Сказание о лесных

XII. Полёт

За окном птицы допевали последние песни. Кёльберг плотно закрыл банку с земляничным вареньем (кажется, это была последняя), оставил пару закладок в колдовской книге для сестры и топнул ногой по полу, прощаясь с человеческим обличьем.

Из ведьминой избы вылетел ворон, карканьем предвещая начало осени. Он кричал – и ему отзывался многоголосый клёкот. Им, крылатым, предстоял тяжёлый путь за пределы леса. И возвращались по весне далеко не все – кто-то не долетал до южных краёв, кто-то падал без сил по пути домой. Кёльберг знал: главное – улететь до первых заморозков, чтоб дорога была лёгкой и короткой.

А внизу – журчащие реки и кроны, где-то пока зелёные, где-то уже пожелтевшие. К вечеру он постучится клювом в окно к старому лесничьему, который обитает у самой опушки, а послезавтра заночует у горных хребтов – древних и могучих хранителей эльфийских земель.

Знал Кёльберг и то, что не простит его Марта: улететь пораньше и не сказать ни слова! Долго будет злиться сестра, да за зиму остынет: откроет варенье в разгар лютых морозов, выпьет горячего чаю и успокоится окончательно.

А ему – в тысячелетний Каменный город, где годами пируют те, кто заносчивей людей, и в чём-то эльфы их даже хуже. Но – огни цветов, головокружительные запахи и лучшие настойки – прекрасная зимовка, ничего не скажешь!

***

Тэми смачно грызла воронье перо, пока Марта бушевала, носясь из одного угла дома в другой наперевес с кочергой и грозилась, что лично выдернет ворону крылья, едва только вернётся.

– Нет, ну ты представляешь! По эльфийкам мы, видите ли, соскучились! Тьфу!

Лисица облизнулась, представляя, насколько красиво смотрелся бы Кёльберг в окружении подливы. Да, ворон она не любила есть – уж лучше курятину у деревенских утащить, но перевёртыша схрумала бы с большим аппетитом.

– Эй! – остановилась Марта. – Он мне живым нужен, если что.

Тэми разочарованно вздохнула, но не перестала мечтать – уж слишком насолил ей Кёльберг за это лето. Игралась себе спокойно, дразня деревенского старосту в девичьем обличье, – а этот похабник как подкрался сзади и оборвал подол юбки! А чего стоили волчьи ягоды вместо черники в чае, хорошо хоть учуяла носом! Ну ничего, за зиму у неё будет время подумать о мести, настоящей, лисьей, изощрённой!

XIII. Грибы и Леший

1.

– Тэмира, запри дверь на замок хорошенько!

Коричневое платье слишком сжимало. Как в таком можно бежать по лесу – непонятно. Особенно когда на тебе башмаки размером больше (других у Марты попросту не было). Благо, хоть солнце не жарит – светит едва-едва сквозь пепельную сырость.

– Закрыла! – Тэми подобрала свою корзинку и развернулась к ведьме – та уже отошла к тропинке и почти скрылась за завесой тумана. В лисьем обличье она бы сразу узнала Марту, а тут… Смотреть человеческими глазами тоже было непривычно. И двигаться на двух ногах, а ещё – чувствовать кожей холод! Хотелось по привычке встать на четвереньки и побежать изо всех сил.

– Твой выбор, – усмехнулась Марта. Как только заговорили о грибах и осенних ягодах – лисица тут же вызвалась помочь. Ну и «выгулять» заодно человеческое тело, хотя знала – будет, мягко говоря, не по себе.

2.

Ведьма по лесу не шла – летела так, будто у неё были собственные крылья. Как у Кёльберга, только больше в разы. Тэми едва успевала: башмаки то и дело соскальзывали, воздуха не хватало, а внутри нарастала обида. Обернись она лисой – уже ускакала бы далеко вперёд, навстречу осенней сырости и холодному ветру. И сквозь туман бы чувствовала нежизнь и жизнь, а не пугалась внезапного карканья или появившейся невесть откуда сороки.

– Если хочется обратно – можешь, – Марта откровенно наслаждалась мучениями лисицы. А ведь говорила ей ведьма, что в мрачном лесу девице делать нечего – от лисьих ушей и то больше пользы будет!

– Не хочется! Мне удобно! – фыркнула Тэми и вдруг поймала себя на мысли, что верх платья не так уж сильно давит, а она сама идёт ровным шагом, не боясь упасть в месиво из грязи и сухих листьев.

Навстречу им вылетела Тампт. Поздоровалась с Мартой и хотела было что-то спросить, но при виде Тэми вытаращила глаза. От девицы несло лисятиной за несколько троп, хотя – человек человеком.

– Ученица? – ворона ткнулась клювом в плечо и тут же отскочила, как бы пробуя незнакомку «на вкус». Ударит или начнёт браниться – точно людская девка.

– Тьфу на тебя трижды, Тампт! – Тэми хотела было прыгнуть за птицей и схватить лапами, но сдержалась. – Свихнулась, что ли?

