Зимовье

Зимовье
Диана Сенникова

Дарья Осокина работает педагогом-психологом в провинциальной школе, а в свободное время волонтёрит в кризисном центре помощи женщинам. В ноябре Дарья знакомится с жертвой домашнего насилия Татьяной и четырнадцатилетней школьницей со странной татуировкой на лбу. Всем им нужно победить страхи, побороть привычки, найти своё Зимовье и дождаться весны.

Диана Сенникова

Зимовье

1

Дарье повезло. Она всё-таки успела на последний, девятичасовой автобус, который довез ее до конечной старой остановки. Открытая яндекс-карта показывала, что надо пройти метров двести пятьдесят вглубь дворов к нужному адресу. Даша огляделась. Это был рабочий район у подножья промзоны с низкими, желтыми двухэтажными домами, которые как трещинами перечеркивались тонкими стволами кривых голых деревьев. Было холодно, бесснежно и темно. Утром шел снег, но за день его весь втоптали в грязь и смешали с песком, которым щедро посыпали гололедицу. Поникший болезненный фонарь слабо освещал небольшой пятачок остановки, а остальное отбрасывал в еще большую темноту. Вокруг совсем никого, и машины по дороге ездили очень редко. Поёжившись, Дарья убрала телефон в карман куртки, потому что замёрзли пальцы. Дул противный ветер, казалось, проникающий не то что под куртку, а даже под водолазку и куда-то за грудину. Напрасно Даша решила не надевать сегодня термобельё. Двенадцатое ноября – самое время.

Дорожка от остановки пролегала мимо магазина «24 часа» и ныряла во двор. Там углом стояли две старые облезшие двухэтажки пятидесятых годов, а напротив буквой «Т» две серые высотки общежития с окнами-сотами без балконов. Во дворе небольшой скверик с разваливающейся металлической детской площадкой, вкопанными в землю шинами и лавочками. У одной из лавочек под фонарём стоял невысокий, коренастый человек в полицейской форме. Он стучал носком ботинка в опору лавочки, чтобы согреться, и оглядывался в проход между домами, грызя длинного мармеладного червяка. Когда Даша сделала еще несколько быстрых шагов вглубь двора, он в очередной раз повернул голову и заметил её. Поправив сумку-портфель на плече, он шагнул Дарье навстречу. Между огромной замёрзшей выбоиной, наполненной грязью, и фонарём они встретились.

– Привет, Кирилл, – улыбчиво поздоровалась она и кивнула на мармелад, который парень спешно дожевывал. – Ночной перекус?

– А, – махнул Кирилл рукой, – курить бросаю. А ты чего, не на такси? На автобусе? И не позвонила с остановки? Шарахаться тут одной в такую темень не надо бы.

– Три таксиста в эту глушь ехать отказались, – сказала Дарья, разведя руками, и поёжилась, – я и с остановки нормально дошла, тут три шага.

– Кому три шага, а кому потом… ищи-свищи, – недовольно свистнул Кирилл, строго зыркнув. Это был крепкий алтаец с колкими, недоверчивыми глазами под глубоко надвинутой шапкой. Он чуть больше года работал участковым и только проблем с пропавшей, а то и еще чего похуже, девушкой ему в районе не хватало.

– Ты такой важный стал, Кирилл Ильич, а всё бубнишь и бубнишь, – беззлобно сказала Дарья, поглядывая на старого друга в форме. – Рассказывай лучше, что тут у вас такое…

– Да, спасибо, что приехала. – Тут же вспомнил парень, зачем он Дарью ждал целый час на морозе. – Вон в той двухэтажке у нас проживает клиент… – Кирилл ткнул в сторону второго подъезда рукой, привлекая внимание, – по вашему профилю. Короче, мужик бабу лупит: там вопли, оры, драки, дети – как обычно. Четвёртый эпизод за полгода. Мадам сначала орёт по ноль-два: «убивают, приезжайте», потом орёт: «уезжайте, никто не бил, сама об косяк ударилась, ничё писать не буду». По классике, короче. Наши к ним уже даже не приезжают. Сегодня соседи напрямую мне позвонили, я потом на себя вызвал наряд.

– Забрали? С заявлением?

– Да нет, конечно. Этого упаковали, но… – Кирилл пожал плечами и не стал договаривать, потому что Дарья и сама понимала: продержат до утра, а потом он вернётся. – Я сегодня пришел, а у неё там это… понимаешь, младенец на сиське, ну прямо только вылупился. А сиська вся синяя, я охренел просто.

– Как младенец? Маленький совсем? Ты же говорил, полгода уже дерутся. Он её что, беременную гонял?

