Оценить:
 Рейтинг: 3.6

Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)

Год написания книги
2014
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
3 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Сильное влияние на нравственность духовенства оказывали и участившиеся случаи неприязненных взаимоотношений священников между собой и с другими людьми. Некоторое распространение получили ложные доносы духовенства друг на друга. Например, в с. Медвежьем священник Синелыци-ков донес в Медвеженское отделение епархиального Училищного Совета о не внесении священником М. Остроумовым, председателем отделения, в кассу отделения введенского сбора[104 - Циркуляр № 1213 в Медвеженское отделение епархиального Училищного Совета. 26 апреля 1911 г. // ГАСК. Ф. 306. Оп. 1.Д. 142.Л. 1-1об.]. В с. Надежда ссора священника А. Ливанова с законоучителем местной школы привела к попытке инспирировать дело о жестоком обращении последнего с учениками[105 - Циркуляр № 2087 Его Превосходительству, г. директору народных училищ Ставропольской губернии. 1 июня 1907 г. // ГАСК. Ф. 306. On. 1. Д. 238. Л. 1]. Подобного рода инциденты не могли не сказываться на взаимоотношениях духовенства с прихожанами. Некоторые верующие отходили от Церкви и становились атеистами или уходили в секты, в других (преимущественно в интеллигентских кругах) формировался новый тип поведения верующих и либеральное отношение к проблеме, заключавшееся в желании сформировать в рамках российской действительности западноевропейское секулярное общество.

В-пятых, распространение получила политизация взглядов духовенства и формирование революционного движения православных духовных учебных заведений. Политизированность духовенства Северного Кавказа, наиболее ярко проявившаяся в начале XX в., была обусловлена социальными процессами, происходившими на Ставрополье и Тереке в 1905–1917 гг. Священнослужители и семинаристы, социально близкие крестьянству и мещанству, поддерживали, в отличие от столичного духовенства, левые партии. Наибольшей популярностью пользовалась партия социалистов-революционеров[106 - Забелин В. М. Политические партии на Ставрополье и Кубани в 1905–1907 гг. Ставрополь, 1996. С. 14]. Общее падение нравственности и бедность белого духовенства и семинаристов детерминировали распространение в их среде социалистических идей, в значительной степени влиявших на поведение как приходского духовенства, так и, особенно, студентов духовных семинарий.

Интересно отметить, что идея бунтарства среди семинаристов, имевшая социалистический подтекст, распространилась и начала воплощаться еще в 80-е гг. XIX в.[107 - Павленко Т. А. Бунты ставропольских семинаристов (опыт реконструкции культурного кода протестной акции) // Культурная жизнь Юга России. 2007, № 2. С. 61]. Положение духовных учебных заведений Русской Православной Церкви в то время было не самым лучшим. По Уставу 1883 г. была усилена власть епархиальных архиереев и ректоров, введена должность духовника, свернуто выборное начало. В Академиях студенты лишились права выбора направления своей научной работы. По сути, академии и семинарии предназначались для подготовки конфессионально и политически благонадежного церковно-административного персонала[108 - Смолич И. К. История Русской Церкви (1700–1917). М., 1996. Кн. 8. 4. 1. С. 469]. В первую очередь контроль осуществлялся именно за этой стороной жизни.

Срок обучения в духовных семинариях составлял шесть лет, юноши принимались от 12 до 18 лет. По содержанию семинаристы разделялись на казеннокоштных (бюджетная основа) и своекоштных (возмещение затрат на обучение). Часть студентов проживала в семинарских общежитиях казарменного типа, практически не отвечающих даже элементарным санитарно-гигиеническим требованиям, а часть на частных квартирах. Не отличались особой высотой нравы студентов духовных семинарий. Весьма были распространены драки, помыкание старшими младших, курение, пьянство, случаи визитов в притоны и подобные заведения. Очень часто случались хулиганские выходки, битье стекол, забастовки, избиения и даже покушения на жизнь «доносчиков» и привилегированных студентов[109 - Филиппов Ю. Революционное движение и духовные школы России в конце XIX – начале XX веков. М., 2006. 4. 2]. Иногда семинаристы устраивали поджоги и взрывы в домах ненавистных им инспекторов, убийства ректоров.

Огромное влияние на формирование новых идей в семинарской среде оказывала революционная пропаганда. Еще в конце XIX в. в семинариях возникли многочисленные революционные кружки[110 - Слепынин О. Иверский крест // Москва. 2006, 07 июня]. Массово среди семинаристов распространялась революционная литература. Революционные агитаторы старались завлечь в свою среду самых недовольных семинаристов и неформальных лидеров, а те начинали вербовку среди остальных. В 1899 г. образовалась «Группа семинаристов – борцов за человеческие права» с целью создания всероссийской семинарской революционной организации[111 - Карнишин В. Ю. Общественно-политический процесс в Поволжье в начале XX века. Пенза, 1996. С. 97]. Из семинарских кругов вышла немалая часть известных революционных деятелей.

Во время первой российской революции (1905–1907) бунтарская деятельность студентов Ставропольской духовной семинарии проявлялась в угрозах и ссорах с преподавателями и административными лицами, избиении администрации, битье стекол, проведении несанкционированных демонстраций. Требования всегда были стандартные: восстановление отчисленных, улучшение условий проживания, увольнение инспекции. Наиболее серьезный бунт в стенах Ставропольской семинарии произошел в ночь с 24 на 25 февраля 1906 г. Как правило, бунты оканчивались отчислением зачинщиков[112 - О увольнении учеников из Семинарии по разным причинам в 1908 г. // ГАСК. Ф. 91. Оп. 2. Д. 79. Л. 3-3об.], требования выполнялись только частично, и то не всегда.

