Эмигрантка в Стране Вечного Праздника. Часть третья. Что осталось от праздника?

Почему-то коренные жители считали, что любой эмигрант (независимо от длительности проживания в той или иной европейской стране) очень плохо говорит на местном языке. Именно поэтому европейцы в разговоре с эмигрантами, как правило, переходили на крик, утрированно артикулировали и энергично жестикулировали. Причем некоторые иногда орали так, что эмигранты в ужасе отскакивали в сторону. Другим проявлением доброжелательности со стороны европейца являлось обращение к эмигранту с просьбой: рассказать что-нибудь о своей родине. При этом подразумевалось, что приезжий примется ругать почем зря прежнее место жительства и станет нахваливать всё европейское. Если же этого не происходило, и эмигрант предавался ностальгическим воспоминаниям либо еще хуже – рассказывал о том, что хорошего и прогрессивного было в его стране, то собеседник-европеец тут же переводил разговор на другую тему, либо, сославшись на спешку, и вовсе прекращал беседу. Одна из типичных фраз, выражающих доброжелательное отношение жителя Страны Вечного Праздника к эмигранту, звучала так: «У меня, вообще-то говоря, эмигранты не вызывают доверия, но ты вроде ничего, вполне нормальный человек». В другом варианте, это было выражение глубокого сочувствия. Бывало, что работники магазинов, торговых лавок, кафешек (кассиры, официанты, уборщицы) интересовались, откуда я родом, а узнав, что из России, бросали на меня жалостливые взгляды и качали головами: «Бедняжка! У твоих соотечественников жизнь не сахар! Это всем известно. Слава богу, что ты сумела вырваться из нечеловеческих условий существования!» Хотя если принять во внимание многочасовой рабочий день и низкий заработок этих служащих, им самим впору было от души посочувствовать.

******

Демонстрация доброжелательного отношения и его искреннее проявление, разумеется, не одно и то же. Помню, однажды я записалась на прием к врачу, а, узнав, что у него поменялся адрес, за день до приёма позвонила, чтобы это уточнить. Трубку сняла секретарь. Во время нашего разговора она то и дело отвлекалась, обращаясь к кому-то из пациентов. В итоге эта девушка что-то напутала и аннулировала мой визит, а когда я пришла на приём, то узнала, что на моё время уже записан другой человек. Секретарь не стала отпираться и сразу признала свою вину. «Ах, извините, – запричитала она, – я неправильно Вас поняла». Я ответила: «Что же, бывает. Но поймите, я долго ждала этого визита к врачу, и мне бы очень хотелось попасть сегодня на прием. Скажите врачу, что Вы ошиблись, и попросите, пожалуйста, принять меня вне очереди». «Хорошо, не волнуйтесь!» – заверила меня секретарь и направилась к кабинету врача. А в следующую секунду через приоткрытую дверь до меня донеслись её слова: «Пришла эмигрантка, которая вчера сюда звонила. С её слов я поняла, что ей нужно аннулировать визит, а теперь оказывается, что она просто хотела узнать наш новый адрес. Эта девушка так плохо говорит на нашем языке, что разобраться в том, что ей нужно, совершенно невозможно. Примите, пожалуйста, вне очереди эту истеричку, а то она меня с ума сведет!»

Уверена, что если бы я попросила секретаршу объяснить своё поведение, то она натянула бы на лицо маску крайнего удивления, после чего стала бы уверять меня в своем прекрасном ко мне отношении: «Не понимаю, о чём Вы! Вы ослышались! Я никогда не говорю плохо о наших пациентах! Тем более о людях другой национальности!» Часто от европейцев мне приходилось слышать: «Как ты смеешь обвинять меня в расизме…», – и в качестве аргумента следовало: «Когда мой брат женат на марокканке (аргентинке, китаянке, украинке)!», или: «Да знаешь ли ты, что я ежегодно отчисляю по десять евро на помощь детям Африки!», или: «К твоему сведению, своим соседям, уругвайцам, я не раз давал денег взаймы и никогда не требовал с них процентов!». Проведу параллель: если кому-то нравятся произведения Шекспира, это не означает хорошего отношения к англичанам. Как бы то ни было, судить о человеке правильнее всего не по его словам, а по его делам. Для сравнения, хорошее отношение одного европейца к другому выражается в конкретной помощи советом и делом, в то время как эмигранту изредка перепадает лишь улыбка, да и то натянутая, кривая, и брошенное на ходу краткое приветствие. Когда я, будучи эмигранткой, оказывала кому-то из европейцев помощь (например, бесплатно делала перевод текста с русского языка или на русский), то они почему-то всегда благодарили за это не меня, а моего мужа. Возможно, они полагали, что любое проявление доброты у меня продиктовано лишь желанием угодить своей второй половинке, и, как послушная псина, я исправно выполняю его приказы. Иначе говоря, мои европейские знакомые не верили в то, что я по собственному желанию могу совершить какой-нибудь добросердечный поступок. Вот и простенький фокус-покус: как умного превратить в глупого, образованного в неуча, а доброго человека в злого – надо сделать его эмигрантом. Тогда всё, что он скажет, будет восприниматься коренным населением, как абсолютная чушь, а его поступки, как обман и подлость.

Говоря об отношении европейцев к эмигрантам, нужно учесть тот факт, что социальный статус эмигрантов на порядок ниже, чем у коренного населения. Иными словами, в цивилизованном европейском обществе эмигрантам не перепадает тех материальных благ, которые есть у коренных жителей. Общество сознательно выделяет эмигранту место «униженного и оскорбленного», и именно так к нему относятся материально обеспеченные европейцы. Помню, долгое время мои знакомые в Перепелках намеками пытались выяснить, не бьет ли меня муж. Наконец, я напрямую спросила у одного из них, что навело его на эту мысль? «Ничего особенного, – ответил он. – Я просто так спросил, на всякий случай». Однако беспричинно вопросы не задают, тем более такие. Иными словами, европейское население воспринимает эмигранта, как жертву – человека, готового все стерпеть. Это теоретическое предположение подтверждается систематическим унижением в кругу знакомых, сослуживцев на работе и ущемлением прав в социальной сфере. На момент написания этой книги, эмигрантов, относящихся к среднему классу, в Стране Вечного Праздника было раз, два и обчелся. Подавляющее же большинство формировало прослойку бедных европейцев, то есть материально не обеспеченных и нуждающихся в самом необходимом. Как правило, эмигранты пользовались общественным транспортом (в лучшем случае, ездили на старом автомобиле, пригодным лишь для передвижения на короткие дистанции), снимали квартиры на окраине города (причем в одной квартире иногда проживало несколько семей), скудно питались, бедно одевались, при этом некоторые из побирались и бродяжничали. Начав свой жизненный путь в Европе с профессии рабочего или уборщицы, вскоре они понимали, что претендовать на нечто большее в обозримом будущем невозможно, даже при наличии хороших языковых навыков и высшего образования.

Вместе с тем, европейцев глубоко возмущало, когда кто-то из эмигрантов начинал жаловаться на тяготы жизни. В их представлении этот человек должен был довольствоваться куском хлеба, периодически появляющемся у него на столе, и от всего сердца благодарить за это судьбу. Стоило эмигранту заикнуться о том, что его что-то не устраивает, как европеец с гневом обрушивался: «Сумел сюда вырваться, жив, здоров – вот и радуйся!» Мне самой не раз по этой причине доставалось от местных жителей. «Подумаешь, безработная! – фыркали они. – А ты представь, если бы у тебя еще не было руки или ноги, и ты передвигалась бы на инвалидной коляске!» Парадокс ситуации заключался в том, что сами европейцы, оставшиеся в кризис безработными, без средств к существованию, а некоторые еще и без крыши над головой, вовсе не радовались тому, что, несмотря на это, они живы и здоровы. Иначе говоря, это не являлось достаточным поводом для радости. Однако же эмигранта, оказавшегося в подобной ситуации, каждый европеец считал своим долгом упрекнуть: «Как тебе не стыдно?! Посмотри вокруг себя: другим еще хуже! У тебя руки-ноги на месте, в тарелке кусок хлеба, чего тебе еще надо?» Позвольте ответить за эмигрантов – того же самого, что и европейцу: достойной работы, материальных благ, медицинского обслуживания, социальной помощи и т. д. Впрочем, сказать этого вслух эмигранты не осмеивались, и правильно делали по той причине, что из сказанного ими европейцы запоминали и передавали друг другу только то, что носило негативный оттенок. Вообще, это правило распространяется на любого человека, к которому относятся недоброжелательно. К примеру, если вы скажете: «Вчера на автобусной остановке было много народа, и стоявшая там молодежь пила пиво», – то у вашего недоброжелателя, скорее всего, в голове останется только то, что вы на автобусной остановке пили пиво. Именно поэтому люди стараются не общаться с теми, кто к ним плохо относится. Мозг такого человека профильтрует полученную информацию, оставив в памяти лишь то, что негативным образом охарактеризует того, кого он недолюбливает. К такому же выводу со временем приходит эмигрант: лучший способ не искать себе проблем – это свести к минимуму общение с коренными жителями.

