Ромашки в снегу

Они, наконец, дошли до своего цеха. Он находился в самом конце помещения, как последний завершающий штрих в колбасном царстве. После него все упакованные изделия отправлялись менеджерами на продажу в сеть магазинов и супермаркетов по всей области и даже за ее пределами. Перед входом в цех стоял небольшой стол – за ним сидела худая темноволосая женщина в белоснежном халате. Вид у нее был сонный – узкие зеленые глаза смотрели на всех словно с усилием воли, тонкие сухие губы были плотно сжаты. Выражение лица – отрешенное, словно она – не на рабочем месте, а в своей спальне во время отдыха и медитации.

– Все девушки вышли? – спросила она вялым безжизненным голосом у Юли.

– Сегодня все! – торжественно ответила мастер, окинув беглым взглядом свою бригаду. Она положила ей на стол Танино направление на работу.

– Новенькая?

– Да…

– Хорошо, я запишу ее. Надеюсь, вы всё выдержите и не сбежите, как некоторые! – обратилась она к Тане, приторно улыбаясь.

«Многообещающее начало!» – подумала про себя Таня, промолчав.

– Ну, впускай уже нас! – воскликнула улыбающаяся Юля.

– И чего она так радуется? – шепнула на ухо Наташе светловолосая девушка, с удивлением таращась на мастершу.

– Наверное, ей все мозги тут напрочь отморозило! – предположила шепотом Наташа.

Женщина в белом халате с нескрываемой злостью посмотрела на Наташу. Она все услышала и, наверное, приняла ее слова на свой адрес. Проделывая на стене возле своего стола какие-то манипуляции, она снова ястребиным взором уставилась на брюнетку. Но Наташа безразлично отвернулась от нее и стала разговаривать со своей соседкой. Чей-то колючий взгляд не мог вывести ее из равновесия.

Дверь в цех отворилась.

– Добро пожаловать в рай! – крикнула иронично Юля и переступила через порог. За ней зашли остальные.

После этого дверь сразу намертво закрылась. Таня обернулась и, не без сожаления посмотрела на нее. Все девушки надели на себя марлевые повязки и одноразовые перчатки, которые им выдала женщина в белом халате.

– О боги! – завопили недовольно женщины. – Сегодня колбасы еще больше, чем в прошлую смену!

– Ничего, еще и не такое видели! – Юля равнодушно махнула рукой и пошла в конец цеха.

Таня последовала за ней. Она почувствовала себя совсем маленькой, проходя мимо длинного лабиринта, по обе стороны которого чуть ли не до самого потолка высились стройные высокие ряды многочисленных ящиков, заполненных различными колбасными изделиями, которые требовалось запаковать. Ближе к концу цеха, когда колбасный лабиринт закончился, перед ней предстало множество беспорядочно расставленных рам, на рейках которых висели вареные колбасы, сосиски и сардельки. На каждой рейке торчало по двенадцать колбас, каждая на пятисантиметровом расстоянии друг от друга. За рамами, в левой части помещения виднелось два длинных конвейера: один предназначался для упаковки сосисок, другой для упаковки копченых колбас. По правую сторону стояло несколько причудливых машин.

Юля, заметив озадаченный Танин взгляд, пояснила:

– Это камерный вакуумный упаковщик!

Короткое пояснение не пролило свет на то, как пользоваться этим агрегатом, и Таня боязливо поглядывала на непонятную для нее металлическую конструкцию, имеющую странную форму.

– Мы на нем упаковываем деликатесную и кусковую продукцию – шейки, вареную колбасу, лопатки, карбонат, – увлеченно рассказывала Юля. – А за ним находиться аппарат для термической обработки этих изделий. Ну, это чуть позже разберешь, а для начала я поставлю тебя клеить этикетки на упаковки с сосисками, – она подвела Таню к концу первого конвейера, где стоял глубокий металлический чан квадратной формы. – Ты должна будешь складывать упаковки с наклеенными тобой этикетками в ящики, считать все внимательно и записывать на бланк, в котором будешь указывать наименование сосисок, их количество и свою фамилию. Такой бланк должен быть в каждом ящике, чтобы в случае ошибки мы знали, кто виноват…

Она оставила Таню и направилась в начало конвейера, где принялась снимать сосиски с рам и раскладывать их в вакуумные ячейки, которые затем запечатывались сверху пленкой. В металлический чан, как из рога изобилия, стали сыпаться упаковки с сосисками. Таня рьяно принялась за дело. Она старательно приклеивала этикетку в верхний левый угол, как пояснила Юля. Но сначала ей нужно было отклеить этикетку от ленты, а потом ровно приклеить ее на упаковку. Поначалу это не всегда удавалось с первого раза. В пяти метрах от нее стоял седовласый мужчина худощавого телосложения – он был слесарем этого цеха. На нем была та же серая униформа, что и на женщинах. Помимо наладки вышедшего из строя оборудования, он в свободное время помогал клеить этикетки и ставить на конвейер бабины с пленкой, если она заканчивалась. Именно он показал Тане, где брать закончившиеся этикетки и бланки.

