На все 4 стороны

– Ой, да ветер просто, – закатила глаза Зина. – Чай, не май месяц.

– А завтра – май! – и девушки рассмеялись.

***

Ярмарка закончилась, весеннее солнце уходило за горизонт, уступая место сумеркам. Торговцы начали собирать товар в сумки, чтобы ехать по домам.

Неожиданно карман Марики выдал зажигательную трель, звонила мама.

– Здравствуйте, – раздался незнакомый голос. – Я врач приёмного отделения скорой помощи. У вашей матери случился инсульт.

Дальше Марика слушала, будто сквозь вату.

– Зинка, у мамы инсульт… – всхлипнула девушка, положив трубку.

Та охнула, но тут же взяла себя в руки и засуетилась:

– Так, бери деньги и езжай в больницу. Я все твоё барахло к тебе закину, ключ у меня есть. Всё будет хорошо, подруга, держись.

***

Марика сидела на жестком стуле в коридоре больницы и ждала. Время тянулось, словно гудрон на раскаленном асфальте.

– Ваша мама в операционной. Состояние тяжёлое. Езжайте домой, – это всё, что ей сказали. Она не уехала, просто не смогла. Дежурная медсестра сжалилась и позволила остаться до конца своей смены.

Около пяти утра, в час волка, к бледной от страха и усталости Марике вышел врач:

– Состояние очень тяжёлое, – сказал он, устало вытирая вспотевший лоб. – Ваша мама в коме. Мы делаем всё возможное, отчаиваться рано. Требуется время и дополнительные консультации специалистов.

Консультации, значит, деньги. Решение пришло быстро, будто само. Марика потянула из кармана телефон и визитку:

– Господин Шмидт? Простите за ранний звонок… Это Марика. Я согласна…

ФАБРИКА ЧУДОВИЩ

Яна Денисова @lovelytoys_viktoria

Тайла родила быстро, и часа после первой схватки не прошло. Младенец выскочил из чрева так стремительно, что женщина не успела почувствовать ни боли, ни мучений, которыми пугали ее многочисленные товарки. Крепкий, темноволосый малыш понравился Каталии, она похлопала его по спинке, огладила мокрую головку:

– Хорош, хорош парень, – одобрительно хмыкнула, вручила попискивающего мальчонку матери, а потом бесцеремонно помяла ее раздутые груди. – Велю давать тебе мяса побольше, корми мальца как следует.

Лекарка подмигнула Тайле и вышла.

Та разрыдалась, едва за знахаркой закрылась тяжелая дверь. Она так надеялась родить свое дитя подальше от любопытных глаз, в омывальне или во дворике, в густых кустах колючей терии, и умертвить, чтобы беспощадные лапы Каталии и магистра Аглисола не добрались до него. Не успела, не спасла…

Женщины подходили к родильнице, сочувственно обнимали ее, молча гладили по голове, прятали глаза. Им нечего было сказать своей подруге, да и какие слова смогли бы утешить несчастную мать и унять страшную боль в ее разбитом, плачущем сердце?

Через несколько дней Тайла вернулась к своим обязанностям. Каждое утро после завтрака женщин приводили в большую светлую комнату, которую называли Фабрикой. Здесь жили дети. Сердце самого жестокого злодея затрепетало бы от жалости, взгляни он на несчастных изуродованных крошек.

Дети с длинными лебедиными шеями, окованными высокими латунными ошейниками; одни безногие и безрукие, а другие с пришитыми к спинам руками и ногами своих товарищей; подростки, запертые в тесных, причудливо изогнутых металлических доспехах; малыши с вживленными в мягкую плоть каменными узорами и орнаментами…

Женщины омывали детей, кормили, меняли повязки на ранах, прибирали постели, выносили ночные горшки, распахивали настежь окна, чтобы хоть чуть-чуть выветрить тошнотворный запах застоявшейся мочи и гниющей плоти.

Матери тайком целовали своих изломанных, изувеченных детишек, едва слышно шептали им нежности, изо всех сил сдерживая слезы и оглядываясь по сторонам – смотрители не дремали и тут же опускали свои тяжелые дубинки на спины провинившихся женщин.

Тайла работала споро, не смотрела ни на детей, ни на смотрителей, поглощенная одной лишь ужасной мыслью – через два года ее сынок тоже окажется здесь, на Фабрике чудовищ мастера Аглисола, чтобы превратиться в уродливый, отвратительный, очень ценный товар.

По ночам Тайла крепко прижимала к себе сына, без конца целовала его пушистые волосики и грезила, что вот-вот случится чудо, на Фабрику ворвется сказочный спаситель и освободит ее из жуткого плена. Тогда она вернется в родные восточные степи, обнимет родителей, а самый младший брат, увидев ее карапуза, улыбнется весело:

– Это мой новый длуг? Я показу ему свою лосадку, мозно?