******

Как того и следовало ожидать, во время экономического кризиса европейцы сбросили маску доброжелательства и показали своё истинное лицо. В том, что они не испытывают по отношению к эмигрантам теплых чувств, не было ничего нового, но когда дело дошло до убийства… Первое событие произошло у южного берега Страны Вечного Праздника. В тот день «доблестные» пограничники заметили в море лодку с сидящими в ней чернокожими пассажирами и открыли по ним пальбу из пистолетов, заряженных пластиковыми пулями. Нелегальные эмигранты попрыгали в воду в надежде добраться до суши вплавь, а пограничники всё это время не прекращали стрельбу. В результате все эмигранты получили ранения, и ни один из них не сумел добраться до берега. На следующий день в прессе Страны Вечного Праздника появилась краткое сообщение об очередной попытке африканцев пробраться в Европу, которая закончилась для них плачевно: мол, лодка в море перевернулась, и все сидящие в ней утонули. Так бы этой тайне и остаться покрытой мраком, если бы не очевидцы произошедшего. Кто-то из них опубликовал в Интернете сообщение о том, что пограничники открыли пальбу по плывущим к берегу эмигрантам. Оставить этот факт без внимания европейская общественность не посмела, поэтому пограничникам были выдвинуты обвинения в превышении своих полномочий. Кстати, плывшие к береговой части Страны Вечного Праздника африканцы даже не успели ступить на неё ногой, поэтому формально их нельзя было обвинить в нелегальном пересечении границы. Не говоря уже о чудовищном факте расстрела беззащитных тонущих людей. Пограничники стали отрицать свою вину, пока в Интернете не появилось видео, сделанное кем-то из очевидцев, на котором было видно, как служители закона стреляют по пловцам, и те один за другим исчезают в морских волнах. Интересный получается парадокс. В последние десятилетия европейская общественность крайне озабочена защитой братьев наших меньших, вводит жесткие ограничения на охоту и рыбную ловлю, ратует за отмену корриды, за введение строгих мер наказания тем, кто совершает насилие над животными и т.п., в то время как проблемы людей, особенно эмигрантов, воспринимаются, как нечто совершенно несущественное. Для сравнения, если бы европейцы увидели тонущую в море собачку, то, не размышляя, бросились бы в бушующее море, чтобы ее спасти. Но если это эмигрант… «Одним больше, одним меньше… какая разница», – буркнет себе под нос европеец. Еще раз хочу обратить внимание на тот факт, что в чернокожих эмигрантов стреляли не члены какой-нибудь бандитской группировки, а служители закона.

Другая трагедия, свидетельствующая о том же самом, произошла у берегов европейского государства, расположенного чуть южнее Страны Вечного Праздника. В открытом море перевернулся корабль с чернокожими эмигрантами, и семьсот человек погибли. Прибывшие на место происшествия прибрежные службы не сумели их спасти из-за недостаточного количества специально подготовленных для этого спасателей, нехватки вместительных лодок и необходимого для спасения на воде снаряжения. Позже выяснилось, что несколько лет подряд службы спасения на водах этого государства обращались к Европейскому Сообществу с просьбой: выделить им для этих целей необходимые средства. Но власти предержащие пропустили их просьбу мимо ушей и предпочли оказать материальную поддержку обществам по защите домашних и диких животных, охране прибрежной флоры и фауны и т. п. Ответ на вопрос «почему?» очевиден: чтобы такие случаи (гибель людей в морской пучине) послужили уроком для других эмигрантов, и чтобы тем не захотелось последовать примеру своих соотечественников, пытавшихся проникнуть в Европу нелегальным способом. Пресс-службы Евросоюза отреагировали несколькими скупыми фразами соболезнования на это трагическое событие, и между строк читалось: «Поделом нелегалам! Нужно перекрыть эмигрантам доступ к европейским границам, чего бы это ни стоило!» Интересно, а если бы потерпел крушение круизный лайнер с состоятельными европейцами на борту, туда тоже было бы отправлено минимальное количество спасателей на стареньких катерах и надувных лодках?

В первые годы жизни в Европе я недоумевала, почему люди, отправляющие в страны Африки и Азии многочисленные средства для спасения пострадавших от военных конфликтов и природных катаклизмов, с удивительным равнодушием относятся к проблемам эмигрантов, проживающих рядом, по соседству, в одном доме, на одной улице? Единственным логическим объяснением этому феномену является показуха: мол, посмотрите на меня, какой я замечательный и добросердечный человек, я всем на свете помогаю! Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов искреннее желание некоторых европейцев: помочь пострадавшим, но всё же перечисленная ими на благотворительные цели сумма в 5, 10 или 20 евро не столь существенна для их кошелька. То же самое происходит с заношенной, испачканной либо вышедшей из моды одеждой, которую европейцы относят в специальные контейнеры, а общественные службы переправляют в другие страны. По-видимому, так дешевле и экологичнее избавляться от большого количества отходов. Как бы то ни было, но к эмигрантам, поселившимся в европейских странах, коренное население относится, как к захватчикам и чужакам, помогать которым себе дороже выйдет. Иначе говоря, позиция тотального неприятия эмигрантов на своей территории сочетается с желанием продемонстрировать доброту и сострадательность по отношению к гражданам, проживающим в других странах. Как-то раз знакомая европейка сообщила мне о том, что ежегодно перечисляет средства на помощь африканским детям. «А ты им помогаешь?!» – строго спросила она у меня. «Нет, я – безработная, а у мужа зарплата невелика, поэтому на помощь другим людям выкроить денег не получается», – призналась я. «Да ладно, не прибедняйся! – выпалила собеседница. – Всё у тебя в порядке: ешь, пьешь, обута, одета… А каково людям в Африке?! И вообще, живешь здесь, в Европе, поэтому должна поступать так же, как и мы, европейцы!» Скажу лишь, что, применительно к зарплате этой коренной жительницы Европы, сумма в двадцать евро была чем-то вроде покупки хлебного батона, в то время как мы с мужем питались на эти деньги в течение четырех суток.

Однажды знакомый европеец уличил меня в жадности, когда я отказалась выделить деньги пострадавшим от землетрясения в одной азиатской стране. В это время у нас с мужем сломалась машина, ремонт которой влетел в копеечку, а нашим детям потребовалась коляска, которая стоила недешево. Этих трат невозможно было избежать, что в свою очередь означало введение режима строгой экономии на несколько месяцев. Я сказала об этом своему знакомому, а он взвился: «Как ты смеешь сравнивать свои проблемки с положением оставшихся без крова людей!» «Хорошо, – ответила я, – а какую сумму ты сам отправишь туда в качестве помощи?» «Сколько смогу…» – замялся европеец. «Это, конкретно, сколько? – повторила я свой вопрос. – В лучшем случае, десять евро? Не так ли? А ты вышли им всю свою зарплату! Если я правильно поняла, положение оставшихся без крова людей не сопоставимо с твоими проблемками. Вот и посиди месяцок на воде и сухарях! А еще можешь продать свою машину с квартирой и отправить эти деньги туда же в качестве гуманитарной помощи. Но вряд ли ты это сделаешь. Интересно, почему?»

Говорят, как только закрываются одни двери, открываются другие. Однако с эмигрантами в Стране Вечного Праздника этого не произошло. Во время экономического кризиса все двери для них разом захлопнулись: они лишились работы, медицинского обслуживания и социальной помощи. Усугубляли эту ситуацию заявления властей о необходимости «очистить страну от нелегалов». Особенно это касалось бродяг, живущих на улице в условиях крайней нищеты. Одна известная женщина-политик заявила, что бездомные эмигранты на самом деле очень хорошо живут, так как работают на мафию и получают за это бешеные деньги, а то, что они спят под картонными коробками и питаются едой из мусорных баков – это всего лишь прикрытие и желание сойти за бедняков. Впрочем, странными были не только высказывания политиков. Многое из того, что имело отношение к эмигрантам, было напрочь лишено логики. Взять хотя бы, любимый европейцами праздник – День поклонения волхвов, во время которого по улицам городов совершается торжественное шествие «трёх королей», восседающих на тронах и бросающих толпе разноцветные карамели. В библейских источниках сказано, что один из этих королей был африканцем. Казалось бы, проще простого, найти чернокожего эмигранта. К тому же вовсе не нужна специальная актерская подготовка, чтобы, сидя на импровизированном троне, разбрасывать по сторонам конфеты. Однако для организаторов праздника это не являлось аргументом в пользу того, чтобы поручить роль волхва истинному представителю темнокожей расы, поэтому из года в год белокожего человека красили в темный цвет, и в таком виде он изображал африканского короля. По-видимому, чиновники городских администраций считали, что слишком много чести для приезжего африканца исполнять на традиционном европейском празднике эту роль.

