опустилась на диван и подняла с подушек томик, приземлившийся на развороте. – Пожалуй, можно. Это Тедди читал?

Уинифред, спешно собиравшая в стопку расставленные тут и там полотна Лауры, похолодела. Она уже предвосхищала следующий вопрос мисс Дарлинг: где же сам Теодор?

– Да, мэм. Мы читали ее вместе, – пробормотала Уинифред. – Простите, я ненадолго отлучусь. Не хочу будить Лауру.

Кэтрин улыбнулась и перелистнула книгу на начало.

– Конечно, мисс Бейл.

– Пожалуйста, зовите меня Уинифред, – выпалила она и, не давая возможности возразить, бросилась на кухню.

Сердце ее трепыхалось, словно горячечное – за месяцы в Брайтоне Уинифред успела отвыкнуть от неожиданностей. Она торопливо зажгла плиту и бухнула на нее чайник. Ожидая, пока вода вскипит, Уинифред уперлась руками по обе стороны мойки и долго рассматривала маленького моллюска, присосавшегося к металлическому кранику. Здесь такие были сплошь и рядом – на травинках и камышах, на домах, на купальных каретах.