Княжич степных земель

Свечи в комнате стали ярче, стол – длиннее, а ужин – вкуснее. Зулейка ела с аппетитом и не обращала внимания на остальных. Скоро, совсем скоро, может, даже завтра! О, как застучало её сердце! Конечно, это не укрылось от господаря. Он знал каждого из них. Он кормил и наставлял их, заставляя изучать непомерно тяжёлое ремесло. И он понимал, что седьмая, как и большинство из них, хочет уйти.

– Скоро–скоро, – хмуро произнёс чародей, прихлёбывая хмельное варево, – но не думайте, что вам придётся просто!

– В каком это смысле? – нашёлся Грицай.

– О, нам будет тяжелее без тебя, господарь, – заговорщицки усмехнулась Ядвига.

– Как будто у нас есть выбор, – пожала плечами Марена.

Они разговорились так, будто чародея и вовсе не было рядом. Действительно: Зулейка заметила, как он вытер губы полотенцем и ушёл, оставив сложенную посуду. Господарь редко говорил с ними о чем–то постороннем, куда больше – учил. Неведомая сила потянула её вслед за ним. Зулейка ведь совсем не знала, из чего был создан этот человек.

Всё, что он делал – раскрывал перед ними запретные двери, но никогда не говорил о себе. А ведь ему наверняка минул не один век. Но в их доме ни разу не появлялось гостей. Никто никогда не приходил к господарю и не интересовался его жизнью. Как будто сам мир и вовсе забыл о чародее.

– Чего тебе? – он не оборачивался, но этого и не нужно было. Господарь знал, что Зулейка пошла за ним. Он чуял её, как и остальных восьмерых.

– Я, – она замялась, – хотела спросить, как лучше подготовиться к Самхейну.

– Подготовишься к нему, как же, – пробурчал он. – Но пошли, потолкуем.

Господарская комната пахла совсем иначе. Зулейка чувствовала запах вереска и полыни. Повсюду валялись листки с исписанными чернилами, книги. В углу стоял деревянный стол. И ей совершенно не хотелось знать, какое существо оставило на нём три громадных царапины. Уж явно не волк и не медведь. Господарь никогда не проявлял интереса к охоте, да и коней не держал. Он – Зулейка знала – становился иногда птицей и покидал дом, но ненадолго. А ещё он мог определить, где находится ученик. Так он нашёл Лыцка, а ещё однажды застал Зулейку, когда у той не получалось заговорить каменную глыбу.

– Самхейн, – господарь уселся на стул, – древний праздник. Ты должна помнить, что в этот день ткани миров переплетаются и к нам может проникнуть нечто неизведанное, то есть из нави.

– Поэтому обычные люди сходят с ума и становятся обозлёнными, – она пересказала строчки из книги.

– Ты не представляешь, сколько дел можно натворить за эту ночь, – чародей уставился на неё, и его глаза недобро сверкнули. – Можно весь мир с ног на голову перевернуть, спевшись с самыми сильными бесами, чего я тебе, дорогуша, очень не советую делать. Можно сплести судьбы великих людей, можно зачаровать саму Смерть, – он осёкся. – Да, ты можешь сделать многое.

– А если я не хочу ступать в мир нави? – Зулейка поёжилась. – Господарь, не поймите превратно, но… Там холодно и зябко. И мне не хотелось бы чувствовать… неживых.

– Смирись! – неожиданно воскликнул он. – Тебе придётся чувствовать неживых! Таков твой дар. Но я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Думаешь, я не вижу твой страх? – чародей криво усмехнулся. – Никому не хочется быть кормом для иных. И тут ты права, дорогуша. Ты хочешь защитить себя и слышать иных, зная, что они ничего не сделают твоей душе.

Зулейка кивнула. Чародей выудил из–под кипы бумаг несколько листков, исписанных вдоль и поперёк неровным почерком. Где–то были зачёркивания, надписи сверху, знакомые знаки.

– Тебе надо ещё усерднее заниматься, – фыркнул господарь. – Занимайся, не щадя рук, если так боишься за свою душу! А теперь ступай. У меня есть другие дела.

– Благодарю вас! – она поспешила подхватить пожелтевшие свёртки и выйти.

Зулейка чувствовала себя очень глупо. Она сама напросилась на дополнительную работу! Теперь у неё совсем не будет времени на отдых. Господарь наверняка спросит с неё через седмицу–другую, захочет узнать, что получилось. Зулейке никогда не нравилось навлекать на себя его гнев или даже неудовольствие, поэтому придётся упорно работать.

Она вернулась в комнату удручённая и озадаченная. Лыцко и Марена в стороне беседовали о птицах и перьях. Марена увлечённо рассказывала парню о том, как славно было бы жить в горах всё лето – тот поддакивал и перебирал скарб соседки. Зулейка не стала отвлекать их – молча спрятала свитки под подушку и упала на постель. День был длинным и тяжёлым, впереди – почти такой же, и ей надо было непременно выспаться.

Держалась она лишь на одном – маленькой надежде, что их общий кошмар вот–вот закончится и очередное утро станет радостным.

4.

Охота – весёлое, но нелёгкое занятие. Впрочем, их уроки были ничуть не легче. Но в канун Самхейна господарь позволял ученикам уделять чуть меньше внимания ремеслу и чуть больше – обычным делам. Одни оставались убираться в доме, другие отправлялись на охоту, в поисках крупной дичи, хотя обычно господарю привозили мясо. Повозка приезжала раз в седмицу. Чародей молча расплачивался и приказывал тем, кто стоял на страже, разложить пищу. Зулейке тоже приходилось таскать мешки с зерном, а затем ощипывать куриц. Но возня на кухне, во дворе или других комнатах дома никогда не освобождала их от главного долга. Служба же.