******

С наступлением экономического кризиса эмигранты лишились даже тех рабочих мест, которые раньше были «типично эмигрантскими». Их стали нанимать на работу только с такими тяжелыми условиями труда, где местные бы попросту не выдержали. К категории «типично эмигрантских», к примеру, относилась профессия официанта, работающего посменно с двумя выходными днями в неделю. А в кризис «типично эмигрантской» стала работа официанта, которого работодатель, даже если и оформлял, как положено – на посменную работу с двумя выходными, однако, на деле требовал работать целыми сутками с одним выходным в неделю. При приёме на работу это условие оговаривалось сразу: на бумагах будет одно, а на деле – другое. Впрочем, и до экономического кризиса работодатели Страны Вечного Праздника, нанимавшие эмигрантов, либо не оформляли их официально, либо оформляли на минимальное количество часов и мизерную зарплату, чтобы не платить государству налоги. Разумеется, эмигранту это было невыгодно, так как низкая заработная плата и урезанный трудовой стаж в будущем означали копеечную пенсию или же вовсе отсутствие таковой, но поскольку выбора не было, они соглашались на эти условия. В то время как одна часть коренного населения Страны Вечного Праздника наживалась на дешевом труде эмигрантов, другая считала их виновниками жесткой конкуренции на рынке труда и недостаточного притока налогов в государственную казну. Наряду с этим, в Стране Вечного Праздника многие коммерческие организации с многомиллионными оборотами капитала (авиакомпании, телефонные и страховые компании, производители марочных товаров: одежды, парфюмерии, мебели и т. д.) регистрировали свои фирмы в оффшорных государствах, чтобы не платить налогов. От их коммерческой деятельности посредством налогов жителям Страны Вечного Праздника не перепало ни евроцента, однако, в средствах массовой информации об этом упоминалось лишь иногда, вскользь и как бы между прочим.

******

Даже в кризисные времена коренные жители Страны Вечного Праздника продолжали утверждать, что эмигранты стремятся попасть в их государство, чтобы приобщиться к европейскому образу жизни, хотя это было не так. Материальное положение эмигрантов в Стране Вечного Праздника, мягко говоря, не дотягивало до уровня жизни коренных европейцев, и виной тому была проводимая там политика. Ни одна партия (из стоявших попеременно во главе этого государства) не пыталась улучшить условия жизни эмигрантов. По-видимому, они были заинтересованы в том, чтобы поддерживать классовые различия между европейцами и самой бедной прослойкой населения – эмигрантами. На момент написания этой книги, дискриминация эмигрантов в Европе сопровождалась отсутствием свободы слова. Демократия и гласность на эту категорию граждан не распространялись. От их лица выступали европейские организации, якобы защищающие права эмигрантов, а также безразличные к нуждам этих людей политики. Они закрывали глаза на эксплуатацию эмигрантов: на использование их в низкооплачиваемом труде с ненормированным рабочим графиком, а в годы кризиса официально не трудоустроенных эмигрантов лишили медицинского обслуживания и какой бы то ни было социальной помощи. Унизительное положение эмигрантов не вызывало у европейской общественности ни капли сочувствия. Если эмигрант начинал жаловаться или (не дай бог!) кого-то из европейцев осуждал, то в его адрес тут же раздавалось: «Раз тебя здесь что-то не устраивает, то отправляйся к себе на Родину!» При этом сами европейцы позволяли себе критиковать кого угодно и что угодно. В полюбившейся жителям Страны Вечного Праздника серии передач коренные жители этого государства, ныне проживающие в далеком зарубежье, рассказывали о своем новом месте жительства чаще всего с критических позиций: «Здесь случаются уличные драки; по ночам страшно выходить на улицу, поскольку могут ограбить; дороги оставляют желать лучшего; в центре города шумно, на улицах много мусора; образовательный уровень у большинства населения не ахти какой…» Иначе говоря, в роли эмигранта европейцы пользовались своим правом на свободу слова. То же самое касалось свободы самоопределения: выбора работы по профессии и культурной среды. Всего этого эмигранты в европейских странах были напрочь лишены, чего, однако, нельзя было сказать о европейцах, проживавших в далеком зарубежье. О том, на какие должности устраивались за рубежом коренные европейцы, давали представление репортажи об эмигрировавших жителях Страны Вечного Праздника. Было очевидно, что отправлялись они в далекие страны не по зову сердца, а исключительно для пополнения своего кошелька. В этих репортажах европейцы-эмигранты рассказывали о том, что за рубежом, иногда даже в очень бедной стране, они живут в комфортных условиях, работают в посольстве, либо занимают крупные посты в международных фирмах, или же занимаются собственным бизнесом, приносящим немалые доходы. Так или иначе, налицо закономерность: европейцы отказывали эмигрантам в праве выбора достойной профессии в своих странах, а отбывая в другие государства, сами этим правом пользовались и считали его незыблемым.

Коренное население любило устраивать эмигранту проверку, насколько он интегрирован в их национальную среду, поэтому все кому не лень задавали ему вопрос: «Правда, что русские (чилийцы, китайцы, нигерийцы и т.д.) очень похожи на французов? (англичан, испанцев, португальцев и т.д.)» Непонятно только, зачем кому-то быть на кого-то похожим? Даже если у человека есть кумир, то и в нём ему нравится не всё. Впрочем, данный вопрос задавался не для выяснения схожести эмигрантов с коренным населением. Со стороны европейца это было намеком на то, что неплохо было бы его за что-нибудь похвалить. Не станет же кто-то плохо говорить о самом себе, а значит, похвалит и того, кто на него в чём-то похож. Один известный человек заметил, что в эмиграции начинаешь осознавать, кто ты есть на самом деле и чем можешь поступиться. Постоянно врать и притворяться, признаваясь людям другой страны в любви и закрывая глаза на унизительные комментарии в свой адрес – рано или поздно приведет к потере своего человеческого достоинства, но, если этого не делать – автоматически попадешь в категорию неприятных личностей, или еще хуже, опасных для общества.

Так чего же эмигранту надо? Уж точно не шоколада. Во всяком случае, в первую очередь не этого. «А чего же?» – спросите вы. На этот вопрос давным-давно ответил основатель гуманистической психологии Абрахам Маслоу, создавший модель иерархических потребностей человека в виде пирамиды, в основании которой лежат физиологические потребности: утоление голода, жажды, защита от холода, жары и т. п. Следующей ступенью является потребность в безопасности (крыша над головой, работа, социальные пособия, медицинское обслуживание). Над ней – потребность в привязанности и любви (желание быть принятым в коллектив, любить и быть любимым), а также принадлежность к какой-либо социальной группе. Следующая ступень – потребность в уважении и одобрении (успех и признание в обществе). Над ней – познавательные потребности, подразумевающие жажду знаний и процесс обучения. Далее следует потребность в эстетике (жажда гармонизировать жизнь, стремление наполнить ее красотой, искусством). И, наконец, наивысшая ступень пирамиды – это стремление к раскрытию внутреннего потенциала (саморазвитие и самореализация в ее широком понимании, к примеру, меценатская деятельность, занятие различными хобби). Маслоу распределил потребности по мере возрастания, объяснив такое построение тем, что человек не может приобщиться к высоким материям, пока нуждается в более примитивном и базовом для выживания. Так оно и есть. Голодному, эксплуатируемому и социально не защищенному эмигранту не до ознакомления с культурными достопримечательностями, хотя в некоторой степени это будет зависеть от сформированных у него ранее интересов и его предыдущего жизненного опыта. Маслоу обратил внимание и на то, что каждая из потребностей не обязательно должна быть удовлетворена полностью – достаточно частичного насыщения для перехода на следующую ступень. Это объясняет политическую активность людей, проживающих в условиях крайней нищеты. Как бы то ни было, главная мысль его модели близка и понятна каждому человеку. Без работы с достойной оплатой труда, качественного медицинского обслуживания, пенсионных отчислений и т. п. вряд ли кто-то захочет занять активную общественную позицию или проявит интерес к культурным ценностям. Возможно, поэтому европейская политическая власть держит эмигранта в условиях крайней бедности и социальной незащищенности, чтобы потом обвинить его же в аполитичности и бескультурье, да еще заявить о том, что именно это является фактором, тормозящим развитие их государства. Отсюда проистекает укоренившееся восприятие европейцами эмигранта, как попрошайки, бандита, вора, простака и невежды.