– Нужно еще быстрее! – сделала ей замечание недалеко стоящая Наташа. Поставив ящик с колбасой в трех метрах от Тани, она начала перешептываться с той самой рыжеволосой женщиной, с которой недалече шепталась в раздевалке. – Интересно, надолго ли ее хватит? – захихикала она.

То, что Таня прекрасно слышала ее, девушку совсем не смущало. Таня подняла голову и принялась наблюдать, как работает слесарь. Через полчаса по скорости наклеивания, она уже не отставала от него. А скорость тут ценилась превыше всего. Тупая монотонная работа внушала тебе, что ты робот, у которого не может болеть спина, согнутая в три погибели, а руки, предательски немеющие от холода – всего лишь иллюзия.

Время шло очень медленно. Упаковки с сосисками все сыпались и сыпались в чан. Прошел час, другой, третий, а им все не было конца.

– Смотри внимательно, сейчас пойдет совершенно другой вид сосисок! – предупредил Таню слесарь. – Они очень похожи внешне, – он протянул ей небольшой моток с другими этикетками.

– Спасибо вам за подсказку! – поблагодарила Таня и с удивлением уставилась на новые сосиски. По виду и по форме они действительно не отличались от предыдущих сосисок. Если бы слесарь не предостерег ее, она бы и не заметила этого. По спине вдруг пробежал неприятный мороз. Она стала еще внимательнее. Сзади нее вдруг послышалось тихое обреченное всхлипывание. Она обернулась. У одной из колбасных рам стояла та самая светловолосая девушка с добрым лицом, которая ранее шла по коридору вместе с Наташей.

– Катя, что случилось? – спросила испуганно Таня. Она уже знала, как зовут девушку – та сама перед работой подошла к ней и представилась.

Катя тоже была новенькой, но успела проработать здесь уже несколько тяжелых, как она призналась, недель. Она сняла марлевую повязку и, вытирая рукой свое мокрое от слез лицо, сказала:

– Я перепутала на прошлой смене партию дорогой копченой колбасы с более дешевой и, неправильно наклеив этикетки, отправила их менеджерам! Ведь эти колбасы, как близнецы, похожи между собой! – она огорченно вздохнула и продолжила: – Теперь мне предстоит со своей еще не заработанной получки заплатить ту разницу, которая есть в цене этих колбас…

– Какой ужас! – Таня была потрясена. Она невольно вздрогнула, вспомнив о том, как полчаса назад в идентичной ситуации могла оказаться она, если бы не слесарь. – И много этой колбасы было? – спросила она у убитой горем девушки.

– Не очень, но это мой суточный заработок! – вздохнула печально Катя.

– Не расстраивайся, что уж теперь поделаешь…

Юля услышала их разговор и возмутилась:

– Девочки, не отвлекаемся на пустые разговоры!.. А ты в следующий раз будь повнимательнее! – обратилась она к Кате.

После ее слов, Катя сникла еще больше. Таня с удивлением уставилась на мастершу, потом на остальных женщин. Те не обращали на плачущую Катю никакого внимания. Похоже, здесь никому ни до кого не было дела.

А ящики с сосисками, тем временем, продолжали наполняться возле нее, вырастая в небоскребы и вскоре их уже некуда было ставить. Подошла Юля и доходчиво объяснила Тане, что ящики с готовыми упакованными изделиями необходимо перетаскивать в другой конец цеха – ближе к выходу. Таня бросила клеить этикетки и принялась переносить тяжелые ящики в начало цеха. Тяжелыми они были ни сколько из-за самих сосисок, сколько из-за их количества – размеры ящика впечатляли, и в них умещалось огромное количество упаковок. Спустя несколько часов Таня поняла, что окончательно замерзла. Она притронулась рукой ко лбу – он был горячим. Плохой признак. А ведь ей еще работать не менее двадцати часов в таком холоде.

Вначале одиннадцатого дверь в цех резко распахнулась, и в нее стремительной походкой вошел высокий черноволосый мужчина лет двадцати пяти, не больше. На нем тоже был рабочий комбинезон, но его комбинезон, в отличие от других, был абсолютно новым, идеально чистым и выглаженным. Холеное гладко выбритое лицо совсем не вязалось с рабочей спецодеждой и, тем более, с этим цехом. Оно контрастно отличалось от замученного и покрытого легкой щетиной исхудалого лица слесаря. Мужчина был не один, а с темноволосой женщиной, которая впустила их утром в цех. Сейчас ее сонное лицо вдруг преобразилось и стало более живым и выразительным, чем пару часов назад. Все с изумлением вытаращились на незнакомца, забыв и о конвейере и о колбасах, которые Эверестовой горой выросли поблизости с ними. Катя с подозрением покосилась на брюнета. Уж не начальство ли это? У Наташи, стоящей ближе всего к незнакомцу, вывалилась колбаса из рук и покатилась по полу прямо ему под ноги. За спиной она услышала громкое возмущение, исходящее от сердитой Юли.

