Охота на Волколака

Мужчины здесь были не ко двору. Вернее, никто не мешал им зайти внутрь, чтобы купить пирожных или конфет. Но провожали при этом таким пристальным взглядом, что второй раз этот подвиг совершали единицы.

Запах шоколада кружил голову до звезд перед глазами. А аромат свежемолотого кофе дурманил мозги. Настоящее царство порока. Куда только смотрит полиция?

Заняв единственный свободный столик в самом углу, у окна, мы с тетушкой дождались официанта и сделали заказ. Желудок, в ожидании пиршества, сжался до размеров изюминки.

– И как у них только смелости хватило показаться на людях? – возмущенно заворчала Инесса Ивановна, комкая в тонкой ручке платок. – А ведь месяца опосля суда не прошло. Поразительная наглость.

– Будет вам убиваться, тетушка. Ни Акулина Никитишна, ни Сергей Данилович за Ефима Ефимовича не в ответе. Откуда им было знать, что живут бок о бок с убийцей? Чай в крови при всех не купался, младенцев на завтрак не ел.

– Понимаю я все, душенька, – печально вздохнула она. – Однако ж и ты меня пойми. Я же верила им. Полагала Сергея Даниловича честнейшим человеком. Да он вырос на моих глазах… Отцы ваши дружили крепче родных братьев. Неужто не мог правду нам с тобой сказать? Ссудили бы в долг. Что ж мы не люди какие? Ведь не только себя, тебя едва не опозорил. Шепчутся, вон, всякие – дочку Леденцовскую заряди папеньких денег замуж позвали.

– Инесса Ивановна, такие пустяки, – махнула я рукой. – Не стоит переживать. Те более, что настой пустырника мы с собой не захватили.

– А ведь он приходил третьего дня. Вы с Глашей к модистке отлучались.

– Сергей Данилович? – удивленно захлопал я глазами.

– Он самый, – кивнула тетушка, пригубив чашку горячего кофе. – Прощение удумал просить. Я, разумеется, прогнала. А нонче сердце не на месте.

На Инессу Ивановну жалко было смотреть. До того исхудала, осунулась, переживая свалившиеся на нас напасти, что стала напоминать призрачную тень. Сначала мое ранение, узнав о котором тетушка целый день пролежала в постели. Без еды, принимая только Глашины микстуры. Затем новости о планах Бабишевых поправить свое состояние за наш счет…

Я уже отчаялась заставить ее сменить тему, боясь, как бы снова сердце не расшалилось. Кофе на себя что ли пролить? Благо провидение, прочитав мои отчаянные мысли, сжалилось и послало спасительницу.

– Софья Алексеевна, вот так встреча! Вы даже не представляете, какое счастье видеть вас!

Дарье Спиридоновне Колпаковой, репортеру «Сплетника», одной из самых известных в Китеже газет, был к лицу жгучий январский мороз. Молочные щеки девушки покрыл яркий румянец. Глаза светились радостью и озорством.

Вкупе с меховым полушубком, как у сказочной Снегурочки, и толстой светлой косой, спадающей на плечо, она притягивала к себе взгляды. И не только продавца за прилавком, единственного мужчины в помещении, но и сидящих за столиками дам.

– Действительно, неожиданная, но очень приятная встреча, – улыбнулась я ей и кивнула на стоящий справа от меня и слева от тетушки не занятой стул. – Тоже решили себя кофейком побаловать? Присаживайтесь к нам. Свободных мест сейчас днем с огнем не сыскать.

Дарья, не задумываясь, согласилась, и вскоре нас за столиком стало трое. Напряженная атмосфера развеялась. Вернулся присущий кофейным уют.

Как выяснилось, в «Монпансье» Колпакова оказалась по чистой случайности. Собиралась проведать кузину и решила прикупить конфет для племянниц. А тут новая приятельница. Ну как не подойти?

Знакомство с Инессой Ивановной, к моей радости, прошло на ура. Обладающая мощной жизнерадостной энергетикой девушка заставила мою тетушку позабыть о Бабишевых и раствориться в светской беседе.

– Так холодно нынче на улице, кровь в жилах стынет, – поежилась Дарья. – Но солнышко такое яркое. Кому охота по домам сидеть?

– Вот и мы о том же с Сонечкой подумали, – закивала Инесса Ивановна. – Встали засветло. На выставку наведались. А после уж сюда.

– Не та ли это выставка, где обещались неизвестную картину Василия Андреевича Тропинина публике явить, а по итогу – шиш?

– Она самая. Однако ж там такая печальная история… – тяжело вздохнув, тетушка пересказала Дарье все, что знала о скоропостижной кончине владельца холста, закончив причитаниями о незавидной судьбе бедной вдовы.

Колпакова поохала, покачала головой, но, видимо, ввиду профессии, не привыкшая долго горевать, поспешила сменить тему.

– Софья Алексеевна, не взыщите, но я должна признаться, – девушка молитвенно сложила руки в ответ на мой вопросительный взгляд. – Не удержалась, рассказала нашему издателю Дмитрию Андреевичу Бессодько все как на духу.

– О чем же?

– Так известно о чем. О том, как вы, храбрейшая из женщин, избавили город от Князя Тьмы.