В эмиграции меня часто посещали мысли о том, что лет мне уже немало, а что я себе за рубежом нажила, помимо комплексов на почве постоянного унижения? Ни работы, ни будущей пенсии. Живу на съёмной квартире, а из материальных ценностей у меня только старенький автомобиль. При условии строгой экономии, на самое необходимое – еду, одежду и горючее – зарплаты мужа пока ещё хватает. Такой вот багаж. Хотя вообще-то, не багаж это, а так себе, жиденький суповой наборчик. Посмотришь, у других в моём возрасте: успешная карьера, приличный заработок, квартира с загородным домом в придачу… А я что? А у меня что?! Разве это можно назвать счастьем и благополучием?! Так что же у меня есть? Да все эти истории, которые я вам рассказываю на страницах своих книг. Разумеется, не только для меня жизнь за рубежом стала тяжелым испытанием. Многим эмигрантам пришлось испытать со стороны окружающих равнодушие и пренебрежение, унижение и дискриминацию. И об этом надо рассказывать. Печальный опыт – самый важный в жизни, умалчивать о нем нельзя, иначе не устранить того, что является причиной человеческих страданий. Достаточно вспомнить литературные труды, написанные бывшими заключенными концлагерей. Если бы не рассказанные ими истории, все остальные никогда бы не узнали о том, что происходило с «провинившимися» перед коммунистической партией «отщепенцами». Конечно, по условиям жизни, эмиграция не сопоставима с пребыванием в концлагере. Схожесть ситуации – в моральной подавленности человека, постоянно оскорбляемого и унижаемого, беззащитного перед своим дискриминатором, которым, по сути, является целое общество. Но если государственные структуры не желают помочь эмигрантам справиться с их проблемами, кто же тогда это сделает? Наверное, обычные люди, кто-то похожий на маленького принца из повести Антуана де Сент-Экзюпери, сказавшего: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

******

Во многих странах Европы средства массовой информации распространяют миф о том, что великодушные мужчины западного мира становятся спасателями эмигранток, вступая с ними в законный брак. О том, что это – только миф, а не реальность, свидетельствуют пресловутые статистические данные. Как-то раз в Стране Вечного Праздника мне на глаза попалась заметка о том, что две трети женщин, пострадавших морально и физически от своих супругов-европейцев, являются эмигрантками. Не думаю, что эта цифра завышена. За долгие годы проживания в Европе мне довелось пообщаться с женщинами из других стран, связавших себя брачными узами с европейцами, и от них я услышала много печальных историй, подтверждающих факт женской дискриминации. Конечно (и слава богу!), не все представительницы слабого пола, которые вышли замуж за европейцев, оказываются в числе пострадавших. Каковы плюсы такого брака – вопрос индивидуальный, и каждая женщина скажет за себя, я же поведаю о минусах такого супружества. На всякий случай уточню, что речь идёт о женщинах из стран так называемого третьего мира, то есть экономически менее развитых государств, чем страны Евросоюза.

Итак, сознательно или подсознательно европеец остановил свой выбор именно на вас, дорогая эмигрантка, по следующей причине. В его представлении вы – простая и нетребовательная женщина, без особых интересов, запросов и потребностей, признающая его авторитет по всем статьям. Другими словами, ему нужна женщина, которой будет легко манипулировать. С первого же дня совместной жизни вы будете поставлены в жесткие рамки: оправдаешь возложенные на тебя ожидания – будешь удостоена чести со мною жить, не оправдаешь – пеняй на себя. Иначе говоря, вряд ли вашему мужу и вашему новому окружению вы будете интересны, как личность. Единственное, что их будет по-настоящему беспокоить, это насколько хорошо вы справляетесь с ролью «примерной эмигрантки».

Я не знаю, что в таком браке у вас будет, но могу сказать, чего, скорее всего, не будет. Ещё женихом, ваш заграничный муж вряд ли станет за вами долго и красиво ухаживать, а когда вы выйдете за него замуж, на этом для вас раз и навсегда закончатся красивые подарки на праздник, и их место займут полезные, по типу сковородки, пылесоса или двух пар кроссовок по цене одной. А если вы заикнетесь о том, что подаренная на день рождения кастрюля вас в качестве подарка не устраивает, то супруг, в одном варианте, оставит вашу жалобу без внимания, а в другом, пристыдит вас и обвинит в проявленном по отношению к нему неуважении. Он же купил вам не какую-нибудь кастрюлю, а хорошую, качественную, чтобы вы долгое время могли готовить в ней вкусную еду себе и своему супругу и получать от этого удовольствие. Возможно, тогда вы окончательно поймете, что европеец женился на вас только потому, что не хочет тратить свои силы, время и деньги на ухаживания, как до, так и после женитьбы, и что ему нужна жена без претензий и характера. Не ждите с его стороны внимания к вашему здоровью и самочувствию, так как еще задолго до вашего знакомства европейские средства массовой информации сумели убедить его в том, что эмигрантки исключительно выносливы и неприхотливы, а значит, способны трудиться без устали дома и на работе. К тому же считается, что женщины, прибывшие из стран третьего мира, хоть и не испытывают на Западе крайней нужды, но по привычке очень экономны. Приготовьтесь к тому, что у вас не будет личных денег, даже если вам удастся устроиться на приличную работу и при этом неплохо зарабатывать. В представлении европейского супруга, женившегося на эмигрантке, семейные средства (его и ваш заработок) предназначены для хозяйства, а также для него и ваших совместных детей. Даже если ваш зарубежный супруг будет материально обеспеченным (исключение составляют лишь очень богатые), вы всё равно будете ездить на старой машине, одеваться во все самое дешевое и отчитываться перед ним за каждую потраченную вами копейку. Причём не дай бог, если вы решите раскошелиться на дорогой крем для лица, покрасить волосы не дома, а в парикмахерской, или на что-нибудь еще более разорительное, например, позволите себе сеанс массажа. Тогда серьезного разговора с супругом вам не избежать.

Кстати, он станет контролировать не только ваши действия, но и слова, то есть будет пресекать на корню любое ваше критическое высказывание в адрес его соотечественников, в то время как сам будет отпускать обидные комментарии в адрес эмигрантов. Объясню это на примере. Вы ведете автомобиль по трассе, где максимальная скорость ограничена 80 км/ч. Вдруг сзади к вам приближается практически вплотную другая машина, и оттуда начинают громко бибикать. Невольно у вас вырвется: «Ненормальный какой-то водитель! Я же не могу ехать на скорости, больше дозволенной!» Если себя поведёт таким образом европеец, то от сидящего на соседнем сидении супруга вы услышите: «Да ладно тебе! Может, у него уважительная причина. Человек куда-то очень торопится. Мы же не знаем, что у него произошло». Но если проблема на дороге будет создана водителем, по внешности которого нетрудно догадаться, что это – эмигрант, то высказывания вашего супруга будут начисто лишены деликатности. Скорее всего, он рявкнет: «Да этот латиноамериканец машину водить совсем не умеет! Убирался бы в своё Перу и не возвращался оттуда, пока не научится!», «Ты смотри, какой наглый араб: решил обогнать нас справа! Все алжирцы и марокканцы такие, поэтому их здесь терпеть не могут!», «Что эта негритянка застыла как вкопанная на светофоре? Красного от зеленого не отличает? Небось, неграмотная, а за руль села! Понаехало сюда этих африканцев, чтобы нам на дорогах пробки создавать!».

Выйдя замуж за европейца, вы будете обязаны стать покладистой и заботливой супругой, верной подругой для друзей своего мужа, послушной невесткой для свекрови, но при этом вряд ли дождетесь от них такого же отношения. У вас появится большое количество обязанностей перед этими людьми, что, однако, не будет означать обратного. Вы должны будете принимать своего супруга, его друзей и родственников такими, какие они есть, со всеми имеющимися у них недостатками, не судить их строго и не придавать значения их предрассудкам относительно вас и эмигрантов вообще. Вам нужно будет спокойно реагировать на их замечания по поводу ваших «странностей» и моментально корректировать всё, что вашему окружению в вас не нравится. Вам придется позабыть свои привычки, сходу освоить местную кулинарию и поразить своей стремительной адаптацией мужа, его друзей и родственников. Кроме того, вы должны будете одаривать своих домочадцев, сотрудников по работе, знакомых и соседей лучезарной улыбкой, независимо от своего самочувствия и настроения. В той или иной степени, вам придется забыть о личной свободе. У вас не будет подруг, которые будут только вашими, и которым можно доверить свои сокровенные мысли и поделиться наболевшим. Ваш супруг найдет этому «рациональное» объяснение, однако, реальная причина заключается в том, что ему не хочется, чтобы вы от него что-то скрывали, а потому подруги женского пола будут только общими (его и вашими), которых называют «подруги нашей семьи».