До осени 1905 г. в стенах Ардонской семинарии не было замечено серьезных случаев революционной работы, за исключением случаев революционной пропаганды, организованной иеромонахом Алексием и крупной драки между семинаристами и казаками ст. Ардонской[113 - Циркуляр № 115 правления Александровской миссионерской духовной семинарии в учебный комитет при Святейшем Синоде. 6 марта 1906 г. // ЦГА РСО-А ОДФ. Ф. 150. On. 1. Д. 227. Л. 1; Протокол // ЦГА РСО-А ОДФ. Ф. 150. On. 1. Д. 226. Л. 3]. 17 октября 1905 г. началось восстание в Ардонской миссионерской духовной семинарии. Взбунтовавшиеся семинаристы выдвинули требования изменить статус семинарии, разрешение свободного издания студенческих журналов и проведения публичных чтений, введения запрета на контроль личной корреспонденции и обыски в кельях, запрета наказывать или отчислять семинаристов, нарушающих общественный порядок[114 - Петиция. 17 октября 1905 г. // ЦГА РСО-А. Ф. 150. Д. 114. Л. 159]. Сначала бунт был приостановлен частичными уступками со стороны семинарской администрации, но весной 1906 г. он усилился. Учащимися был организован сильный пожар, а в Святые Дары перед Литургией был всыпан яд. В 1906–1907 гг. в стенах семинарии не прекращались митинги, голодовки. 3–4 мая 1907 г. для руководства забастовкой было образовано оргбюро из 12 человек во главе с С. Ащхацава и А. Осиповым. 10–11 мая семинарское восстание было подавлено[115 - Андрей (Мороз), иг. История Владикавказской епархии. Элиста, 2006. С. 140–141].

Семинарская революционная деятельность зачастую носила организованный характер, управляясь из одного центра. Интерес представляет призыв центрального революционного органа, образованного в 1901 г., к студентам Ардонской миссионерской семинарии принять участие во Всероссийской забастовке в марте 1902 г.[116 - Обращение общероссийского центра по руководству семинарским движением // ЦГА РСО-А. Ф. 150. Оп. 1.Д. 6.Л. 12], перехваченный семинарской администрацией. Бунты в Ставропольской и Ардонской семинариях в годы первой российской революции были организованы на идеологической платформе прошедшего летом 1905 г. I общесеминарского съезда во Владимире. В 1912–1913 гг. студенты Ставропольской и Ардонской семинарий во главе с М. Морозовым пытались организовать всероссийскую забастовку семинаристов[117 - Письмо Учебного Комитета при Святейшем Синоде Ректору Александровской Духовной Семинарии. Март 1913 г.//ЦГАРСО-А. Ф. 150. Он. 1.Д. 197. Л. 16].

Нередко семинарское бунтарство и на Северном Кавказе перерастало в профессиональную революционную деятельность. Наиболее известными семинаристами-революционерами на Ставрополье стали принадлежавший к партии эсеров К. Добровольский и социал-демократ М. Морозов, в Северной Осетии – Г. Дзасохов[118 - Цховребов 3. П. Развитие общественно-политической и философской мысли в Осетии (вторая половина XIX – начало XX века). М., 1972. С. 144], тяготевший к партии социал-демократов.

На рубеже XIX–XX вв. из религиозного сознания духовенства Ставрополья и Терека практически выпал образ императора как защитника русского православия. В 1905 г. российский государь перестал упоминаться духовным сословием Ставропольской губернии как покровитель и непременное условие благополучия, а еще в 1900 г. священник Н. Михайлов упоминал как значимые силы общественного развития только Отечество, народ, духовенство и интеллигенцию, а царя – как недеятельный символ. Священник К. Ковалев завил, что «духовенству самому необходимо позаботиться о себе»[119 - Доклад священника Михайло-Архангельской церкви села Рогулей Николая Михайлова Его Преосвященству, Преосвященнейшему Агафодору, Епископу Ставропольскому и Екатеринодарскому. 12 сентября 1900 г.//ГАСК. Ф. 135. Оп. 58. Д. 898. Л. 2-4].

Важной составляющей церковной жизни Ставрополья и Терека стала широкая миссионерская работа, включающая в себя и предложения либерально-модернистски настроенного духовенства, при условии, если они не противоречили каноническим нормам. Примерами таких предложений могут считаться идеи северо-осетинского священника А.Г. Гатуева, выступившего за некоторое реформирование церковной жизни в северо-осетинских приходах. Он полагал, что укрепить веру в осетинском народе могут помочь формирование осетинской церковной интеллигенции, миссионерская работа среди мусульман, борьба с языческими пережитками, активное развитие образовательной деятельности, рост экономического положения Церкви, материальная поддержка духовенства, перевод богослужения на осетинский язык[120 - Гатуев А. Г., свящ. Христианство в Осетии. Владикавказ, 1901. С. 3–5, 7–9, 15–16, 20–21, 27, 30, 59–61, 70, 84–85, 105].

Проникли в Ставропольскую епархию и некоторые другие черты демократизации церковного управления, в частности проведение епархиальных съездов духовенства, на которых решались насущные проблемы епархии. Теперь голос приходского священника, изнутри знавшего о проблемах религиозной жизни, а нередко и пути их решения, мог быть услышан, что несколько оздоровило сильно бюрократизированную систему управления Церкви. Например, на Съезде духовенства Ставропольской епархии, состоявшемся в мае 1906 г., было установлено равноправие священнослужителей и низшего клира в решении церковно-приходских проблем (кроме дел, касающихся непосредственно пастырского служения) и при выборах административных должностных лиц: благочинных, следователей[121 - Протокол съезда духовенства ставропольской епархии. Май 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 63. Д. 264. Л. 137]. Вводились приходские советы, а также было решено привлечь мирян к заведыванию приходским хозяйством.

В епархии пытались решить и вопрос финансирования приходов и духовенства. Взимание приходскими священниками оплаты за все требы было единственным способом выживания духовенства в условиях высоких цен на продукты питания и товары первой необходимости. Государственное финансирование было крайне скудным[122 - Иванов В., свящ. К вопросу о способах обеспечения духовенства // Ставропольские епархиальные ведомости. 1916, № 46, 20 ноября. С. 1255]. Благочинный XII (горского) округа Владикавказской епархии священник X. Сохиев отмечал о недостаточности средств существования духовенства округа из-за неурегулированности вопроса оплаты треб [123 - Отчет о состоянии XII (горского) округа в 1910 году // ЦГА РСО-А. Ф. 143. Оп. 2. Д. 229. Л. 94об.-95].