Тайла расхохочется и затискает мальчишку, и зацелует, ведь она так скучает по дому, и по бескрайним степным просторам – хоть три дня на коне скачи, края не видно, и по ярко-голубым цветам юбании, что в начале весны заливают землю до самого горизонта…

Но чудо все не случалось, жизнь на Фабрике текла своим чередом, и вскоре Тайлу вместе с другими женщинами стали вывозить в ближайший бордель. Как кобыл на случку, шептались они тихонько.

Лежа под пьяными красномордыми матросами, Тайла закрывала глаза и словно переносилась в родные места, где огромные стада лошадей, фыркая и взбивая высокую траву в колтуны, мчались по голубым полям к горизонту. А там, окрашивая небо в алый и золотой, всходило солнце, горячее, гордое, неугасимое…

Разбойники налетели словно ураган, разметали по дворам свои стрелы, подожгли кочевничьи юрты, побросали девчонок на седла и так же быстро ускакали прочь.

Перепуганная Тайла толком и не помнила, как очутилась здесь. В памяти звенели тяжелые оковы на руках, эхом отдавался в ушах истошный женский плач да вызывала тошноту приторная улыбочка знахарки Каталии – это она покупала девок для Фабрики чудовищ, шастая по городским рынкам и базарам.

– Эх вы, жалкие, никчемные девки! – говорила она отупевшим от страха рабыням. – Да вас ждет поистине королевская жизнь! Ешьте, пейте да рожайте – всего-то делов. Только королеве позволено такое да вам, дармоедкам, ха-ха-ха! Вы мне еще спасибо скажете, что на опыты к доктору Меркелису не попали, у него долго не протянешь, это всяк знает. Да и в бордель портовый вас не заберут – коли матка хватучая, раз в год всего и будете сношаться, эка важность.

Когда она представила новеньких Мастеру – холеному, строгому, с цепким взглядом холодных глаз, Тайле подумалось тогда, какой добрый человек, разве может он зверства творить? И успокоилась, заулыбалась, поклонилась ему, а потом… потом девушкам показали Фабрику.

Когда сыночка – его зовут Юлаи, кричала вслед стражникам Тайла – забрали на смотрины, ей стало так плохо, что позвали Каталию. Знахарка ощупала выпуклый твердый живот женщины, не мешкая изготовила травяные снадобья, велела заваривать и пить по полной чашке каждый раз, когда одолеет тошнота или слабость.

– Ну что ты разволновалась, глупая? – бурчала лекарка, готовя отвар. – Коли найдется покупатель на твоего мальчонку, тебе подарочек будет. Наши клиенты не скупятся, попроси себе шелку заморского или ожерелий жемчужных, порадуйся, успокойся, тебе скоро снова дите выхаживать, до горестей ли будет?

Тайла отхлебнула горячий настой и ощутила знакомый с детства горьковатый пряный привкус:

– Земляной орех майта, надо же! Но он же…

– Разгоняет густую кровь и снимает отеки с ног, – Каталия улыбнулась и погладила Тайлу по щеке. – Я и забыла, что ты дочь восточных степей. Орех майта растет только там. Добывать его очень трудно, но твой малыш должен родиться здоровым, и я никаких эликсиров для этого не пожалею.

Перед глазами Тайлы снова возникли безбрежные голубые дали и скачущие по ним неисчислимые табуны горделивых гнедых лошадей.

– Благодарю тебя, Каталия, – и под изумленными взорами товарок Тайла с чувством поцеловала руки знахарки.

– Ну же, дорогуша, не стесняйся, проси, что хочешь, – полная, ярко накрашенная дама приветливо улыбалась Тайле и протягивала ей свою пухлую белую ручку. Тайла робко поцеловала нежную ладошку:

– Ваша милость, я очень скучаю по восточным степям. Можно ли мне частичку родного дома – цветы юбании? Они как раз сейчас цветут…

– О Боже, какая прелесть! – звонким ручейком рассмеялась дама. – Она может попросить что угодно, а просит цветы! Я буду покупать всех твоих детей, дорогая. Мастер сделает из них очаровательных ангелочков, с настоящими крыльями, ну разве не чудо? А ты получишь целый воз своих цветов, завтра же!

После ужина Тайла горстями рассыпала травы по всем уголкам Фабрики чудовищ. Оставляла пахучие орехи и подвявшие голубые цветы под кроватями уродцев и беременных подруг, улыбалась смотрителям и бросала лепестки им по ноги.

– Это благословение солнца, – говорила она. – Избавление, покой.