Молния

Автомобиль проехал мимо Лоры. Она крикнула:

– Погодите!

Оторвавшись от машины, на которую она облокачивалась, Лора кинулась к коричневому «форду». Незнакомец нажал на газ и умчался прочь, оставив девочку одну на солнцепеке. И тут у нее за спиной послышался мужской голос:

– Лора?

Оглянувшись, она сперва никого не увидела. Тогда мужчина снова окликнул ее, очень тихо, и она увидела его в пятнадцати футах от дороги, на краю рощи. Он стоял в фиолетовой тени индийского лавра. На мужчине были черные слаксы и черная рубашка, что для лета выглядело несколько неуместно.

Заинтригованная и озадаченная, Лора невольно задалась вопросом, не связан ли этот человек с ее ангелом-хранителем. Она сделала буквально два шага в сторону незнакомца, но неожиданно поняла, что он смотрится неуместно в этот теплый летний день не только из-за черной одежды: от этого темного человека веяло стужей, словно он был создан для жизни в полярных районах или в ледяных пещерах заснеженных гор.

Лора остановилась менее чем в пяти футах от него.

Он больше не произнес ни слова, но напряженно вглядывался в девочку, и взгляд этот озадачивал ее не меньше всего остального.

Она увидела шрам на его левой щеке.

– Почему именно ты? – Ледяной человек сделал шаг вперед, протянув к Лоре руки.

Лора испуганно отшатнулась, крик замер у нее в горле.

И тут из-за деревьев послышался голос Коры Лэнс:

– Лора?! Ты в порядке? Лора?

Мужчина со шрамом, мгновенно отреагировав на появление Коры, повернулся и начал пробираться сквозь заросли лавра; его черная фигура тотчас же растворилась в тени, словно это был не реальный человек, а ожившая частица тьмы.

Через пять дней после похорон, во вторник 29 июля, Лора вернулась в свою комнату над бакалейным магазином впервые за все это время. Нужно было собрать вещи и сказать «до свидания» месту, которое было ее домом с тех пор, как она себя помнила.

Остановившись, чтобы передохнуть, Лора села на край измятой кровати, пытаясь вспомнить, как счастлива она была в этой комнате еще несколько дней назад. На книжной полке в углу стояло по меньшей мере сто книг в бумажной обложке, в основном рассказы о собаках и лошадях. Пятьдесят фигурок собачек и кошечек – стеклянных, латунных, фарфоровых, оловянных – украшали полки на стене у изголовья кровати.

У нее не было домашних животных, поскольку санитарные правила запрещали держать животных в квартире над бакалейным магазином. Но Лора надеялась, что в один прекрасный день заведет собаку, а может, и лошадь. Но в любом случае когда она вырастет, то будет ветеринаром – целителем больных и раненых животных.

Папа говорил ей, что она может стать кем угодно: ветеринаром, адвокатом, кинозвездой и так далее.

– Ты можешь стать погонщицей оленей, если захочешь, или танцовщицей на шесте. Тебе открыты все пути.

Она улыбнулась, вспоминая, как папа изображал танцовщицу на шесте. Но сразу вспомнила, что папа умер, и в душе возникла чудовищная пустота.

Вынув вещи из шкафа, Лора аккуратно сложила одежду в два больших чемодана. У нее был еще кофр, куда она спрятала любимые книги, несколько игр и плюшевого мишку.

Кора и Том Лэнс проверяли остальное содержимое маленькой квартиры и бакалейной лавки на первом этаже. Лора должна была остаться в этой семье, хотя и не знала, навсегда или на время.

Разнервничавшись при мысли о туманных перспективах на будущее, она снова принялась паковать вещи. Открыла ящик ближайшего из двух ночных столиков и оцепенела при виде миниатюрных сапожек, крошечного зонтика и игрушечного шарфика, которые приобрел ее папа в доказательство того, что сэр Томми Жаба действительно снимал у них комнату.

Отец уговорил своего друга, искусного башмачника, сшить сапожки, достаточно широкие, чтобы туда поместились перепончатые лапы. Зонтик он купил в магазине, где продавали миниатюрные вещи, а зеленый клетчатый шарф изготовил собственноручно, даже не поленившись сделать бахрому на концах. Когда Лора на свой девятый день рождения вернулась из школы, сапожки и зонтик уже стояли у стены в прихожей возле двери, а кукольный шарфик висел на вешалке.

«Тсс! – драматическим шепотом произнес папа. – Сэр Томми только что вернулся из тяжелой поездки в Эквадор по заданию королевы – у нее там алмазные копи – и утомился с дороги. Думаю, теперь он будет спать много-много дней. И все же он просил передать тебе поздравление с днем рождения и даже оставил подарок на заднем дворе». Подарком оказался новенький велосипед фирмы «Швинн».

И вот теперь, глядя на крошечные предметы в ящике ночного столика, Лора поняла, что умер не только папа. Вместе с ним ушли сэр Томми Жаба и другие выдуманные отцом персонажи, а также глупые, но чудесные фантазии, которыми он развлекал Лору. Сапожки для перепончатых лап, миниатюрный зонтик и крошечный шарфик казались такими милыми и трогательными, что Лора почти поверила, будто сэр Томми действительно существовал и теперь ушел в свой собственный, лучший мир. Из груди девочки вырвался глухой стон отчаяния. Она упала на кровать, зарывшись лицом в подушки, чтобы заглушить судорожные всхлипывания. Впервые за все время после смерти отца она дала наконец волю отчаянию и горю.