У вас не будет оставаться времени для вас самой, поэтому вам придется отказаться от своих хобби и увлечений. Всё ваше время будет принадлежать семье, а также вашим новым родственникам и знакомым. Скорее всего, они будут отпускать вам в лицо обидные комментарии, касающееся вашей национальности или вашей родины, а вы в ответ должны будете мило улыбаться и пропускать всё это мимо ушей. Будет лучше, если вы никого не станете критиковать, особенно в присутствии родственников мужа и его друзей. В противном случае, каждое сказанное вами слово неминуемо обернется против вас. Приготовьтесь к тому, что вам придется «глотать» незаслуженные обиды и делать вид, что вы способны стерпеть все на свете. Такое отношение обусловлено тем, что в представлении вашего нового окружения вы изначально лишены тех же самых прав, что и они. Вы для них – человек, стоящий на более низкой ступени развития, и это распространяется на все ваши личностные качества и характеристики. С их точки зрения, эмигранты вообще, и вы, в частности, недостаточно умны, воспитаны и образованны, к тому же большинство ваших поступков продиктовано желанием обмануть, нажиться и обвести всех вокруг пальца. Среди плоских шуточек, отпущенных в ваш адрес, чаще всего вы услышите такую: мужчины женятся на иностранках только потому, что они хороши в постели. А еще все кому не лень будут говорить, как вам повезло, поскольку вы работаете не в борделе, едите пищу со стола, а не из помойки, водите автомобиль, а не велосипед пятидесятилетней давности, пользуетесь стиральной машиной, а не стираете вручную, и т. п. И если у кого-то из европейцев слетит с языка что-нибудь оскорбительное в ваш адрес, то ваш муж, скорее всего, это проигнорирует, либо похлопает вас по коленке так, чтобы этого никто не заметил, и шепнет на ухо: «Не обращай внимания, это шутка». Он никогда за вас не заступится в присутствии других, никогда не осадит оскорбившего вас, сказав ему: «Ты не имеешь права говорить так о моей жене! Извинись перед ней сейчас же!» При этом он будет ставить всех вокруг вам в пример: «Посмотри, какой вкусный суп приготовила такая-то (украсила квартиру на Новый год, выучила японский язык, записалась в танцевальный кружок и т.д.)!» А вы должны будете со всеми его замечаниями соглашаться (или пропускать их мимо ушей, делая вид, что принимаете на свой счёт), однако, никогда ничего подобного не говорить своему мужу, особенно в присутствии знакомых или родственников.

Приготовьтесь к тому, что ваша жизнь будет у всех на виду, и каждый ваш поступок будет обсуждаться, причем иногда в вашем же присутствии. Ваша личная жизнь для европейских родственников и знакомых будет как на ладони, и вы регулярно станете перед ними отчитываться, рассказывая о своих текущих делах и поступках, не забывая давать этому логичное объяснение. Ваше окружение будут интересовать даже такие мелочи, как то: улыбнулись ли вы вчера продавщице в булочной, и если нет, то почему. Приготовьтесь к тому, что многие европейцы будут видеть в вас не женщину, а трудолюбивое безликое существо, наделенное способностью к деторождению. Зачем я об этом говорю? Да чтобы вы случайно в разговоре с кем-то из них не обмолвились: «Вчера пошла за продуктами в супермаркет, по дороге заглянула в магазин модной одежды и купила там себе модную шляпку!» Вряд ли вы решитесь на такой поступок, но если это произойдет, то ни в коем случае об этом не заикайтесь, поскольку вас тут же обвинят в легкомыслии, транжирстве и, возможно, даже в недостатке ума. С уверенностью можно сказать, что у вас не будет личных планов на жизнь, поскольку все свои действия вы будете согласовывать с мужем, а он будет вам что-то либо разрешать, либо категорически запрещать. Будьте готовы к тому, что повышение образования, смена работы на другую (с лучшими условиями труда), поездка на родину к заболевшей маме – все это не будет представлять для него никакого интереса, а потому вряд ли он окажет вам поддержку в осуществлении этих планов.

Кто-нибудь в сердцах воскликнет: «Что же это за домострой?! Неужели по-другому не может быть?» К сожалению, в разной степени выраженности вышеописанное присутствует в жизни каждой эмигрантки, связавшей себя брачными узами с европейцем и проживающей с ним на Западе. Благоприятной тенденцией является то, что со временем супруг перестает воспринимать её, как женщину второго сорта, и это благоприятным образом сказывается на их совместной жизни. Но даже если с годами у европейца появятся по отношению к своей супруге-эмигрантке такие чувства, как сострадание, уважение, благодарность и т.п., то в кругу общения этого не произойдет никогда. Как это ни печально, соседи, коллеги по работе, друзья и родственники мужа эмигрантки, независимо ни от чего, будут по отношению к ней критически настроены. Если для супруга она, прежде всего, близкий человек, а потом уже эмигрантка, то в восприятии остальных людей её основной характеристикой будет оставаться эмигрантское положение и низкий социальный статус. В их глазах она будет человеком второго сорта. Эти люди полагают, что их соотечественник, женившись на ней, тем самым сделал ей большое одолжение, за которое она должна быть ему безмерно благодарна. А еще эмигрантка должна быть благодарна ему за то, что в результате замужества она получила возможность общаться с цивилизованными европейцами, то есть с ними. Кто-то из европейцев скажет ей об этом напрямую, а кто-то намеком, но они непременно не раз об этом скажут. Почему? Да потому что эмигранток считают дикими и неотесанными. И раз уж эта женщина попала в общество цивилизованных людей, то должна вести себя прилично, а именно: доброжелательно относиться ко всем вокруг (в том числе, к обижающим, оскорбляющим и постоянно подозревающем её в чем-то плохом людям) и никогда не отказывать в помощи даже тем, кто откровенно пользуется её добротой. Что же эмигрантке остаётся делать? Терпеть, стиснув зубы, и скрывать свои истинные чувства или возмутиться? Можно и возмутиться, но вряд ли на жалобы эмигрантки кто-то положительно отреагирует. А может, лучше поменять супруга и заодно набившее оскомину окружение?

Практика показывает, что если эмигрантка примет решение развестись со своим супругом и начать новую жизнь без него, то, вероятнее всего, у неё отберут детей, оставят без совместно нажитого имущества, а иногда и вообще без крыши над головой. Происходит это с эмигрантками даже в странах, где процветает феминизм и права женщины защищены соответствующими положениями законодательства. Скажем, если европейка, будучи домохозяйкой, подаст на развод, то ни один судья не поставит под сомнение её право на раздел движимого и недвижимого имущества, принадлежащего её супругу. На судебное решение никак не повлияют даже такие доводы бывшего мужа: «Пусть мне эта грязнуля, скандалистка и разгильдяйка скажет спасибо за то, что я её столько лет терпел! Ни еды нормальной приготовить не умеет, ни в квартире убираться! Только транжирит мои деньги, орёт на меня как резаная и пьет как сапожник!» Право разведенки на её детей тоже оспариваться не будет, несмотря на высокие заработки мужа и отсутствие работы у нее самой. Для оказания необходимой помощи по уходу за детьми сразу после развода к этой женщине направят координаторов и социальных работников, а ей самой помогут побыстрее устроиться на работу. Но если в подобной ситуации окажется эмигрантка, маловероятно, что судья будет на её стороне. Во всяком случае, ей придется побороться за право на детей и имущество. Чем дело кончится – неизвестно, учитывая, что бывший супруг со своими родственниками будет оказывать ярое противодействие. К сожалению, многих судей не нужно убеждать в том, что «эмигрантка просто попользовалась своим мужем и хочет отнять у него абсолютно всё, к тому же она не в состоянии позаботиться о своих детях». Они сами абсолютно в этом уверены. В их представлении, эмигрантка – это малокультурная женщина, которая выходит замуж за европейца только с целью обогащения, а дети для нее – это всего лишь инструмент для выкачивания из его кармана денег. Не нужно забывать, что судья – это европеец, воспитанный средствами массовой информации, а потому не желающий видеть в эмигрантах людей с такими же правами и личностными характеристиками, как у граждан своей страны.

******

Приспособиться к культуре другого народа нелегко, а ещё нужно овладеть языком, на котором там говорят. Причем зачастую оба языка (родной и иностранный) перемешиваются в голове, возникает словесный сумбур, при этом некоторые слова и выражения напрочь забываются. Помню, однажды в России, в парикмахерской зашла речь о кокер-спаниелях. У парикмахера была собака такой породы, и она сама её стригла. Я ввернула: «Вот и моя родственница тоже стригла своего кокера бор-машиной». «Сомневаюсь, – поправила меня парикмахер, – иначе бы из собаки получилось решето». Вместо «машинка для стрижки собак» я употребила «бормашина», и при этом не заметила своей ошибки. В другой раз я выдала такой перл: «Пойду голову постригу». «А чем тогда будешь думать?» – спросил меня отец. «Пойдём солнышком подышим!» – предложила я ему. А в парке, увидев мужчину в инвалидном кресле, сказала: «Давай сядем вон на ту лавочку, около которой проезжает человек в кресле-качалке». В общем, при двуязычии возникают речевые ошибки. У взрослых, долгое время проживающих за рубежом, происходит нечто аналогичное тому, что характерно дошколятам, энергично осваивающим значения слов. В отличие от людей, говорящих на одном языке, этот процесс у эмигрантов происходит два раза в жизни. Сначала свой собственный язык слегка забывается, уступая в памяти место другому, а затем восстанавливается. Причем владение иностранным языком оказывает влияние не только на лексику родного языка, но и на строение фразы. К примеру, европейцы, излагая мысль, идут от общего к частному, а русские наоборот. Европеец сначала скажет: «У меня проблема», а потом уточнит какая. В отличие от него, русский берет быка за рога: «Слышь, мужик, толкнуть не поможешь? А то у меня тачка встала». Или такой диалог. «Ты что орёшь?» – «Что уж теперь поорать нельзя?» – «Можно, но только осторожно!» С уверенностью можно сказать, что ни один иностранец не сумел бы этого осмыслить. Известно, что интеллект у человека, разговаривающего на нескольких языках, от этого значительно выигрывает. Освоение и использование иностранного языка создает в нашем мозге большое количество новых ассоциаций и нейронных связей, что способствует гибкости мышления. Именно поэтому можно сказать, что супруги другой национальности развивают у своих мужей мыслительные способности. Если кто-то в этом сомневается, то может самостоятельно провести следующий эксперимент. Начните изо дня в день разъяснять иностранцу значение таких слов, как конвергенция, небытие, регентство, корреляция, семасиология, и прочие, которых может не оказаться в лежащем под рукой словаре, и вы убедитесь, что это не так-то просто.