– Это ваш новый работник! – кокетливо глядя на брюнета, торжественно огласила женщина в белом халате. После этого она тут же подвела его к Юле и что-то шепнула ей на ухо.

Мастерша понятливо закивала головой, потом развернулась к работникам и представила его всем, громко выкрикнув его имя – отходить от включенных конвейеров не полагалось. Незнакомца звали Николаем – вот, впрочем, и все, что присутствующие узнали о нем. Хотя Юля, судя по ее хитрому и непроницаемому лицу, очевидно, знала гораздо больше, и все же не пожелала говорить лишнего. Любопытная Наташа то и дело вопросительно смотрела на нее, но мастерша игнорировала ее настойчивые взгляды – будто вовсе не замечала их.

Сам же Николай особого внимания не обратил на работниц, но зато с необычайным любопытством принялся рассматривать все оборудование, имеющееся в цеху, включая упаковочные машины. Юля, почему-то, никакого задания не дала новому работнику – какая непростительная халатность с ее стороны. Похоже, он сам мог выбирать себе работу, по своему личному предпочтению, чем он тут же и занялся. После осмотра оборудования и беседы со слесарем, он стал помогать подносить девочкам тяжелые ящики с колбасой и уносить к выходу ящики с готовой упакованной продукцией. Но делал он это как-то медленно и словно нехотя, и вел себя так, будто делал им огромное одолжение. Таня обратила внимание на его холеные, не натруженные руки – в ней закрались подозрения, но какого рода, она не могла понять и снова уткнулась в свою монотонную работу.

Тем временем, женщины за его спиной начали незаметно шептаться между собой. Нет, они не бросили свою работу, не отошли от своего конвейера, но пока Николай пошел в другой конец цеха, они с удивлением обсуждали то, почему он притащился в цех только в начале одиннадцатого, ведь это запрещено – всем, особенно новичкам, являться нужно было строго к восьми. Еще их удивило то, что он совершенно расслаблено бродил по цеху без какой-либо определенной цели, а Юля, их строгая Юля, смотрела на это сквозь пальцы. Как раз в это самое время подошла Юля, о которой все вспомнили, и закрыла всем рты. Таня заметила, что на этой стороне цеха собрались самые болтливые женщины. Они успевали все – и срезать сосиски с рам и уложить их в равном количестве в вакуумные ячейки, хотя конвейер двигался очень быстро и при этом они замечали все, что происходило у них за спиной, будто у них на затылке были глаза. На правой стороне цеха не было конвейеров – только один камерный вакуумный упаковщик и аппарат для термообработки деликатесных изделий. Там работало только две женщины, тогда как на конвейере стояло восемь человек, включая слесаря и Таню.

– После обеда пойдешь вместе с Катей, поработаешь на камерном упаковщике вместо них! – указывая на этих двух женщин, сказала Юля.

Таня согласно кивнула головой. Мастерша, нажав красную кнопку, остановила конвейер и торжественно выкрикнула:

– Девочки и… мальчики! Бросайте все – время обеденного перерыва!

Все тут же бросили свои рабочие места и торопливо направились к выходу. Таня с удивлением обнаружила, что уже час дня. Катя подошла к ней и взяла ее под руку. Последним шел Николай. Наташа шла впереди него, и все время оглядывалась, широко улыбаясь. Но ее улыбка, кажется, не доходила до его сознания – судя по задумчивому лицу, его мысли были сейчас далеко от этого места и от окружающих его людей.

Столовая находилась на втором этаже возле раздевалки. Когда Таня зашла в нее, то увидела небольшие красные столы, расставленные в длинные стройные ряды. Возле них стояло множество пластиковых стульев белого цвета. В левом углу располагался буфет, где хозяйничала продавщица, в правом – несколько раковин, у которых выстроилась внушительная очередь. Все хотели помыть руки и набрать в электрический чайник воды. Людей было очень много – каждая бригада занимала себе сразу несколько длинных столов. Они шумно усаживались и спешно доставали из пакетов свои тормозки. Обед был лишь полчаса, в него входило и время, потраченное работниками на путь в столовую, поэтому тут никто не зевал. Женщины с Таниной бригады заняли пару столов в конце первого ряда. Через минуту к ним подсел и слесарь. Юля, тем временем, где-то бродила, а Николай куда-то бесследно исчез. Причем никто не заметил, куда именно.

– Интересно, он и здесь задержится не больше, чем на неделю? – сказала Наташа, запихивая в рот бутерброд с котлетой.

– Не поняла, о чем ты? – поинтересовалась ее соседка, поправляя чепец на своих рыжих кудрях. Она все время крутилась около Наташи и была ее незаменимой спутницей во всех беседах и сплетнях.

Другие девушки тоже вопросительно уставились на Наташу и ждали разъяснений с ее стороны. Любопытство читалось и на лице слесаря: он всегда молчал и не принимал участия в разговорах, но увлекательные новости и сплетни никогда не пропускал мимо ушей.