Кирилл кивнул и достал из кармана мармеладного червяка двумя пальцами, как сигарету. Дарья перестала улыбаться и мрачно глянула на старый облезший дом. Там, за надёжной и крепкой металлической дверью, висящей на отваливающейся штукатурке, была разваливающаяся скрипучая деревянная лестница. Доски её кое-где прогнили и черными проплешинами прогибались под ногами. Облупившаяся краска давным-давно некрашеных перил осколками впивалась в пальцы. Дарья вытерла ладонь о штаны, зайдя на площадку второго этажа, и осторожно постучала в дверь с номером шестнадцать. А когда ей не ответили, постучала еще раз.

– Татьяна?.. Татьяна, меня зовут Даша, я могу вам помочь.

Дверь долго никто не открывал. Дарья стучала негромко и аккуратно, чтобы не испугать женщину, но настойчиво. И дверь, щелкнув один раз замком, наконец, открылась. За ней стоял испуганный мальчик лет пяти в трусиках, выцветшей майке и носках. На худом лице выделялись круглые тёмные глазёнки, а над длинными изломанными бровями стоящая торчком челка, как будто он умылся, проведя ладонями по лицу вверх.

– Здравствуйте, – улыбнулась ему Даша и помахала рукой. Мальчишка моргнул и убежал в комнату, из которой тут же вышла сгорбленная женщина с младенцем на груди. Она была невысокая и уютно-пухлая, какой бывает женщина после недавних родов. На футболке виднелись пятна от молока, а из-под рукава сине-зеленые кровоподтёки. Длинные волосы женщины были когда-то давно заплетены в косу, но она вся растрепалась, и резинка на кончике хвоста съехала вбок.

– Вы кто? Вам чего? – испуганно спросила Татьяна, прижимая к себе ребёнка, как будто боясь, что его сейчас заберут. Дарья это сразу же поняла и поспешила объясниться.

– Меня зовут Даша. Я не из полиции и не из опеки, не волнуйтесь. Мы можем просто поговорить?

Татьяна несколько секунд недоверчиво смотрела на нежданную гостью, а потом нервно, коротко кивнула, и прошла в комнату. Даша разулась, сняла куртку и шапку и прошла за ней следом. В комнате небогато, но без бардака. Был уже разложен на ночь диван, на котором из-под одеяла выглядывал мальчик. Сбоку школьный стол со стеллажами, заваленными какими-то журналами и бумагами, на столе монитор компьютера, под столом системный блок и ведро с тёмными бутылками. По другую сторону детская кроватка со смятым постельным бельём. На полу в беспорядке валялись мелкие игрушки, а на не зашторенном окне несколько детских бутылочек, пачка влажных салфеток и маленькая упаковка подгузников. Татьяна осторожно и медленно опустившись, села на диван, прикрыв собой старшего ребёнка, и начала мерно, безотчетно качаться из стороны в сторону с младенцем на руках. Дарья выдвинула от компьютерного стола кресло и села на него. Татьяна испуганно сбоку посмотрела на неё и на крутящееся кресло, но ничего не сказала, только сильнее начала качаться.

– Я волонтёр центра помощи женщинам… которые оказались в сложной жизненной ситуации, – мягко сказала Даша, решив не шокировать сразу же фразой о том, что она помогает жертвам домашнего насилия. Почему-то эта формулировка каждую вторую заставляла яростно сопротивляться: «я не жертва…», «он не насильник!». – Мне кажется, у вас сложилась как раз такая ситуация.

– У меня всё отлично! Этот ускоглазый влез!.. – неожиданно вскрикнула женщина громче, чем планировала, и сама испугалась. Младенец у неё на руках скуксился и уже набрал воздуха в грудь, чтобы разораться, когда мама проворно дала ему грудь. Даша бросила взгляд на эту грудь и поняла, Кирилл не приукрасил – она действительно была вся в синяках, и свежих, и застарелых. Отвезти бы её в травму для фиксации побоев… Но нервное, настороженное поведение Татьяны и отказ писать заявление подсказывали, что она еще не готова. А если надавить – может вообще от любой помощи отказаться и снова остаться со своей бедой один на один.

Младенец тревожно засосал, а Татьяна бросила колкий взгляд на Дарью и зло зашипела.

– Этот ваш влез. Кто его просил? Пришел, начал тут учить меня! Никуда я не поеду! Ничего снимать не буду! Чего ему надо от меня? – но последние слова сказала еще тише и испуганнее. – Кто его просил эту шумиху поднимать? Нечего к нам ходить сюда постоянно! Мы и не кричали особо то. Так… А этот полицию вызвал, они Виталика скрутили и забрали! Кто его просил?! Я же говорила, что мне ничего не надо. Я же говорила! Что мне потом делать?