******

Что касается моей личной жизни, то беременность привнесла в неё неожиданные изменения. Начну с того, что во время беременности многое не только хочется, но и можется. К примеру, съесть за один присест цыпленка табака или пять порезанных на ломтики лимонов, чуть присыпав их сахаром. На первых месяцах беременности мне удалось убедить себя в том, что это не я поправляюсь, а просто вещи вокруг меня с каждым днем становятся меньше, а световой день – короче, поскольку всё время хочется спать. Однако когда моим бюстгальтером уже можно было обернуть ствол столетнего дуба, мне осталось лишь взглянуть правде в глаза и признаться самой себе: «Да, в последнее время я очень сильно поправилась… хотя в данном случае слово поправилась должно означать: пошла на поправку… то есть, когда я рожу, то окончательно выздоровею от беременности». И вот, наподобие того, как в период беременности многих женщин начинает тошнить, меня стало тошнить от своего внешнего вида. Моё туловище по форме стало напоминать Шалтая-Болтая, ноги – сваи, а руки – крюки, которые не всегда брали то, что нужно, из-за внезапно навалившейся усталости и апатии. Несколько месяцев назад в женской консультации, глядя на остальных женщин, я размышляла о том, какую форму приобрету на последних месяцах беременности: буду похожа на тираннозавра рекса или диплодока, или сначала на тираннозавра рекса, а потом на диплодока? Это потому, что одни беременные поражали размером своего живота, в то время как другие – габаритами всего своего тела. Так вот, на последних месяцах ко мне было применимо второе.

При беременности женщины полнеют не сразу, а постепенно, поэтому оценивать свои реальные пропорции непросто. О детях тоже говорят: «Надо же, как они выросли!», – а мать с отцом этой скорости в росте не замечают, поскольку видят своих отпрысков ежедневно. Только когда одежда становится коротка, а обувь тесна, родители приходят к выводу, что их дети стремительно растут. Так же и я во время беременности убедилась в том, что стала, мягко говоря, крупной женщиной. Как-то раз в кафетерии я присела на стул, и он подо мной так громко заскрипел, что показалось, будто в это здание упала бомба и стали рушиться стены. Все находившиеся там испугались. Один поперхнулся, другой уронил кружку на пол, третий поскользнулся и чуть было не упал, что-то гневно прокричав, на четвертого напала икота, пятый вздрогнул и вскрикнул одновременно, шестой неожиданно громко отрыгнулся, а потом, чтобы заглушить этот неприличный звук, со свистом высморкался. На последних месяцах беременности я заметила, что, когда живот уже очень крупный, женщина старается прикрыть его руками и защитить от опасности столкновения с чем бы то ни было. Когда беременной приходится идти в толпе, она совершает руками отводящие движения, как бы отстраняя от своего живота рядом идущих. Будучи в положении, мне приходилось бывать в торговых центрах с большим скоплением народа, и там я наблюдала за тем, как все беременные, включая меня, двигали руками так, что со стороны это напоминало, в одних случаях, рэп, а в других – плавание брассом или странную шаманскую пляску. А еще во время беременности я научилась спать на ходу, правда, в этом процессе участвовало не все моё тело, а только мозги. Даже на приеме у гинеколога на вопрос: «Какой месяц?» – меня как-то раз угораздило ответить: «Февраль», вместо того, чтобы назвать текущий месяц беременности.

******

Часто про беременных говорят: женщина в интересном положении. Непонятно только, что в этом интересного? Внешний вид, мягко говоря, оставляет желать лучшего, а тематика разговоров с будущей роженицей, как правило, ограничивается расспросами о её самочувствии и грядущем уходе за младенцем. Почему-то некоторые беременные пытаются внушить окружающим, будто это – их обычное физиологическое состояние, и что они прекрасно себя чувствуют. Если бы это было действительно так, то все дамы рожали бы по десять детей, вместо одного-двух. Меня, например, с третьего месяца беременности донимали, поочередно и в совокупности, судороги ног, отрыжка, усилившееся в сто крат восприятие окружающих запахов, которые не пахли, а буквально воняли, боли в спине, животе и одышка. Что касается внешнего вида, то для близких родственников будущей роженицы, безусловно, она – самая красивая, равно как и кричащий младенец ярко красного цвета, которого акушер достает у неё из промежности, мимоходом стряхивая с него куски плаценты, слизь и кровяные сгустки. «Вот она, красота человеческой жизни!» – скажет принимающий роды врач. Однако даже родители предпочитают любоваться на своё дитя, когда оно предстает в виде маленького беленького человечка, отмытого от разорванных материнских внутренностей и завернутого в кружевное одеяльце с большим шелковым бантом. Так или иначе, кроме близких родственников будущей роженицы и акушеров-гинекологов, всем остальным её огромный беременный живот напоминает пузо заядлого обжоры или пивососа. Добавьте к этому груди, размером с надутые воздушные шары, с непомерно распухшими сосками, утиную походку, одутловатое лицо, ноги с выступающими венами и прочие «заметно похорошевшие» части тела… Одним словом, вряд ли кого-то из мужчин могла бы заинтересовать женщина такой внешности. Вдобавок ко всему прочему, разговаривать с беременной так же интересно, как рассматривать чьи-нибудь свадебные фотографии, еле сдерживая зевоту и тыча пальцем в альбом: «Это кто? А это? А здесь?» Впрочем, новоиспеченные супруги не обращают внимания на скучающее лицо собеседника и с энтузиазмом продолжают пояснять: «Это – сотрудник по работе, соседка с четвёртого этажа, университетская подруга, мой троюродный дядя, приехавший на нашу свадьбу издалека», и т. д. Понятно, что если собеседник никого из этих людей не знает, то подобные разъяснения его нисколько не заинтересуют, однако, чтобы не обидеть своих знакомых или родственников, наверняка продолжит задавать вопросы и получать на них не нужные ему ответы. Так же и с беременной. О чем бы вы ни начали с ней говорить, это неизбежно закончится разговором о её самочувствии и здоровье её будущего ребенка, о выборе для него имени, анализах, роддоме, покупке одежды, коляски для новорожденного и т. п.

Не могу согласиться с утверждением, что с беременностью и последующим появлением на свет ребенка всё в женщине кардинально меняется. Это что же получается: что если до материнства вам нравились собаки, то с рождением ребенка вам начнут нравиться кошки, или, если вам нравилось ходить в музеи, то после родов вас потянет на футбольные матчи, и наоборот? Во всяком случае, со мной этого не произошло. Просто во время беременности, помимо обычных, стандартных женских мыслей, начинают появляться другие, которых раньше и в помине не было. Когда ждешь ребенка, бывает, задумаешься: почему одних беременных тянет на сладкое, а других – на соленое? Если хочется сладкого, значит, ребенок привык к сладкому, поскольку его мама – сладкоежка? Или ему, наоборот, недостает сладкого потому, что беременная раньше этим не баловалась? Либо же он так протестует: нравится тебе солененькое – ничего, мамаша дорогая, обойдешься, поешь-ка теперь сладкого! Всем известно, что дети в животе у беременной крутятся и меняют свое положение. Когда этот живот ваш, и вы сами за этими движениями наблюдаете, то невольно задаетесь вопросом, чем ребенок бьет вас в живот: головой, рукой или ногой? И будет ли он, в зависимости от этого, умен не по годам, либо станет мастером на все руки или, например, знаменитым футболистом? Что касается списка народных примет для беременных, то туда вообще лучше не заглядывать, чтобы окончательно не запутаться в своих перспективах. Взять, к примеру, самую распространенную: если у женщины круглый живот, то родится девочка, если заостренный – то мальчик. А в моем случае, живот был, ну просто, чудовищно огромным, по типу мешка с картошкой. Что же касается заостренного живота, то я такого ни у одной беременной не видела. Даже не представляю, как это выглядит? Что-то вроде проглоченного ею треугольника? Между прочим, только во время собственной беременности я стала обращать внимание на других женщин в положении. Интересно получается. Пока не сломаешь ногу – людей с костылями на улице не замечаешь, пока не заведешь собаку – не увидишь, сколько их на улице, с хозяевами и без. Так же и я: осознала, что мир полон мамаш с колясками только тогда, когда выкатила на прогулку свою собственную с лежащими там младенцами.