Сложившаяся ситуация приводила к формированию в сознании верующих образа священника-наемника. Это не устраивало как миссионеров, желавших увеличения авторитета духовенства, так и самих приходских священников. Также нерешенным остался вопрос снятия со священников надзорно-полицейских обязанностей[124 - Резолюция съезда духовенства 4-го благочиннического округа Кубанской области в Ставропольскую духовную консисторию о проектируемой реформе. 5 июля 1916 г. // Православная Церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX в.). Сборник документов. Краснодар, 2001. С. 136–137], подрывающих авторитет духовенства.

Все же десакрализацию духовенства в глазах народа и падение авторитета Церкви не удалось остановить мерами, предпринятыми архиепископом Агафодором в предреволюционные годы, но можно наблюдать частичное оздоровление религиозной жизни. Интересно отметить, что десакрализация священства имела и гендерную обусловленность. Часто на поведение священников влияли их жены, а также их отношение к религии и служению мужа. В 1914 г. священник Л. Бутырев выделял пять типов жен священников («дородные», скромные хозяйки, легкомысленные кокетки, начитанные, «спутницы»), из которых только один («спутницы»), действительно соответствовал идеалам матушки[125 - Бутырев Л., свящ. Наши сотрудницы // Ставропольские епархиальные ведомости. 1914. № 31, 3 августа. С. 882–885]. Этот тип женщин поддерживает мужа в его священнослужении, помогая ему соответствовать идеалам белого священства, тогда как другие отвлекают мужей от священнических обязанностей, а нередко и мешают добросовестно выполнять свое служение. По мнению Л. Бутырева, несмотря на существование всех пяти типов матушек в разное время, ранее преобладал пятый тип, который к началу XX в. стал очень редким.

Ставропольское епархиальное руководство в 1905–1916 гг. с легкостью шло на уступки либерально-обновленческим требованиям священнослужителей, адекватно и своевременно реагируя на все требования времени. Причиной этого стало массовое распространение сектантства на Северном Кавказе после издания закона о веротерпимости. Архиепископ Агафодор должен был сделать церковную жизнь соответствующей духу времени (начала XX в.) не нарушая канонических норм[126 - Гедеон (Докукин), митр. Расцвет христианства на Северном Кавказе // Родная Кубань. 2000. № 1. С. 29]. Именно поэтому и проводились только приемлемые для православного вероучения преобразования.

На съезде духовенства Ставропольской епархии, состоявшемся в мае 1906 г., было установлено равноправие священнослужителей и низшего клира в решении церковноприходских проблем (кроме дел, касающихся непосредственно пастырского служения) и при выборах административных должностных лиц: благочинных, следователей[127 - Протокол съезда духовенства ставропольской епархии. Май 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 63. Д. 264. Л. 137]. Вводились приходские советы, а также было решено привлечь мирян к заведыванию приходским хозяйством.

В епархии существовала специальная структура, отвечавшая за миссионерскую работу, которую возглавлял епархиальный миссионер. В Ставропольской епархии эту должность занимал протоиерей С. Никольский. Ему подчинялись окружные миссионеры по благочиниям. Приходские священники отчитывались перед окружными миссионерами в своей миссионерской деятельности[128 - Никольский С., прот. Сведения о состоянии миссии в Ставропольской епархии в 1907 году. Ставрополь губернский, 1908. С. 29]. В годы первой мировой войны во многих храмах была введена должность псаломщиков-миссионеров, отвечавших за антисектантскую деятельность прихода[129 - Боголюбов Д. Проект инструкции псаломщикам-миссионерам в приходах Ставропольской епархии // Миссионерские известия по Ставропольской епархии. Приложение к Ставропольским Епархиальным Ведомостям. 1914. № 27, 6 июля. С. 185]. Эту должность мог занять только человек, имеющий семинарское образование. Миссионерская деятельность заключалась не только в противодействии сектам, но и в постепенном возвращении авторитета Церкви и священнослужителей. Работа велась преимущественно в области религиозного просвещения прихожан. Интересно отметить, что псаломщики-миссионеры на местах должны были создавать свои сетевые структуры. При приходах они были обязаны открывать народно-миссионерские курсы, на которых подготавливались помощники миссионера из грамотных мирян. На курсах изучалась конфессиональная обстановка на административной территории прихода, основы катехизиса и методы антисектантской работы[130 - Боголюбов Д. Программа преподавания псаломщиками-миссионерами на народно-миссионерских курсах // Миссионерские известия по Ставропольской епархии. Приложение к Ставропольским Епархиальным Ведомостям. 1914. № 27, 6 июля. С. 187–189].

На приходах стали появляться братства, ведущие благотворительную работу и религиозно-нравственное просвещение. Помимо этого была частично реализована идея сближения священства с народом, для чего были организованы собеседования с народом на приходах. Собеседования проходили по вечерам в воскресные и праздничные дни. На них исполнялись совместные молитвы священников и прихожан, читались акафисты, читались лекции на наиболее острые темы в области церковной, общественной и политической жизни[131 - Отчет о внебогослужебных собеседованиях в приходах 13 благочиния Куб. обл. за 1905 год // ГАСК. Ф. 439. On. 1. Д. 7. Л. 4-6об.; Отчет о внебогослужебных собеседованиях, учиненных причтами церквей 22-го благочин. округа Кубанской области в 1905 году // ГАСК. Ф. 439. On. 1. Д. 7. Л. 8-9об.; Отчет о внебогослужебных собеседованиях в приходах 7 благочиннического округа Куб. обл. за 1905 год // ГАСК. Ф. 439. On. 1. Д. 7. Л. 4-6об., 8-9об., 11-14об.]. Во время богослужений наиболее распространенные молитвы полагалось исполнять всенародно, но это исполнялось редко, вызывая противостояние священников с псаломщиками[132 - Кудрявцев А., прот. Отклики настоятеля приходской церкви // Миссионерские известия по Ставропольской епархии. Приложение к Ставропольским Епархиальным Ведомостям. 1916. № 20, 25 сентября. С. 149]. Часто на приходах устраивались концерты духовной музыки.