А вот это неожиданно.

– Как вы узнали? Господин пристав обещал молчать.

– Газетчиков полиция ни в грош не ставит, – посетовала Дарья. – Но всем языки не оборвешь. Невидаль какая, хрупкая барышня выводит на чистую воду кровожадного душегуба. Китеж достоин знать своих героев. И я, как городской репортер, намеренна бросить все силы, дабы ваше имя, Софья Алексеевна, попало в анналы истории.

Я закашлялась. Инесса Ивановна, нахмурившись, постучала мне по спине.

– Извольте, Дарья Спиридоновна, – обратилась она к Колпаковой. – Как вы собираетесь этого добиться?

– Посильными мне средствами, Инесса Ивановна. Напишу о вашей племяннице статью. Господин Бессодько клятвенно обещался выбить под нее первую полосу. Но в ближайшее время все они заняты анонимными пасквилями художественного критика, называющего себя Спиритус. Давеча разметал в пух и прах повесть самого Чехова «Скучная история». Назвав ее неудачным подражанием Льву Николаевичу Толстому. Додуматься только! Ежели желаете знать мое мнение – полнейшая чепуха. Голая дилетанщина, рассчитанная на тех, кто ничего не мыслит в литературе. Однако ж статья возымела успех среди читателей. И нынче он наш первый и самый лучший репортер, – Дарья так сильно сжала в ладони салфетку, что костяшки пальцев побелели. Заиграли на лице желваки. – Ну да ладно. Держу пари, наша статья всякого Спиритуса потеснит. Даже название придумала – «Великая сыщица. Охота на Князя Тьмы». Как, по-вашему, звучит?

– Оригинально, – вымучила я улыбку. – Но мне кажется, это лишнее…

– Отнюдь. Женщин, чье имя у всех на устах, по пальцам одной руки пересчитать. Вот и живем… в сером и мрачном мужском мире. Ежели переживаете за огласку, так я детективный рассказик могу написать, с припиской – основано на реальных событиях. Уже вижу начало – «Ночь. Хруст снега под ногами. Кровожадный тать рыщет в поисках невинной…»

– Кхм, – поперхнулась я.

– Пожалуй, вы правы, – задумалась Дарья. – «… В поисках умудренной жизненным опытом барышни, задумавшей прогуляться по Перемейскому парку».

– Прелестно, – поаплодировала тетушка, которая, впрочем, слишком впечатленной не выглядела. Оно и понятно, свежа в памяти нанесенная мне этим самым татем рана, которую ей пришлось бинтовать.

– Благодарю, – смущенно улыбнулась Колпакова. – Я еще вот что подумала… А ежели это будет не рассказик, а роман с продолжениями? В каждой серии которого «великая сыщица» будет расследовать все новые и новые преступления…

– Не слишком ли много детективных дел для одного небольшого городка? – не сдержавшись, хмыкнула я.

– Ваша правда, – печально вздохнула она, но грустила не долго, внезапно яркий свет снова озарил ее глаза. – С месяц назад у нас в Китеже была найдена убитой выдающаяся личность. Столичный медиум – госпожа Амадея. Чем не новое дело для «великой сыщицы», Софья Алексеевна?

Взгляд у Дарьи был, скорее, заинтересованным. Тоненькая морщинка прорезала гладкий лоб. Поди пойми, действительно ли только что вспомнила об отшумевшем месяц назад убийстве или знает, что это я нашла тело?

Ни единой зацепки, свидетелей, улик. Лишь еле заметное темно-бордовое пятнышко на платье, вокруг такой же едва видимой дырочки в области сердца.

Знакомая картина. Но не могла же я признаться Ермакову, что уже видела подобное в зеркале, когда пришла в себя в теле невинно убиенной из такого же непонятного орудия Сонечки?

Вряд ли он вызвал бы санитаров, но у виска пальцем однозначно бы покрутил.

Две недели поисков, опросов соседей и знакомых не дали ничего. Дело зависло. А с ним вместе и мой шанс узнать, чего же хотела от молодой барышни медиум? Неизменно одно, обе эти смерти каким-то образом связаны с отцом Сонечки. Предполагаемым любовником госпожи Амадеи.

– Я наслышана об этом убийстве. Но, насколько мне известно, им занимается пристав Изюмского участка, ведь все случилось на его территории. А он, в отличие от Гордея Назаровича, категорически против привлечения посторонних сил.

– Вот же чванливый дурак, – заскрипела зубами Колпакова. – Простите покорно, Инесса Ивановна, мне довелось быть представленной этому типу. Мужлан и индюк. Иных званий ему не дано.

Сложно было с ней не согласиться. Петр Семенович Овсянников, пристав Изюмского участка, офицер старой закалки, считающий, что место женщины у плиты. Такой и святого вывел бы из себя. А так как до святой мне, как пешком до луны, обозвала его недалеким ослом и зареклась переступать порог его кабинета.

– Помнится, доводилось мне присутствовать на одном из сеансов госпожи Амадеи, – перебил мои невеселые мысли спокойный тетушкин голос. – Прелюбопытная, надо признать, особа. Таинственная. Будто неземная. Известие о ее кончине повергло в шок половину города. У кого только руки поднялись?