Но во время осенней охоты господарь делал исключение. Впрочем, не для всех: оставшиеся должны были продолжать и трудиться, не покладая рук. Ушедших это не касалось. Зулейке не повезло в этот раз. В прошлом году она бегала по замёрзшей чаще, которая собиралась погрузиться в долгий зимний сон. Парни тогда принесли нескольких уток. Она – ничего. Господарь ответил кивком.

Теперь настал черёд первых пяти учеников. Марена, четвёртая среди них, охотно собиралась в долгий путь. Лицо её сияло в загадочном предвкушении. Зулейка завидовала, хоть и понимала: господарь не отпустил бы её.

– Будь моя воля, – она тяжело вздохнула, – улетела бы отсюда далеко–далеко.

– Будь моя воля, – улыбнулась Марена, – я бы отправилась к степным княжичам.

Бежать от господаря – бесполезное дело. Они знали, что чародей отыщет их даже на краю света. Он мог осмотреть и явь, и навь одним взглядом, а после достать необходимое в один миг. Господарь властвовал над их душами, держа все восемь невидимой тонкой цепью, и эта цепь заставляла каждого из них возвращаться в дом.

– Счастливая, – Зулейка проводила соседку. – Удачи тебе!

– Благодарю, – отозвалась та. – И тебе того же!

Дом опустел на целый день. Это означало, что Зулейке, Лыцку, Грицаю и Ядвиге предстоит хорошо поработать. Лыцко и Грицай взяли огромные мётлы и принялись убирать полы, приговаривая, чтобы вместе с накопившимся сором из избы ушло всё злое. Хотя это уж вряд ли. Лыцко не скрывал своей досады: он–то надеялся отправиться на охоту и порезвиться от души посреди просторных полей. Но господарь уже во второй раз не пустил его, сказав, что в том нет ни нужды, ни пользы.

Тем временем Зулейка и Ядвига отправились на кухню, где их ждали засушенные охапки трав, чёрная печь и горы горшков, которые предстояло очистить до блеска. Господарь запрещал применять им чары для таких простых вещей, указывая, что так делают лишь те, кто не ценит свой дар. Оставалось лишь вымывать грязь руками и думать о духовной защите. Зулейка вспомнила о недавнем разговоре, когда увидела кристаллики соли.

– Точно! – она спрятала несколько штук в карман. Чародей постоянно повторял им, что соль – великое благо. Её камни использовались для очистки и изгнания нечистых. Самое худшее, что мог сделать человек – прийти к могильнику, царству Смерти и вратам нави, с мешком соли и посыпать землю вокруг.

Но на этом работа не закончилась. Пока Ядвига переставляла горшки, Зулейка убирала столы, вытирая их несколькими полотенцами постепенно. Запах перца ударил в нос. Пришлось поморщиться и закрыть глаза.

– Горькие травы! – фыркнула Ядвига, с отвращением отставляя горшок в сторону. – И кто только их тут оставил?!

– Тот, кто готовил в прошлый раз, – вздохнула Зулейка.

Они переглянулись, тяжело вздохнули и продолжили очищать кухню. В такие моменты служба господарю казалась донельзя изнурительной, будто бы чародей хотел не столько научить, сколько сломить их всех.

Перечистив всё, что только можно было перечистить, Зулейка начала намывать полы. Тело ныло и просило отдыха – а ведь вечер только–только начинался! Да, нелегко пришлось. Нелегко и горько. Зулейка прикрыла глаза, сдерживая слёзы, и обратилась ко всем богам, моля их о свободе. Она много раз обращалась к ним, обещала сделать что угодно, лишь бы только господарь отпустил её навсегда.

Слишком сильной горечью отзывалась в ней эта служба.

5.

Выстиранное в ручье бельё развевалось на ветру. Прохладный воздух приятно проходился по разгоряченной коже. Уставшая Зулейка сидела во дворе и смотрела на облака, которые расплывались по небу багровыми полосами. Лето улетело, жатва и впрямь закончилась, потихоньку наступало навье время. Это была девятнадцатая осень, но живот всё равно сводило от страха. Словно вот–вот кровавый небосвод превратится в косу, и перед ней явится сама Смерть.

Время утекало. Последние солнечные лучи скрылись за горизонтом. Запах прелой листвы смешался со свежестью. Ещё миг – и пойдёт ливень. Благо, новоиспечённые охотники уже показались на знакомой тропинке. Успели–таки вернуться до наступления полной темноты. Господарь не велел им задерживаться и они не посмели ослушаться.

– Столько уток, столько уток было! – весело хвастался Лешко. – Вы не представляете себе, какие бескрайние просторы там, за Пустошью!

– Красота, – отрезала Марена.

– Эх, воля–вольная, – в голосе Лыцка улавливались тоска и зависть, – где же ты теперь?

Марена укоризненно взглянула на него и покачала головой, мол, горбатого исправит только могила. Впрочем, мало кто поддерживал её и верил, что господарь делает для них нечто великое.

– Несите добычу на кухню, – распорядилась Ядвига. – Завтра будем пировать!

Сегодня господарь не спустился к ним. Может, оттого за столом было удивительно оживлённо. Зулейка жадно ловила каждый образ и представляла, как сама выйдет из чащи. Реальность постепенно тускнела перед глазами, голоса названных и навязанных братьев–сестёр доносились будто бы сквозь густую пелену тумана. Она сама не заметила, как заснула, не доев ужин. Улетела туда, где даже господарь не может достать её. И там, за пределами колдовских владений, дышалось в разы легче.

6.