Важно отметить, что помимо собеседований с народом на приходах, существовала еще и такая форма религиозного просвещения народных масс, как народные чтения, проводившиеся в церковно-приходских школах. Проводились беседы религиозного, исторического, религиозно-бытового, медицинского и сельскохозяйственного характера[133 - Отчет епархиального наблюдателя о состоянии в учебно-воспитательном отношении церковно-приходских школ Ставропольской епархии за 1908–1909 учебный год. Ставрополь-Кавказский, 1910. С. 28]. Нередко к проведению чтений привлекали интеллигенцию.

К началу XX в. в церковной среде получили распространение философские идеи Ф.А. Голубинского и Н.В. Карпова, а затем и В.С. Соловьева, попытавшихся соединить в своих работах религию с философским идеализмом. На основе идей В.С. Соловьева и его последователей о «христианской политике», проявляющейся в самоотверженном служении Церкви и народу и освобождении Церкви от государственного вмешательства[134 - Взыскующие града (Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках). М., 1997. С. 44; Шапошников Л. Е. Православный модернизм о движущих силах социального процесса // Научный атеизм. М., 1988. № 1. С. 45; Соловьев В.С. Как пробудить наши церковные силы? Открытое письмо к С. А. Рачинскому. 1885 // Собрание сочинений. СПб., 1904. Т. 4. С. 203], сформировалась т. н. философия «нового религиозного сознания». Она получила организационное оформление на «религиозно-философских собраниях», проводившихся в 1901–1903 гг. В собраниях принимали участие Д.С. Мережковский, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Л.И. Янышев, С.А. Соллертинский, П.И. Лепорский, иеромонах Михаил (Семенов), епископ Антонин (Грановский), председательствовал епископ Сергий (Страгородский). Основную задачу философии «церковного обновления» сформулировал В.А. Тернавцев, полагавший, что Церковь в начале XX в. должна возвестить народу правду о христианском государстве – главной задачей светской власти является «общественное спасение во Христе»[135 - Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Ч. 2 – на пути к катастрофе (кризис церковной культуры) / под ред. ей. Александра (Милеанта). Буэнос-Айрес, 2003. С. 188].

Важное место в формировании философии «церковного обновления» занял изданный в 1909 г. сборник «Вехи», призывавший интеллигенцию к умеренно-реформационному консерватизму и возврату к духовным ценностям христианства[136 - Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909. С. 297–298]. Н.А. Бердяев и С.Н. Булгаков и некоторые другие философы «серебряного века» в своих трудах развили «веховские» идеи[137 - Бердяев Н. А. Проблема человека // Труды. М., 1991. С. 53–54; Бердяев Н. А. Царство духа и царство кесаря. М., 1995. С. 48; Булгаков С. Н. Два града. СПб., 1997. С. 26; Мережковский Д. С. Больная Россия. Л., 1991. С. 251; Розанов В. В. Уединенное. Опавшие листья: Лирико-философские записки. М., 1992. С. 97; Василенко Л. И. Введение в русскую религиозную философию. М., 2004. С. 104; Ермичев А. А. Творчество и культура в философии Н. А. Бердяева // Религия и свободомыслие в культурно-историческом процессе. СПб., 1991. С. 107].

В рамках философии «нового религиозного сознания» в дореволюционной России распространение получила философия «русского христианского социализма». Христианско-социалистическая философия выросла из революционного движения православного духовенства. Одними из первых пропагандистов русского «христианского социализма» стали петербургские священник Г. Петров (член «группы 32-х») и архимандрит Михаил (Семенов) (профессор СПбДА), считавшие проблему социального переустройства очень острой. Среди же приходского духовенства стала распространяться идея Иисуса Христа – «первого социалиста», всегда стоявшего за угнетенных[138 - Шахнович М. И. Ленин и проблемы атеизма. М.-Л., 1961. С. 368]. Отмечались призывы совмещения служения Богу со «служением революции». Обновленчески настроенный епископ Антонин (Грановский) считал, что самодержавие и православие несовместимы, называя самодержавную монархию сатанизмом[139 - Поспеловский Д. В. Русская православная церковь: испытания начала XX века // Вопросы истории. 1993, № 1.С. 45]. А епископ Сергий (Страгородский), будущий патриарх, благословлял гапоновские союзы, возглавляемые «христианами-социалистами».

На основе философских разработок начала XX в. на Ставрополье и Тереке появились высказывания отдельных священнослужителей о необходимости «церковного обновления», «чистоте православия». Священник Николай Веселов высказывался, что «безотлагательно нужны реформы, которые вдохнули бы в истерзанный и поруганный организм отечественной церкви "дух животворящий"»[140 - Веселов H., свящ. Отчет о состоянии 13-го благочиннического округа Кубанской области за 1907 год // ГАСК. Ф. 135. Оп. 66. Д. 624. Л. 80; Рапорт священника Петра Федоровского Димитриевской церкви, села Киевского, Ставропольской губернии Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Агафодору, Архиепископу Ставропольскому и Екатеринодарскому. 1 февраля 1915 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 73. Д. 517. Л. 1]. Причиной распространения подобных идей в регионе стала нерешенность многих церковных проблем в рамках синодальной системы церковного управления. По мнению расколоведа Н.М. Михайловой, на развитие каждой религиозной группы влияет ее политическая принадлежность[141 - Михайлова Н. М. Розыск о расколах древних, старых и новых. Историко-канонические очерки. М., 2000. С. 91], т. е. прореволюционная направленность некоторых священнослужителей порождала идеи «церковного обновления» в соответствии с требованиями, выдвигаемыми обществом во время роста революционного движения.