– Я понимаю… – кивнула Дарья. – Вы боитесь того, что может случиться, когда он вернётся, – озвучила она невысказанные мысли молодой мамы, не скатываясь в вопросительную интонацию. – Он вас снова будет избивать.

Татьяна осеклась на полуслове, как будто испугалась, что её разоблачили. Захотелось спрятаться, поэтому она глянула за спину на старшего ребёнка. Он большими глазами смотрел на мать из-под одеяла, плохо понимая, что происходит. Но по-детски чутко ощущая, что сейчас всё может измениться. Именно эту странную надежду, похожую на тёплую волну, мать и ощутила. Татьяна вскинула голову, как будто спрашивая у пятилетнего ребёнка как ей поступить. Но малыш, как и мама, понятия об этом не имел и только беспомощно кутался в одеяло. Татьяна почувствовала, что тоже очень устала и хочется накрыться одеялом с головой.

– У вас есть родственники или друзья, где вы могли бы переждать это время? – негромко спросила Дарья, которая знала, как в этой ситуации можно было бы поступить. Татьяна удивленно повернулась и посмотрела на неё.

– Переждать?

«Переждать» звучало не так страшно и невероятно, как «снять побои и уйти от него, нахер!» навсегда, как требовал нечуткий участковый.

– Ну да, переждать. Переждать, пока он не перестанет сердиться… – Дарья была аккуратна в формулировках, чтобы не напугать. Чтобы не подталкивать Татьяну ни к какому жизненно-важному решению прямо сейчас. Даше просто хотелось, чтобы эта уютная, но избитая и испуганная женщина со своими детьми оказалась в безопасности. – Он ведь потом всегда остывает и извиняется, – утвердительно сказала она, как будто точно знала, что у Татьяны тут происходит. Таня даже кивнула, подтверждая. – Всегда говорит, что он не сдержался и всё у вас будет хорошо. Потом, после. А сейчас вам есть куда уйти на эти несколько часов или дней?

– Только к свекровке если… Там она, в общежитии живёт. Но я к ней не пойду, она не любит, когда мы… ну, ругаемся. А у меня никого, мать умерла восемь лет назад.

Татьяне было неловко об этом говорить незнакомой девушке, но она уже так устала, что не могла противиться странной гостье, которая как с неба свалилась со своими вопросами. А ведь она уже привыкла отгонять от себя любые мысли о том, что ей и детям тут страшно и больно. Что они все не должны тут находиться. Им некуда деться – вот о чем Татьяна думала каждый день и каждый час до прихода мужа с работы, а потом каждую минуту под каждый удар и крик после.

– Вы знаете, что в нашем городе есть специальное место, куда женщина может прийти, если у неё что-то не ладится? – снова заговорила Даша, отвлекая Таню от тяжелых мыслей. – На время. Чтобы подумать, что дальше делать.

– Без детей я никуда не поеду, – уже не так решительно проговорила Татьяна, хватаясь за последнюю причину не уйти, чтобы не разозлить его еще больше. Она бегала взглядом по небольшой комнатке, только ненадолго останавливаясь то на Даше, то на кресле, на котором она сидела.

– Без детей и не надо. Ни в коем случае. Давайте, я помогу собрать вам вещи? Какую-то одежду и документы на себя и детей.

Дарья решительно встала, не давая женщине времени передумать, и взяла в руки детскую маечку, висевшую на кроватке.

– Нет-нет, эта грязная, её не надо, – тут же спохватилась Татьяна и подалась в сторону. Эта решительность Даши и ей придала сил, оставив за гранью этой минуты страх того, что может случиться потом. Малыш на груди уже уснул, так что Татьяна, прежде чем встать, смогла его положить на диван, рядом со старшим. – Петя, Присмотри за Павликом, ладно? Всё будет хорошо, сейчас мама соберёт вещи, а потом мы поедем в гости.

– Папа нам не разрешает ездить в гости, – нерешительно протянул мальчик, но из-под одеяла вылез, чуть не задев коленками спящего Павлика. – Он будет ругаться.

– Не будет, – почему-то резко сказала мать и дала мальчику колготки. – Давай быстрее одевайся.

Через пятнадцать минут Дарья, ведя за руку мальчика в серой курточке и синей шапке со свалявшимся в колтун помпоном, вышла из подъезда. На плече у неё висела спортивная сумка с немногочисленными детскими вещами, бутылочкой и свидетельствами о рождении. За Дашей вышла Татьяна, неся младенца в комбинезоне. Дарья придержала ей дверь, не заметив, как со спины из темноты вышла фигура. Петя дёрнулся в сторону, врезавшись матери в колени, Таня вскрикнула от неожиданности. Даша резко обернулась и ткнулась плечом в мужскую грудь с нашивкой «полиция».

