Сказание о лесных

Сказание о лесных
Диана Чайковская

Колдовской лес – место, где звери разговаривают на человеческом языке, играют вместе с русалками, водят за нос Лешего и вместе встречают праздники Колеса Года. Здесь обитают ведьма Марта с младшим братом Кёльбергом, лисица Тэмира, ворона Тампт, а также многие другие. Их жизнь полна приключений – как весёлых, так и трагических. Маленькая лисица влюбляется в учтивого эльфа, Кёльберг вынужден спасаться от зимнего холода, а Марте предстоит долгий и тяжёлый труд во имя Природы.

Диана Чайковская

Сказание о лесных

Часть 1. Записки у ведьминой избы

I. Самайн

Самайн играл разными красками, от светло-жёлтых, ярких, тёплых, почти пламенных, до чёрных и леденящих кожу.

Смутное время нынче настало – каждый год в канун праздника нечисть старается разгуляться как можно сильнее, а ведьмы хватаются за обереги и варят настои, испускающие ароматный дым.

Колдовством в октябрьском воздухе пахло так, что инквизиторские псы у городских ворот протяжно завывали, пока их хозяева проверяли, хорошо ли сидят в ножнах лезвия, и поглаживали лошадиные морды, готовясь начать очередную охоту.

Выходишь воевать на два фронта, прячешь травы глубоко в погребе и шепчешь духам леса, чтобы запутали нежеланных путников, задержали их, пока магия не наденет невидимый плащ и не спрячется в бытовых вещах.

Нарис бежала на четырёх лапах, хрустя листьями и попутно принюхиваясь, нет ли погони. Так и в капкан можно угодить, но волчица искренне надеялась на свою удачу. Главное сейчас – пересечь эту часть как можно быстрее, пока не начнётся ведьмина тропа, а там уже можно не бояться: где грибы при полной луне светятся бирюзовым, а на каждом дереве вырезаны непонятные чужакам знаки, где кроны и птицы слышат всё и говорят человеческим языком, где не ступала нога ни одного живого инквизитора, – находится их общий дом.

Чем ближе Самайн – тем страшнее выбираться в город, да и вообще за пределы ведьминого леса. Сегодня схватили Бланку, позавчера пропал Кёрис, а исчезнувшие неделю назад Тильда и Бор висели в виде чучел на городской площади. И это только из волков, а уж если вспомнить всяких ведуний и вещунов…

Нарис мотнула головой, отгоняя мрачные мысли, и перепрыгнула через небольшой овраг. Почти добралась. Впереди уже слышалось, как сплетничают между собой знакомые вороны. А вот и Кёльберг, летит к своей сестре Марте с какой–то побрякушкой в клюве. Кавалер, однако.

Раз-два-три – дом! Нарис раскрыла пасть и протяжно завыла, приветствуя всех-всех и ускорилась, вытянув язык. Как приятно вернуться живым!

…Превращаться в человека больно. С возрастом становится острее чувство, что каждую частичку твоего тела медленно и мучительно разрезают. Волчица свалилась прямиком на листву и потянулась за припрятанной у дуба одеждой.

Она дома, она дышит и она чертовски этому рада. Как только наступит зима и придёт время волчьей поры, соберётся стая и непременно поквитается за своих, но осень – осень была инквизиторской. Горящей. Пламенеющей и призывающей зарываться поглубже в лес.

А кто не спрятался – тот и виноват.

II. Сестринство

Есть вещи, о которых ведьмы не говорят. Они прячут их в себя, глубоко–глубоко, чтобы ни одна живая душа не узнала о существовании подобного. И единственная, кто может тебя понять, – это твоя сестра, не кровная, но связанная другими узами. Она тоже молчит. Молчит, но ведает. И вы обе сходитесь у лесного костра, чтобы просто вместе помолчать. Каждая – о своём.

Тайны давили и рвались на свободу, как рвутся на волю пойманные птицы, но Марта держала крепко. Казалось, вот-вот – и сорвётся оно с языка, как только вспыхнет алым костёр!…

Гёрта сжала сестринскую руку и посмотрела в глаза, в которых сила Бездны сплелась с секретами. Их секретами. Неведомыми друг другу, но знакомыми.

Женщины болтливы. Но у ведьм есть вещи, о которых надо молчать. Молчать и помнить о силе сказанного слова. И чем опытней и мудрей ведьма – тем больше у неё таких вещей.

– Скоро главная жатва, – как бы невзначай промолвила Гёрта. Она старше, она ведает о многом. Кто знает, какие тайны скрывает сестра? Никто – и тем лучше для всех.

– Самайн, – а в голове – крики тех, кто не смог удержать рот на семи замках. Они сходили с ума и горели чёрным пламенем, ярко и завораживающе до безумия, пока не погасли. Что стало с их душами – остаётся загадкой.