В период первой российской революции 1905–1907 гг. начался процесс институализации первых обновленческо-реформаторских идей. В Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и других городах (в т. ч. в Ставропольской губернии и Терской области) в это время формировались обновленческие организации и группы, а также широкое распространение получила церковная либерально-реформаторская публицистика. В формирующемся обновленческом движении как институализированной религиозно-реформаторской мысли были представлены как группы недовольного духовенства и низшего клира, так и высшее духовенство. Уже в феврале 1905 г. по указанию митрополита Антония (Вадковского) профессорами Санкт-Петербургской Духовной академии была составлена записка-меморандум, представлявшая собой проект преобразований в сфере церковного управления. Позднее появилось еще несколько подобных документов[142 - Вопросы о желательных преобразованиях // Преображенский И. В. Церковная реформа. Сборник статей духовной и светской периодической печати по вопросам о реформе. СПб., 1905. С. 133; Памятная записка // Слово. 1905. 28 марта; Chrysostomus J. Kleine Kirchengeschichte Russlands nach 1917. Herder Freiburg – Basel – Wien, 1968. S. 14; Von Rudolf Prokschi. Metropolit Antonij Vadkovskij (1846–1912) ein Wegbereiter des Re-formkonzils von 1917/18 // Ostkirchliche Studien. Augustinus-Verlag-Wdrzburg. 2001, Mai. H. 1–2. S. 124].

Первой обновленческой организацией в России стала группа «32-х священников». За время своего существования она опубликовала несколько записок, в которых была сформулирована обновленческая идеология. Идеи группы поддержали киевские профессора К. Перевозников и В. Завитневич. Обновленцы выступали за введение женатого епископата, отмену наград для духовенства, привлечение духовенства и мирян к управлению Церковью, выборность духовенства, плюрализм богословских мнений, отделение Церкви от государства и привлечение Церкви к социальной работе[143 - Необходимость перемен в русском церковном управлении // Церковный Вестник. 1997, № 11; О составе церковного собора // Православная община. 1998. № 5. С. 80–81; Перевозников К. Почему молчит духовенство? // Церковный Вестник. 1997. № 11; Завитневич В. О восстановлении соборности в Русской церкви // Православная община. 1998. № 5. С. 91–96]. Они уже в 1905 г. четко разделяли Церковь на две части: официальную и гонимую «живую», чем закладывали предпосылки будущего обновленческого раскола.

Существовали и другие обновленческие организации: «Общество любителей духовного просвещения» в Санкт-Петербурге, группы при всех Духовных академиях, «Христианское братство борьбы» В.П. Свенцицкого, «Союз христианской политики» С.Н. Булгакова, Харьковский кружок, «Союз низшего клира православного исповедания»[144 - Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905–1907 гт. М., 1984. С. 105]. 15 января 1905 г. в Москве открылась «Комиссия по церковным и вероисповедным вопросам» при «Московском обществе любителей духовного просвещения», возглавлявшаяся Н.П. Добронравовым, и состоящая преимущественно из политизированного духовенства органов местного самоуправления. В январе 1906 г. группа вошла в партию «Союз 17-го октября» и стала внутрипартийной комиссией[145 - Головушкин Д. А. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви в 1905–1925 гг. Ярославль, 2002. С. 69–70]. Основная цель группы – решение вопроса о проведении Поместного Собора.

Сразу после издания Манифеста 17 октября 1905 г. на Северном Кавказе началась стихийная революционная борьба духовенства с самодержавными порядками. Часть священнослужителей и семинаристов, социально близких крестьянству и мещанству вступила в партию социалистов-революционеров[146 - Забелин В. М. Политические партии на Ставрополье и Кубани в 1905–1907 гг. Ставрополь, 1996. С. 14]. Широкое распространение получила революционно-демократическая агитация и на приходах. Например, 1 ноября 1905 г. священник Спасо-Преображенского храма с. Воронцово-Александровского после Литургии произнес проповедь, посвященную изданию Манифеста 17 октября, и раздал верующим брошюры христианско-социалистического содержания[147 - Рапорт благочинного церквей 7-го округа Ставропольской губернии, протоиерея Алексея Ржаксинского Его Преосвященству, Преосвященнейшему Агафодору, епископу Ставропольскому и Екатеринодарскому. 10 ноября 1905 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 63. Д. 813. Л. 1], которые сообщали об абсолютном праве народа на свободу союзов и собраний. Материал листовок обосновывался тем, что Иисус Христос учил добру и милосердию[148 - Брошюра «Братне Христиане!» //ГАСК. Ф. 135. Оп. 63. Д. 813. Л. 2об.].

Непосредственно обновленческие религиозно-общественные организации на Северном Кавказе появились в начале 1906 г. В начале января 1906 г. четыре священника – И. Прелатов и Н. Михайлов (с. Рогули), К. Ковалев (с. Митрофановское) и Н. Яковлев (с. Овощи) приняли решение об образовании

Ставропольского отдела «Всероссийского союза православного духовенства». Союз ставил перед собой задачу коренного реформирования церковного строя, в том числе путем широкого применения выборного начала на всех уровнях церковного управления[149 - Циркуляр Бюро Ставропольского отдела «Всероссийского союза православного духовенства» причту села Ладовской балки. 5 января 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 659. Л. 6]. Для ускорения процесса формирования организации учредители объединились в Организационное бюро, разославшее приглашение вступить в организацию благочиниям и отдельным священно- и церковнослужителям. Организация с самого начала предполагала демократическое устройство – желающие могли высылать на рассмотрение Бюро свои предложения и проекты.

Организация в короткий срок успела развернуть свою деятельность и значительно расширить свое влияние. Уже 12 января VI благочиннический округ Ставропольской губернии решил присоединиться к отделу. Д.А. Головушкин указывает, что от имени Ставропольского отдела «Всероссийского союза православного духовенства» действовал «Союз духовенства Херсонской епархии», практически захвативший власть в пределах Херсонской епархии и ее церковно-представительных учреждений[150 - Головушкин Д. А. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви в 1905–1925 гг. Ярославль, 2002. С. 68]. Так как программа организации выделялась радикальными реформаторскими предложениями, а Бюро отличалось повышенной активностью, и было поддержано духовенством[151 - Протокол № 2-й 1906 года, февраля 14 дня, производящий следствие священник Павел Дюков на основании постановления своего допрашивать обвиняемых священников о.о. Михайлова, Прелатова, Ковалева и Яковлева // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 659. Л. 27] епархии, 31 января 1906 г. Ставропольский отдел «Всероссийского союза православного духовенства» был закрыт решением епархиального начальства, а учредители запрещены в священное лужении.