******

Незадолго до родов я стала посещать курсы будущих рожениц, которые проводились акушером-гинекологом в медпункте по месту жительства. Набирали на эти курсы раз в полгода, поэтому туда попадали женщины на разных сроках беременности: те, кому приходилось рожать до их окончания, и те, у кого живота ещё не было видно, то есть беременные на ранних сроках. Когда я пришла в отведенный для курсов зал медпункта, то увидела там группу лежащих на полу женщин, перекатывавшихся с боку на бок под медленную музыку. Этим процессом руководила акушер-гинеколог, женщина лет сорока с небольшим, одетая в белый халат. «Бери коврик, ложись на свободное место и выполняй вместе с нами упражнения!» – скомандовала она мне. В течение получаса мы тянули руки и ноги, в положении сидя, стоя, лежа, и наклонялись корпусами в разные стороны. Учитывая, что многие женщины были на последних месяцах беременности, упражнения выполнялись ими в очень медленном темпе. Со стороны это напоминало зарядку для лентяев либо пародию на гимнастику. Физическим упражнениям отводилась первая половина занятий, а вторая была информационной, во время которой акушер рассказывала об особенностях течения беременности и родах, а также последующем кормлении и уходе за младенцем.

Однажды она предупредила нас о том, что следующее занятие вместо нее проведёт другая акушерка. В тот день перед нами предстала нахохлившаяся от осознания собственной важности молодая девушка в застегнутом на все пуговицы безупречно отутюженном медицинском халате. На ногах у неё были белые туфли на высоких каблуках, глаза прикрывали наклеенные ресницы, а губы сияли ярко-красной помадой. «Как дела?» – бросила она группе беременных равнодушным тоном, плюхнулась на стул, насупилась, поправила на себе прическу, забросила одну ногу на другую и, чеканя каждое слово, приступила к разъяснению основной темы занятия, которой была лактация. Было заметно, что она гордилась своей преподавательской ролью и считала себя большим специалистом в акушерстве. В середине занятия эта молодая акушерка достала из сумки куклу в виде новорожденного ребенка и надменно проговорила: «Полагаю, вам известно, что многие женщины во время кормления грудью допускают серьезные ошибки. Так вот, на сегодняшнем занятии вы узнаете, какое положение при грудном кормлении является наиболее удобным, а главное, правильным и функциональным». Она с силой прижала к груди резинового ребенка, после чего раздался звук, напоминающий хлопок пробки от шампанского, и в ту же секунду «новорожденное дитя» со свистом взлетело вверх. Произошло это потому, что у куклы открылся клапан, и оттуда под напором стал выходить воздух. Когда резиновый младенец полетел по залу, акушерка обхватила голову руками, и вскрикнула: «Ай!». С ее лица мгновенно улетучилась спесь и уступила место крайней растерянности. Правда, еще некоторое время осознание собственной важности диктовало ей ограничиться сторонним наблюдением. Акушерка не бросилась на поимку улетевшего младенца, а прокричала беременным женщинам: «Ловите его! Ловите! Что же вы стоите и смотрите?!»

Но летающему младенцу всё было нипочем. Казалось, он только того и ждал, чтобы взметнуться ввысь и вволю покружиться. Пока воздух выходил тонкой струйкой, резиновый человечек издавал свистящий звук, а когда воздух стал выходить сильно, пузырями, то свистящий звук сменился на фекальный. Беременных это развеселило, и все мы начали переглядываться, едва сдерживая улыбки. Наконец, акушерка поняла, что никто из слушательниц курсов не собирается посодействовать ей в поимке летающего младенца, и тогда сама стала бегать за ним по залу. Однако резиновый сорванец даже не думал даваться ей в руки. Когда он залетел на шкаф, акушерка попыталась достать до него гимнастическим шестом, а потом стала бросать в него маленьким мячиком. Неожиданно шест в ее руках сложился пополам, а мяч прокатился по крышке шкафа и упал на голову беременной девушке, отчего та громко заойкала, в то время как резиновый младенец продолжил свой полет. Беременные отбежали на противоположную сторону зала, подальше от метавшей взглядом гром и молнии преподавательницы, а она взяла в руки огромный шар для йоги и швырнула им в пролетавшего рядом резинового проказника. Бушевавшая ярость помешала ей, как следует, сконцентрироваться. В итоге акушерка снова промахнулась, а шар, отскочив в сторону, ударил по бедрам одну из беременных. На свой промах врач отреагировала, смачно выругавшись, чем продемонстрировала полное исчезновение преподавательского лоска, потом подбежала к своей сумочке, достала оттуда шапку и запустила ею в младенца. Она снова промахнулась и в ту же секунду взревела, как пожарная сирена, а затем принялась швырять в парящую в воздухе, то посвистывающую, то «пускающую пузыри» куклу чем попало: макетом беременного живота, толстым медицинским справочником, женским журналом, очечником и письменными принадлежностями. От её бросков было столько шума, что казалось, будто все вокруг крушится, ломается и рассыпается по полу. Беременные только успевали разбегаться по сторонам. Вдруг игрушечный малыш подлетел к окну, в котором одна из форточек была настежь открыта. «А-а-а!» – взвыла акушерка, схватила с пола скрученный в рол гимнастический коврик и замахнулась им на летающую куклу. Наконец-то ей удалось дотянуться и врезать по ней изо всех сил этим подручным средством, но к сожалению, эффект от её действия получился обратным. От удара ковриком младенец не упал на пол, а, пронзительно свистнув на прощанье, пулей вылетел в форточку. В следующую секунду мы услышали раздавшийся на улице крик: «Вы что тут куклами швыряетесь?!» Это произвело на акушерку эффект опрокинутого на голову ушата ледяной воды. Она застыла у окна с отрешенным видом, а затем буркнула беременным: «Подождите здесь, я спущусь вниз за этим…», – и вышла из зала. Вот так неожиданно выяснилось, что наиболее удобным и правильным положением младенца при кормлении грудью является выброс его из окна второго этажа.

******

Кто как предчувствует приближающиеся роды. Обычно в последние два месяца прорезается дотоле невидимый голод. Будто внутренний голос диктует: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!» Потом у меня родились двойняшки: мальчик и девочка, и это событие произвело на меня неизгладимое впечатление, а еще заставило задуматься над тем, что у медиков подразумевается под «спокойными родами». Возможно ли такое в принципе? И как это выглядит: когда роженицы во время схваток играют друг с другом в шахматы или смотрят телесериал, нараспев комментируя поведение главных героев? Кстати, во время родов обретают смысл даже такие абсурдные фразы: «Кричала так, что чуть сама не оглохла!» и «У меня от боли все швы трещат!» Интересными были и акушерские замечания: «Орать можно с выпученными глазами, а дышать надо с открытым ртом!», «Женщина, смотрите в оба и на доктора, а не себе в промежность!», «Тужьтесь старательно, а то никогда этому не научитесь!». Потом, после родов наваливается такая глубокая усталость, что тяжело пошевелить даже пальцами. Наконец, я начала двигаться, скрипя всеми конечностями, как несмазанный механизм, брать детей на руки, прикладывать к груди, и так по нарастающей, пока не вошла в нормальный ритм.

Затем мы с мужем привезли младенцев из роддома домой, и начались разноцветные будни. Вмиг улетучилось однообразие бытия. Рождение детей совпало с ещё одним событием моей жизни – сорокалетием, которое я отпраздновала стахановским объемом труда, в заботах и хлопотах, меняя подгузники, стирая пеленки и прикладывая детей поочередно к своей груди. Благодаря этому, возрастного кризиса (характеризующегося ощущением грядущего старения и углубленным самоанализом) я не почувствовала, равно как и послеродовой депрессии, которая у женщин иногда длится по нескольку недель. Уход за младенцами занимал все моё время, поэтому мысли: «Сейчас сделаю то-то и то-то, а когда это закончу, нужно будет срочно заняться тем и этим», – вытесняли из головы все остальные. Кроме мужа, помощников у меня не было, а поскольку он ходил на работу, основные хлопоты, связанные с детьми, легли на мои плечи. Всем известно, что младенцы крикливы. В действительности, разнообразие издаваемых ими звуков очень велико. Они пищат, сопят, ворчат, пыхтят, крякают, смеются, плачут, гулят, агукают и кричат на разные голоса. Причем крик мальчика существенно отличается от крика девочки. Когда мой младенец мужского пола был чем-то недоволен, то издавал звуки, напоминающие протяжное мычание молодого бычка, оглашая им не только нашу квартиру, но и, скорее всего, соседние, а моя дочь плакала удивительно тонким и пронзительным голоском. Бывало, что от детских криков и долгого плача у меня возникало желание заткнуть уши и бежать куда глаза глядят. Именно тогда мне стало понятно, почему многие мужчины на плач своей жены отвечают: «Дорогая, я все сделаю всё, как ты хочешь, только успокойся и перестань рыдать!» Между прочим, когда мои дети заходились в крике одновременно, это было не самым большим испытанием, поскольку через некоторое время они успокаивались. Хуже было, когда младенцы чередовались в передаче друг другу «эстафеты крика». При таком раскладе невозможно было отдохнуть ни днем, ни ночью.