– Кирилл! Ты чего подкрадываешься?! – вскрикнула Дарья, моментально забыв вкрадчивый ласковый тон, которым разговаривала с напуганной женщиной. Татьяна, судорожно выдохнув резкий, как молния, безотчетный страх, пригляделась, и тоже узнала в возникшем из ниоткуда мужчине того самого участкового, который вечно к ним ходил, пытался разговаривать, а сегодня всю эту кашу с полицией и заварил.

Сегодня он постучал в дверь в первый раз, когда муж загнал Таню в узкую щель между диваном и детской кроватью. Он бил пяткой её по крестцу и орал: «сколько раз я должен говорить?! Нельзя комп трогать! Еще раз он туда полезет, я ему ручонки вырву!». Татьяна чувствовала, как у неё пижамные штаны промокли от крови, которая после родов еще не останавливалась, а из груди полилось молоко, потому что младенец громко кричал в кроватке. Петя, испуганно прижимая младшего брата к себе, прятался с ним под одеялом и рыдал, не мог остановиться. В какой-то момент удар ноги по тазу женщины совпал с резким ударом ноги участкового в дверь: «Шохов, открывай!». Шохов отвлёкся и выругался, громко послав назойливого полицейского прямо через дверь. Но полицейский не ушел туда, куда его послали. Он стучал до тех пор, пока Шохов не озверел окончательно. Он агрессивно кинулся к двери, а Татьяна кинулась к детям. Взяла младенца, дала ему разламывающуюся грудь и глянула на участкового, который прошел в комнату под вопли Виталика. Ей показалось, что участковый бросил на неё и детей только один взгляд, а пришел, чтобы переругиваться с её мужем. «Ты что тут опять устроил? Я тебе говорил не бухать?!». «Ты чё припёрся опять? Вали отсюда!», – Виталя толкнул в плечо участкового. Татьяна закрыла свои глаза, чтобы не видеть, как всё закончится кошмаром, и уши старшему ребёнку, чтобы он не слышал вопли с матами. Потом Петя взвизгнул, увидев, как отец хватал полицейского за грудки, Шохов рявкнул: «заткни их!», участковый, ругаясь сквозь зубы, скинуть его руки с себя, а Татьяна рыдала, потому что перестала что-либо понимать. Позже была полиция и наряд, который ничего не говорил, не кричал, а просто скрутил буянившего мужика и увёл. Участковый тоже ушел, ни слова не сказав.

И вот он тут. Что ему надо? Он пришел, чтобы выплеснуть на неё всю свою злость из-за перепалки? Это ведь всегда так происходит. И эту Дарью подослал! И она на самом деле ни из какого не центра, а из ПДН и хочет забрать малышей в приют. А он ей поможет, он ведь уже говорил это её мужу: «Будешь бухать, семьи у тебя не будет!». Таня испуганно прижала к себе детей, но Кирилл и не думал у неё их забирать.

Участковый вышел на свет фонаря перед дверью и осмотрел компанию женщин и детей строгим, проницательным взглядом. Он не сомневался, что у Дарьи получится то, что не получалось у него, с его грубоватой манерой. Поэтому он, пока Даша разговаривала, успел выйти на главную улицу и остановить там проезжающую машину ППС. Патрульные его внимательно выслушали и согласились довезти женщину с маленькими детьми в реабилитационный центр в другом районе.

– Спасибо, Кирилл, – искренне поблагодарила его Дарья, сменив гнев на улыбку, потому что как бы она не старалась, но даже с приоритетной подачей в два раза дороже обычной цены, таксисты ехать сюда и везти детей не хотели. Она собиралась попросить у него помощи, но дальновидный участковый и сам всё понял. А то ищи их всех потом вместе с детьми, свищи ночью в промзоне.

– Спасибо вам… – неожиданно для самой себя негромко проговорила Татьяна, вглядываясь в этого невысокого угрюмого парня, о котором она так невежливо и зло отзывалась. Вот уже несколько часов прошло после того, как её пьяного мужа увез патруль, а он всё еще тут стоит. Зачем? Наверное, потому что хочет помочь. Едкое, настоящее чувство вины тонкими иголками пробежало по горлу и остановилось на губах. – Извините, – сказала женщина, с удивлением чувствуя, как становится чуть-чуть легче от этого слова, если его не выбивают силой. Ей вдруг захотелось еще много слов сказать этим странным незнакомым людям, которые пришли к ней ночью, чтобы хоть что-то сделать для неё и детей, но участковый Кирилл Ильич легонько подтолкнул Петю к полицейской машине.

– Давайте быстрее, им тоже нельзя долго просто так кататься, – строго сказал он, прерывая порыв Татьяны рассыпаться в благодарностях. Татьяна коротко кивнула и опасливо двинулась в сторону машины.