Практически сразу после закрытия Ставропольского отдела «Всероссийского союза православного духовенства» при некоторых приходах Ставрополья и Кубани появились нелегальные и полулегальные обновленческие общества, как правило, даже не имеющие названия. Наиболее сильная организация была создана при Успенском храме ст. Лабинской Кубанской области, состоящая преимущественно из верующих крестьян-иногородних под руководством священника Василия Наседкина. Программа общества была направлена на защиту завоеваний революции 1905 г. Также в ней содержались требования уравнения в правах иногородних с казаками, введения жалования духовенству за требы и передачи свободных монастырских земель и денежных средств на крестьянские нужды[152 - Приговор // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 676. Л. 4-4об.]. Программа была одобрена местными социалистами-революционерами. По делу Лабинской обновленческой организации, признанной рассадником недовольства, было открыто следствие.

В ст. Новопавловской местный священник А. Кулабухов при приходе организовал среди верующих обновленческое социал-демократическое общество, выступавшее за проведение в жизнь свобод, дарованных Манифестом 17 октября 1905 г. и проведение свободных выборов в Государственную Думу. Общество участвовало в революционном митинге в ст. Тихорецкой. 26 января 1906 г. общество было запрещено епархиальным руководством[153 - Циркуляр № 346 епископа Ставропольского и Екатеринодарского Его Превосходительству, Господину Атаману Кавказского отдела Кубанской области. 26 января 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 677. Л. 2]. В с. Овощи диаконом Кирилло-Мефодиевского храма Г. Парадиевым было организовано обновленческое социал-демократическое общество, имевшее аморфные формы. Организация выступала за социализацию земли и снижение платы за требы в 2–3 раза[154 - Рапорт причта Кирилло-Мефодиевской церкви с. Овощи Его Высокоблагословению, благочинному 14 округа Ставропольской губернии священнику о. Александру Енткину. 1 февраля 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 80 5

. Л. 7-7об.]. По светским вопросам обновленческие группы ст. Новоповлавской и с. Овощи тяготели к программе партии РСДРП.

В с. Белая Глина обновленческой деятельностью занялось местное просветительское общество. Диакон местного прихода А. Гладышеский от имени общества распространял листовки, выпущенные столичными обновленцами (священником Г. Петровым и А. Федоровым), в которых с христианских и национальных позиций обосновывалась истинность демократии и революционных достижений 1905 г., а также делались христианско-социалистические и панславистско-демократические заявления[155 - Рапорт № 164 благочинного церквей 3 округа, Ставропольской губ., священника Ефрема Устиновского в Ставропольскую Духовную Консистории. 9 февраля 1906 г. // ГАСК. Ф. 135. Оп. 64. Д. 1158. Л. 5].

Духовенство Грозненского округа Терской области на съезде благочиния 6 февраля 1906 г. высказалось о необходимости участия Церкви в политической деятельности и поддержке социалистических партий. При этом подчеркивалось, что священнослужители должны принимать непосредственное участие в революционной борьбе путем агитации на приходах в форме проповедей и раздачи верующим листовок христианско-социалистического содержания[156 - Иванов H., свящ. Несколько слов о съезде духовенства 8 благочиннического округа // Владикавказские епархиальные ведомости. 1906. № 5, 1 марта. С. 196]. Главным принципом христианской жизни должно стать благо всего народа. При этом церковно-революционное движение на территории Дагестанской области, в отличие от Ставропольской губернии и Терской области, носило стихийный неорганизованный характер[157 - Данилюк М. Ю. Роль Русской Православной Церкви в политике России в Дагестане во второй половине XVIII – начале XX века. Махачкала, 2008. С. 92, 123, 142-143].

Подобные общества носили, как правило, полулегальный характер и вскоре закрывались по инициативе епархиального руководства или местной государственной власти. Священники-организаторы запрещались в служении или переводились на другие приходы. Архиепископ Агафодор, заинтересованный в разрешении обновленческой проблемы, пытался использовать энергию священников-реформаторов в миссионерских целях. В некоторых городах появились религиозно-философские и просветительские кружки, при приходах распространились различные благотворительные и миссионерские братства[158 - Беликова Н. Ю. Православная церковь и государство на юге России (конец XIX – первая треть XX вв.): монография. Краснодар, 2004. С. 39]. Только путем перехвата инициативы, архиерей смог добиться прекращения появлений оппозиционных обновленческих организаций и переорганизации их деятельности в миссионерском направлении.

Важно, что необходимость решения как внутрицерковных проблем, так и изменения принципов церковно-государственных взаимоотношений, понимали не только простые приходские священники, низший клир и наиболее активные миряне, но и архиереи Русской Православной Церкви, представившие свое мнение о церковных проблемах и способах их преодоления в Отзывах[159 - Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб., 1906. Т. 2. С. 389–390, 103], собиравшихся обер-прокурором Святейшего Синода К.П. Победоносцевым. 16 января 1906 г. было учреждено действовавшее с 3 марта по 15 декабря 1906 г. Предсоборное Присутствие, которое должно было подготовить созыв Собора, выполнив всю предварительную богословско-каноническую работу. В его работе приняли участие архиереи и профессора[160 - Смолич И. Предсоборное Присутствие 1906 года // Журнал Московской Патриархии. 1996, № 11; Поспеловский Д. В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 212]. Результаты трудов его отделов были применены в работе Поместного Собора 1917–1918 гг.