– Тэмира же, – объяснила Марта.

– Ну и дела! – ворона вновь посмотрела на новоявленную девицу и поспешила убраться от греха подальше. То ли ведьма с ума сошла, то ли шутит, то ли ей самой нужно отдохнуть, а заодно и подкрепиться чем покрепче.

А они – Тэми и Марта – тем временем вышли из залитой туманом долины к багрово-янтарному лесу. Казалось, что и солнце здесь светит ярче, помогая им поднимать хрустящий ковёр и наполнять корзинки. Гонялись они за грибами, толкая друг дружку юбками, обсыпая листвой с головы до ног, а иногда просто валялись.

Не обошлось и без Лешего. Стоило Марте отойти на цветочную поляну, как старый похабник тут-как-тут, объявился и начал зазывать Тэми, мол, иди ко мне, красна девица, обогрею, одарю.

– Ты на свою плешь посмотри сперва! – хохотнула та. – А вообще, шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, а то как окликну ведьму, чтоб кочергой тебя проучила!

– Злющая ты, – обиженно отозвался Леший. – Под стать этой противной бабе!

И исчез. Учуял, видимо, что Марта возвращается. Леший её боялся, ибо заставляла она несчастного старика дикие вещи творить: мусор всякий убирать, за животными присматривать, пруд с Водяным и его русалками десятой дорогой обходить, от девок лесных глаз воротить… А как застанет не за работой – так сразу кочергой по спине! Одним словом – ведьма!

3.

– Ты в следующий раз согласись, авось больше грибов достанется.

– Да ну его к собакам деревенским!

Теперь уже Марта шла позади – Тэми не терпелось вернуться домой, разобрать корзины, доверху заполненные запасами, а затем снова перевоплотиться, отоспаться, зарывшись в родной хвост, и кааак погнаться на всех четырёх за стариком, чтоб показать ему «красну девицу»! Ковровый лес уже остался за спиной, а здесь – сырой туман, где что–то копошилось, шипело, кричало, иногда – вылетало вперёд (видимо, вороны опять вина напились и поголовно начали сходить с ума).

– Слушай, – вдруг осенило Тэми, – это часом не твои духи дом стерегут?

– Скажешь тоже! – покачала головой Марта. – Просто осень разрастается.

– То ли жуткая, то ли винная… Хотя нет: я бы назвала её скорее игривой! – всплеснуть бы в ладоши, да только руки заняты.

А дома – дела. Печь поскорей затопить, чтобы прогрелись стены, обереги в порядок привести, про грибы-ягоды не забыть, чаю тёплого заварить, еды приготовить. А потом уснуть под волчьи завывания. Крепко-крепко, прижавшись к мягкому пледу родным рыже-белым мехом.

XIV. Листопад

1.

Лихое время – листопад: вся нечисть упивается пиром да ищет новой добычи, подстерегая честного человека за углом. Торговец потянулся проверить, на месте ли кошель, но застыл, увидев два сияющих глаза в кустах. Секунда, две – и ездовая лошадь понеслась по тропинке под жуткое «Ноо, пошлаа!» Зря он не задержался в городе подольше, ой зря. Пересидел бы лихую годину в тёплом доме. Так нет ведь, потянула нечистая рука в чащу!

Лисица проводила лошадь насмешливым взглядом и понеслась в другую сторону, прыжок по мягким листьям, второй – и вот горячие огни. Костры взвивались ровными рядами, а между ними плясали ведьмы в окружении воронья. На крайнем холме завывала стая волков. Лисица не удержалась, выпустила довольный визг и понеслась в пляску, наворачивая круги меж цветастых юбок.

Открывалась грань миров. Казалось, что тоненькая, как лунный шлейф, оболочка вот-вот разорвётся, и хлынут к ним непрошеные гости со всех сторон. Но нет: кордон слабел, но держался, хотя некоторые и стремились прорваться.

А тут их приветствовали, а заодно заклинали или не бесчинствовать особо, или убираться на родину, ибо эта земля занята и объята колдовским пламенем, обложена обережными щитами, чтоб злое даже ступить не могло.

Торговец тем временем допивал эль в задымлённом трактире. Свезло ж добраться целым! Правда, хозяин поначалу не очень хотел впускать одинокого путника, пока тот не осенил себя крестным знамением и не пообещал хорошо приплатить за место для себя и лошади.

– Дурное время, тьфу! – в сердцах спюнул трактирщик. – Мало ли какая дрянь прикинется то старухой, то молодой девкой, то добрым человеком, лишь бы только за порог попасть. Ибо в освящённую землю ей самой ходу нет! Думаете, просто так трактир у самого края леса стоит? А шиш!

Люд смеялся, фыркал, обсуждал последние новости. Один чудак вообще заявил, что решил тёмное время в трактире пересидеть, потому как с женой поругался, и та его отправила в хлев ночевать. Сырой, холодный и совершенно без выпивки!

– Куда же это годится, чтоб доброго человека – и в хлев? – возмущался он.