Впрочем, это нисколько не повлияло на мою любовь к детям. Любопытно, что омрачающий наше существование человек, либо тот, кто когда-либо совершил по отношению к нам очень плохой поступок, уже не может претендовать на нашу любовь. Однако на детей это правило не распространяется. Их любишь безумно. Почему? Не знаю. Разве безумству можно дать разумное объяснение? Посмотришь на них – и уже счастлива, возьмешь на руки, прижмешь к груди – и опять это чувство неземной радости. Бывало, малыш вцепится в волосы, сморщишься от боли, стиснешь зубы, терпишь, но при этом ничего дурного о нем не думаешь. И даже наоборот. На ум приходит радостное: «Какие же у него сильные ручки! Молодец, растет, крепнет!» В крайнем случае, попросишь: «Если не хочешь иметь лысую маму, не дери мне, пожалуйста, волосы!», – и тут же чмокнешь своего младенца в щеку. Говорят, мудрая природа любовью облегчает наши труды. С любовью всё возможно: не спать ночи напролет, терпеть боль в растрескавшихся сосках, часами носить ребенка на руках и слушать его плач… Дети всему научат. В том числе, именно они отучают своих родителей от некоторых вредных привычек, например, от бездумного многочасового просиживания перед телевизором. С появлением на свет двойняшек свободного времени у меня не стало, поэтому телевизор я не включала по нескольку суток. Кстати сказать, еще во время беременности я прекратила смотреть вводящие в депрессивное состояние программы новостей и переключилась на документальные фильмы. Рождение ребенка как никак естественный биологический процесс, и во мне проснулся интерес ко всему природному.

Документальные фильмы о жизни диких зверей и обитателях морских глубин влияют на психику настолько благоприятно, и даже гипнотически, что, не отдавая себе отчета, во время их просмотра постепенно погружаешься в сон, а после пробуждения уже не помнишь, о чем там рассказывалось. Тем не менее, человеческий мозг фильтрует все, что в него попадает, анализирует оригинальное, нестандартное, и именно это задерживается в памяти. Взять, к примеру, такие фразы и выражения. Из рассказа пострадавшего от акулы серфингиста: «Когда морская вода вокруг меня окрасилась кровью, и я почувствовал острую боль в ноге, то сразу понял, что здесь что-то не так!»; исследователя миграции больших рыб: «На опасно близкое расстояние к нам подплыл прекрасный экземпляр самки тигровой акулы, и мы замерли от восторга!»; специалиста по рептилиям: «Вы только посмотрите на этого молодого красавца – каймана! Я просто не могу отвести от него своего восхищенного взгляда!»; герпетолога: «Наконец-то к моей ноге подполз любопытный удав, который поначалу проявлял ко мне полное безразличие»; зоолога: «Большая голова совы поворачивается на сто восемьдесят градусов, поскольку только при таком условии эта птица может вычислить жертву по громким приближающимся шагам»; члена экспедиции по африканскому национальному парку: «Гиппопотам – в природе очень деликатное животное, особенно, когда его не провоцируют к атаке другие разъяренные особи, как правило, тоже гиппопотамы», и т. д.

Впрочем, когда я стала мамой, на просмотр телевизора времени у меня не оставалось. Я вообще старалась не держать детей при хорошей погоде дома и подолгу с ними гуляла. Сам факт лежащих или сидящих в коляске двойняшек нередко вводил прохожих в недоумение. Они спрашивали у меня: «Это близнецы?» «Нет, двойняшки», – отвечала я, немного удивляясь тому, как можно назвать близнецами внешне абсолютно не похожих друг на друга детей. Бывало, кто-нибудь из прогуливавшихся по поселку пенсионеров останавливался и, посмотрев на моего сына, сосущего из бутылочки молоко, ворчал: «А та почему молоко не пьет?» – «Она дома свою порцию выпила, больше не хочет». – «Так нельзя! Пусть делает то же, что и брат, раз уж вместе родились!» Схожести во внешности и характере у моих детей было не больше, чем у разновозрастных братьев и сестер. Такая же тенденция наблюдалась в общем развитии. Они в разные сроки освоили основные движения и речь, разными были их предпочтения в еде и играх. Отношения у двойняшек с младенческого возраста строились, как у представителей разных полов. Девочка любила командовать, а мальчик отвечал на её приказы словом: «Угу!», но всё делал по-своему. Когда я усаживала своих грудничков вместе, дочка начинала безостановочно лепетать, а сын смотрел на нее, слушал и с каждой минутой всё больше склонял голову на грудь, а потом засыпал. Точно также обычно реагируют взрослые мужчины на речь своих говорливых подруг и спутниц жизни.

******

Наверняка читателям интересно, о каком европейском государстве здесь идет речь. Отвечу на этот вопрос так. Как когда-то кому-то пришло в голову назвать рулетку русской, а горки американскими, название страны, о которой здесь идет речь, было присвоено гриппу, свирепствовавшему в 1918 – 1919 годах и отправившему на тот свет почти одну треть населения планеты. Жителям Страны Вечного Праздника удалось пережить не только это катастрофическое событие, но и многие другие, что чрезвычайно закалило их характер. Об этом свидетельствовали многочисленные рекорды, занесённые в книгу Гиннеса. Только в Стране Вечного Праздника был проведен самый масштабный сеанс синхронной нарезки свиного окорока, самое массовое взмахивание «волшебными» палочками и танец в унисон, был выложен самый длинный ряд из сандвичей и приготовлена самая большая консервированная банка с повидлом из айвы. Жители этого государства могли без устали закалять свою силу воли, что выражалось в способности есть до икоты, пить до перхоты, петь до надсаду, плясать до упаду, а еще, справив нужду на природе, вытираться камнем. Если заходила речь о неудобствах, связанных с тем, чтобы сходить в горах по-большому, то кто-нибудь непременно заявлял: «И в чем проблема? Вытри себе заднее место камнем!» Отвечали так не только жители высокогорных селений и любители горных походов, но и городские жители, включая тех, кто никогда не выезжал на природу. Казалось бы, им-то откуда об этом знать? В городе камни можно увидеть только в стене развалившегося дома. Впрочем, речь не об этом, а о том, что любой камень, за исключением речной гальки, имеет острые углы. Если кто-то считает, что навык вытираться камнем не свидетельствует о наличии силы воли, то может попробовать это сам, и, тогда поймёт, что я нисколько не преувеличиваю.

Рассказывая об особенностях менталитета у населения Страны Вечного Праздника, от общего я перейду к частному: сначала дам общую характеристику, затем – географическую, а в конце, более детальную – по регионам. Поскольку я не политический деятель, а писатель, отнеситесь к нижеизложенному, как к точке зрения отдельно взятого обывателя. Начну с того, что среди жителей Страны Вечного Праздника молчунов было раз, два и обчелся. В большинстве своем местные были разговорчивы и даже болтливы, к тому же мужчины этим нисколько не отличались от женщин. Эта особенность характера нашла отражение в телесериалах Страны Вечного Праздника, сюжеты которых походили один на другой как две капли воды. В одной серии, после свидания парень и девушка отправлялись к своим друзьям и рассказывали им, о чем они на этом свидании говорили и чем занимались; в следующей серии их друзья делились впечатлениями от услышанного с другими друзьями и знакомыми, а в это время парень и девушка приступали ко второму этапу обсуждения их встречи, рассказывая о полученных впечатлениях своим родственникам: отцу, матери, сестрам, братьям и дедушке с бабушкой; в третьей серии их родственники обсуждали между собой эту новость; в четвертой – парень и девушка информировали о своём свидании всех своих соседей по подъезду, каждого в отдельности, те высказывали своё мнение и т. д. Такая разговорчивость была типичной для жителей Страны Вечного Праздника, поэтому казалось невероятным, что в этом европейском государстве существовала организация по подготовке профессиональных шпионов. Даже если бы они научились шпионить, то все равно не удержались бы от того, чтобы похвастаться перед кем-нибудь тем, как хорошо у них это получается, и, совершенно точно, разболтали бы какую-нибудь государственную тайну.