Согласно закону 11 декабря 1905 г. священнослужители наделялись полнотой избирательных прав. В I Государственную Думу в марте-апреле 1906 г. было избрано шесть священнослужителей[161 - Денисова Е. В. Раскол среди священников-депутатов в I и II Государственных думах (1906–1907 гг.) // Русское православие и атеизм в отечественной истории. Л., 1988. С. 135], трое из которых поддержали аграрную программу трудовиков. Во II Думу был избрано 9 священнослужителей, относивших себя к либеральному и социалистическому течениям общественно-политической мысли. Священники-трудовики выступили за социализацию земли. В.И. Ленин полагал, что это связано с политической наивностью сельского священника и является «выражением его стихийной революционности»[162 - Ленин В. И. Крестьянская или «трудовая» группа и РСДРП // Полное собрание сочинений. Т. 13. С. 96; Его же. Проект речи по аграрному вопросу во Второй гос. думе // Полное собрание сочинений. Т. 15, С. 157]. Революционная настроенность думского духовенства стала поводом для ужесточения государственного законодательства о выборах в Государственную Думу: теперь духовенство должно было поддерживать черносотенно-монархические партии, состоящие в революционных партиях должны их покинуть или сложить сан[163 - Церковные ведомости. СПб., 1906. № 36, 9 сентября. С. 398; Церковные ведомости. СПб., 1907. № 19, 12 мая. С. 198; Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905–1907 гг. М., 1984. С. 164; Титлинов Б. В. Православие на службе самодержавия в Русском государстве. Л., 1924. С. 73].

Помимо церковно-общественной деятельности групп духовенства, обновленческое движение включало в себя и церковно-либеральную публицистику, представленную многочисленными статьями в периодической печати, как общероссийской, так и местной[164 - Курочкин П.К. Эволюция современного русского православия. М., 1971. С. 59; Шерер Ю. В поисках «христианского социализма» в России // Вопросы философии. 2000. № 12. С. 93; Русское православие: вехи истории. М., 1989. С. 390]. «Ставропольские епархиальные ведомости» и «Владикавказские епархиальные ведомости» содержали неофициальные отделы, направленные на активизацию внеприходской деятельности духовенства и миссионерскую работу. Предлагалось выдвигать полемические темы и обсуждать на страницах газет. Немалую роль в развитии осетинской церковно-общественной мысли сыграл миссионерский журнал «Чыры-стон цард» («Христианская жизнь»), издававшийся в 1913 и 1915–1916 гг.

Либерально-модернистская публицистика на страницах «Владикавказских епархиальных ведомостей» развернулась в 1905 г. с рассмотрения насущных вопросов умеренного реформирования церковной жизни: проблемы свободы вероисповеданий, миссионерства, упорядочения богослужебного строя, оживления церковных СМИ[165 - Границы веротерпимости // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 15, 1 августа. С. 291–292; Кормилин. Миссионерские съезды в благочиниях епархии, зараженных сектантством // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 16, 15 августа. С. 313; Об упорядочении церковной службы // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 16, 15 августа. С. 332–333; Журнал № 9-й съезда оо. депутатов от духовенства Владикавказской епархии 1905 года // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 17–18, 1-15 сентября. С. 232]. Осенью 1905 г. полемика приобрела более острый характер. Священник И. Попов сообщил о желании осетинского духовенства выделить национальные приходы в отдельную епархию и о проведении церковных реформ. Он, подобно ставропольским обновленцам, заявил о необходимости для Церкви «проявить скорее признаки жизни»[166 - Попов И., свящ. Окончание войны России с Японией и внутреннее «преображение» России вообще и духовенства в частности // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 17–18, 1-15 сентября. С. 344]. Священник И. Попов выступал в защиту Первой российской революции, полагая, что именно духовенство должно привести в равновесие нормальный государственный строй и революционные завоевания 1905 г.[167 - Попов И., свящ. Внутренняя смута и роль духовенства // Владикавказские епархиальные ведомости. 1905. № 21, 1 ноября. С. 403] Но, как и на Ставрополье, во Владикавказской епархии, наиболее острые формы обновленчество приняло в самый пик революционного движения в сельской местности Ставрополья и Терека – в 1906 г. Появились сообщения о противоречиях между черным и белым духовенством, архиереями и священниками. Выработан был и проект реформ Владикавказской епархии: проведение епархиальных соборов духовенства и мирян, создание совета священников при правящем архиерее, выборность духовенства, введение всеобщего жалованья, свобода сложения с себя сана и выхода из духовного звания, свобода церковных союзов, новые принципы приходского управления, освобождение священников от административно-хозяйственных обязанностей в храме[168 - Попов И., свящ. С новым годом, отцы – братья, сотрудники – читатели! (Новогодняя политика – церковная программа) // Владикавказские епархиальные ведомости. 1906. № 1,1 января. С. 5–6]. Как видно, программа реформ соответствовала общероссийским тенденциям.

Священник А. Юрикас выступил с идеей преобразования духовных учебных заведений. Предполагалось ввести демократические свободы в процесс обучения (выборность административных лиц, расширение прав учащихся и т. д.). Академии должны быть преобразованы в богословские факультеты при университетах. Вся система духовного образования, по его мнению, должна быть перестроена по светским образцам[169 - Юрикас А., свящ. К вопросу о реформе духовно-учебных заведений // Владикавказские епархиальные ведомости. 1906. № 4, 15 февраля. С. 120].

В советской и современной историографии сложилось несколько точек зрения на проблему формирования обновленческого движения начала XX в. Советские религиоведы полагали, что зародившееся обновленческое движение имело под собой широкую политическую платформу. Н.П. Красников видел в основании обновленчества кризис религии и Церкви, и повсеместную смену православного миропонимания марксистским социалистическим, т. е. обновленчество – попытка примирить бедные слои населения с богатыми, не дать реформам перерасти в революцию. Н.С. Гордиенко считал, что обновленчество составила дальновидная часть интеллигенции, пытавшаяся реформами предотвратить крушение Церкви как института[170 - Красников Н. П. Социально-этические воззрения русского православия в XX веке. Киев, 1988. С. 18; Красников Н. П. Эволюция социально-этических воззрений русского православия: (критический анализ) // Научный атеизм. М., 1986. № 3. С. 8; Гордиенко Н. С. Современное русское православие. Л., 1987. С. 22–23]. Н.И. Цимбаев полагал, что государственная власть во время революции видела в церковнореформаторской деятельности возможность успокоения хотя бы части российского общества[171 - Цимбаев Н. И. Русская Православная Церковь в годы испытаний (1900–1945) // Вопросы философии. 2001. № 5. С. 37].