Чужая боль змеёй ползла по сердцу и не давала покоя. Кто знает, может она, Марта, тоже когда-нибудь вот так вот?…

– Ты справишься, потому что ты сильная, – Гёрта знала, о чём говорила. По крайней мере, Марте очень хотелось в это верить. – Даже если не осознаёшь своей силы.

Пока сестра была рядом, утихало шипение запертых тайн, и тихий, но такой зловещий скрип засовов становился терпимым.

Гёрта верила в неё, и из этой веры растекалась целая река солнечного тепла, делая желанным каждый вдох и выдох. В такие моменты Марта как никогда ранее чувствовала жизнь всеми частичками своей сущности.

И была уверена, что справится. Со всем.

III. Эльф, лисица и глинтвейн

Приманить Тэми легко. Едва учуяв запах корицы, она неслась на всех четырёх лапах вперёд, утопая по самую морду в сугробах. Лисица знала: где корица, там и глинтвейн, а где глинтвейн – там добрый эльф. Вообще зимой все приличные эльфы либо спят, либо сидят, запершись в своих логовах, и наслаждаются ароматом сушёных трав.

Тэми никогда их не понимала. Всю зиму просидеть в духоте, когда можно купаться в пушистом снегу и с наслаждением вдыхать свежий морозный воздух? Не ей, лисице, говорить об эльфах. Тяжко, наверное, беднягам без зимней шубы.

Но Светлый никогда не был приличным представителем своей расы. К матушке-зиме он относился с равнодушием, равно как и к любой другой погоде.

Тэми кралась едва слышно, как во время охоты. Вот он, желанный казанок с горячительным напитком багрового цвета, окружённый со всех сторон эльфийскими рунами. Чтоб ни одна нежить не проскочила.

Светлый делал вид, что не замечает торчащего рыжего хвоста на фоне огромных белоснежных деревьев, и продолжал помешивать варево.

– Да ты никак поднабрала, – эльф улыбнулся так, что лисице захотелось налететь на него и откусить ухо. То самое, из которого торчит серебряная серёжка.

Ведьмин лес спал. Одна лишь нежить бегала в поисках поживы и уютного уголка, где можно будет переспать ночь.

У них не бывает ни дома, ни гнёзд, как у птиц, потому что лисья жизнь – это вечная погоня и беготня до страшной и выкалывающей глаза темноты. А уж если рядом топчутся люди, то сиди безвылазно и выжидай, попутно думая, как и куда будешь бежать в случае чего.

Впрочем, в холодные месяцы людей здесь почти не водилось. Поэтому большую часть своего времени Тэми носилась в поисках еды и приюта.

Точнее, просто приходила к Светлому, то и дело норовя утащить в зубах казанок и вылакать всё в одну морду. Эльф смеялся. А особенно звонко — в те моменты, когда лисица старательно кралась, а затем отскакивала в испуге или улетала в сугроб так, что только лапы оставались торчать.

Несмотря на то, что она всё равно получит свою порцию и место у костра.

– Что-то глупая из меня лисица получается, – а сама пододвигает отдающий специями напиток поближе к морде и с наслаждением втягивает нечто тёплое, пряное, чересчур волшебное и далёкое от покалывающего шерсть мороза. Такое, что ни запахом, ни ароматом не назовёшь.

– Или слишком хитрая, – качает головой Светлый.

Тэми же утыкается мордой в кружку, предпочитая ничего не отвечать.

IV. Холод

«Лисы делают что-то только ради собственной выгоды или интереса. Лисы могут приходить и уходить, когда им вздумается, не считаясь с мнением других. Подойти к лису на близкое расстояние практически невозможно, если зверь вам не доверяет».

Тэми читала и краем глаза наблюдала, как огромные лесные сугробы за окном стекают водой и сменяются скатертью белых цветов. Смотреть на это из дома Марты было чем–то невероятно уютным, особенно, когда хозяйка разрешила свить лисье гнёздышко из пахучих трав, чтобы иногда зарываться в него носом и засыпать с урчанием, уносясь на какие-то несколько часов в другие миры.

Марта вообще старалась держать своё жилище в порядке, особенно по весне, потому что в эти месяцы вот-вот должен был вернуться с Юга её брат-ворон Кёльберг. Честно признаться, крылатых Тэми любила только тогда, когда видела их смачно поджаренными в медовом соусе с кунжутом.

– Кажется, лапа ещё не совсем зажила, – Марта отвлеклась от своей пряжи и взглянула на лисицу. Кто бы мог подумать, что та по удивительной глупости перепутает дороги, скатится комом прямиком по крутой снежной горе и мгновенно угодит под охотничий арбалет?

«И, наконец, лисы обладают способностью выживать в любых условиях, даже в тех, в которых дикий зверь с воем завалился бы на бок и погиб. Благодаря врождённой хитрости…»