Православные церковные историки оценивали обновленческое движение как попытку неадекватными православному вероучению методами решить проблемы церковной жизни[172 - Ореханов Г., диак. Генезис русского церковного реформаторства (1905–1906 гт.) // Богословский сборник. М… 1999. № 4. С. 295; Цыпин В., прот. История Русской Церкви (1917–1997). М., 1999. С. 10]. Публицист К. Обозный полагал, что нельзя в это время говорить ни о каком обновленческом движении. Голос «тридцати двух» священников из семидесяти тысяч мало, что может значить[173 - Обозный К. По страницам старых изданий // Православная община. 1997. № 42. С. 63].

Северо-Осетинский исследователь А. Горобец полагал, что основной причиной формирования обновленческого движения в Северной Осетии можно считать реакцию местного духовенства на кризис Синодальной системы, а революционные события 1905 г. только активизировали этот процесс[174 - Горобец А. А. История Православной Церкви в Северной Осетии (1917–1924 гг.): дисс… канд. ист. наук. Владикавказ, 2004. С. 41]. Игумен Андрей (Мороз) основной причиной формирования обновленчества в Северной Осетии считал общий низкий уровень нравственности и образованности среди духовенства Владикавказской и Моздокской епархии, куда нередко отправлялись служить те, кто в других епархиях подлежали запрещению в священнослужении[175 - Андрей (Мороз), иг. История Владикавказской епархии // История Владикавказской епархии [сайт]. URL: http: //ivel875.narod.m/texts/skriptcand/g7.htm (дата обращения: 11.02.2009)]. Мнения исследователей дополняют друг друга и отражают основные предпосылки развития реформистских тенденций.

Можно придти к выводу, что обновленческое движение – не только приспособление духовенства к изменившимся общественно-политическим и экономическим реалиям, и не столько изменение сознания либерально настроенного духовенства в результате революции, сколько выделение из церковной среды т. н. «церкви приспособления к революции». Об этом говорят религиозно-политические элементы, присутствующие практически в любой революционной и политической идеологии. Обновленчество прошло три этапа, порожденных соответствующей революцией и необходимостью приспособления к ней, и эволюционировавших в результате изменения исторических реалий. Первый этап начался в 1905 г. и трансформировался в результате Февральской революции 1917 г. во второй этап. Дух и требования каждой из революций отражались на каждом конкретном этапе развития обновленческого движения в эволюции требований и основных постулатов.

Спад революционной активности 1907 г. обернулся стагнацией обновленчества, активизировавшегося в 1914–1916 гг. с ростом в стране условий для социальных потрясений. Ведущую роль в религиозно-реформаторских исканиях этого времени играли петроградские журналы «Церковь и общество» и «Церковь и жизнь» и киевская «Христианская мысль», церковные деятели В.И. Экземплярский, Б.В. Титлинов, А.В. Карташов и А.И. Введенский[176 - Красников Н. П. Социально-этические воззрения русского православия в XX веке. С. 21; Карташов А. Реформа, Реформация и исполнение Церкви. М., 1994. Ч. 1. С. 72].

Во время Февральской революции центральные органы церковного управления и часть духовенства поддержали Временное правительство. По мнению московского историка М.А. Бабкина, одним из основных мотивов поддержки Временного правительства было стремление разрешить в свою пользу историко-богословскую проблему «священства – царства», повсеместное участие православного духовенства в революционных торжествах говорит о сохранении высокого авторитета Церкви в глазах народонаселения, а также нужде власти в использовании идеологической поддержки священнослужителей[177 - Бабкин М. А. Реакция Русской Православной Церкви на свержение монархии в России: участие духовенства в революционных торжествах // Вестник Московского университета. Сер. 8 – История, 2006. № 1. С. 77; Бабкин М. А. Святейший синод Российской Православной церкви и свержение монархии в 1917 году // Вопросы истории. 2005. № 2. С. 97], а петербургский историк Б.И. Колоницкий связывал это с религиозностью массового политического сознания[178 - Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 г. СПб., 2001. С. 39].

Повсеместно архиереи высказывались в поддержку Временного правительства и защиту завоеваний Февральской революции. Викарий Ставропольской епархии епископ Александровский Михаил (Козьмодемьянский) называл самодержавие «дьявольскими цепями», а революцию – «воскресением» жизни страны[179 - Пасхальное послание Преосвященного Михаила, Епископа Александровского, викария Ставропольской епархии // Ставропольские епархиальные ведомости. 1917. № 11. С. 337; Там же. № 21. С. 638–643]. Епископ Владикавказский Макарий (Павлов) публично призывал Божие благословение на работу Временного Правительства[180 - Макарий (Павлов), ей. С верою в светлое будущее // Владикавказские епархиальные ведомости. 1917. № 6. С. 185–187].

Уже в марте 1917 г. по инициативе В.Н. Львова началась реформация Церкви путем вмешательства государства. Были уволены на покой архиереи-монархисты. В руки обновленца Б.В. Титлинова был передан журнал «Всероссийского церковно-общественного вестника». А 14 апреля был изменен состав Святейшего Синода, в который теперь вошло либерально настроенное духовенство[181 - Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. М., 1994. Т. 2. С. 188]. Законами 20 марта, 15–20 июня, 14 июля вводилось вневероисповедное состояние граждан, гражданский брак и передача церковно-приходских школ в ведение министерства просвещения. В конце апреля начался процесс выборов правящих архиереев епархий, а также привлечения к управлению епархиями духовенства, а к приходской работе мирян.
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
3 из 5