Она не хотела жить без папы, и все же ей придется не только продолжать жить, но и стараться преуспеть, поскольку теперь каждый день ее жизни будет выполнением его завета. Несмотря на столь юный возраст, Лора понимала, что если она будет жить достойно и станет хорошим человеком, то сохранит в душе частицу отца, тем самым в каком-то смысле продолжив его жизнь.

Однако смотреть в будущее с оптимизмом и радостью, похоже, будет непросто. Теперь Лора с пугающей ясностью осознавала, что жизненный путь человека тернист и извилист: на смену безоблачным, солнечным дням всегда приходят холод и ненастье; никогда не знаешь, в какой момент удар молнии поразит кого-то, кого ты любишь. Ничто не вечно. Жизнь – это свеча на ветру. Тяжелый урок для двенадцатилетней девочки, заставивший ее почувствовать себя старой, очень старой, чуть ли не древней старухой.

Когда поток горячих слез иссяк, Лора быстро взяла себя в руки: ей не хотелось, чтобы Лэнсы видели, как она плачет. Если мир такой суровый, жестокий и непредсказуемый, то не стоит демонстрировать даже малейшую слабость.

Лора аккуратно завернула сапожки для перепончатых лап, зонтик и клетчатый шарфик в папиросную бумагу. И спрятала в кофр.

Очистив оба ночных столика, Лора подошла к письменному столу, чтобы освободить и его, но неожиданно увидела под пресс-папье сложенный лист из блокнота с написанным четким, изящным, аккуратным почерком посланием, словно напечатанным на пишущей машинке:

Дорогая Лора!

Некоторые вещи предопределены судьбой, и предотвратить их никто не может. Даже твой особый ангел-хранитель. Ты должна утешать себя тем, что твой папа любил тебя всей душой. И таких счастливчиков, которых любили бы так же сильно, как он тебя, очень немного. И хотя тебе сейчас кажется, что ты больше никогда не будешь счастлива, ты ошибаешься. Когда придет время, ты непременно обретешь счастье. И это не пустые обещания. Это факт.

Записка была без подписи, но Лора знала, кто ее написал: тот мужчина, который на кладбище смотрел на нее из окна проезжавшего автомобиля, а много лет назад спас их с отцом от пули грабителя. Ведь никто другой не станет называть себя особым ангелом-хранителем. Лора невольно задрожала, но не от страха: загадочный ангел-хранитель пробуждал любопытство и затрагивал тайные струны души.

Девочка бросилась к окну спальни и отодвинула прозрачную занавеску, висевшую между шторами, в полной уверенности, что сейчас увидит под окном незнакомца, но на улице перед магазином никого не было.

Человека в черном там тоже не было, впрочем, Лора и не ожидала его увидеть. Она почти убедила себя, что он никак не связан с ангелом-хранителем и на кладбище был совсем по другой причине. Конечно, человек в черном знал, что ее зовут Лора, но, возможно, он просто слышал, как Кора звала девочку с кладбищенского холма. И она тотчас же выкинула этого человека из головы, поскольку не желала, чтобы он стал частью ее жизни, в отличие от ангела-хранителя, в котором сейчас отчаянно нуждалась.

Лора перечитала послание.

И хотя она не знала, кем был тот блондин и что ему нужно, оставленная им записка ее успокоила. Ведь совершенно необязательно понимать необъяснимое, главное – это верить.

5

Заложив накануне взрывчатку на чердаке института, Штефан вернулся на следующую ночь с тем же чемоданом и снова пожаловался на бессонницу. Виктор, предвидя этот ночной визит, принес Штефану половину испеченного женой пирога.

Штефан жевал пирог, одновременно формируя и закладывая пластид. Огромный подвальный этаж здания, разделенный перегородкой на две части, в отличие от чердака, ежедневно использовался сотрудниками института. И Штефану пришлось особенно тщательно прятать зарядные устройства и проволоку.

В первом помещении хранились материалы исследований и стояла пара длинных дубовых столов. Шкафы для документов высотой шесть футов были расположены вплотную друг к другу вдоль двух стен. Взрывные устройства удалось установить на шкафах, протолкнув их подальше к стене, где даже самый высокий сотрудник не мог их заметить.

Проволоку Штефан пропустил за шкафами, хотя ему и пришлось просверлить маленькую дырочку в перегородке между помещениями, чтобы распространить детонацию на вторую комнату. Он проделал отверстие в незаметном месте, так что проволока высовывалась не больше чем на два дюйма по обе стороны перегородки.

Второе помещение использовалось для хранения офисного и лабораторного оборудования, и здесь же содержались подопытные животные: несколько хомяков, белые мыши, две собаки и в специальной клетке с перекладинами, чтобы качаться, одна очень энергичная обезьяна. Все они участвовали – и выжили – в ранних экспериментах института. И хотя институт больше не нуждался в подопытных животных, которых оставили для того, чтобы установить, не появились ли у них долгосрочные последствия в виде проблем со здоровьем, связанные с необычными приключениями.

Штефан засунул мощные зарядные устройства в пустоты между сложенным лабораторным оборудованием, а проволоку пропустил через зарешеченный вентиляционный канал, через который накануне вечером протянул проволоку с чердака. За работой Штефана пристально наблюдали подопытные животные, словно знали, что жить им осталось меньше двадцати четырех часов. Щеки Штефана горели от стыда. Его мучило чувство вины, которой он не испытывал, планируя смерть сотрудников института, возможно, потому, что животные были невинными созданиями, а вот люди – нет.

К четырем утра Штефан закончил закладку взрывных устройств в подвале и текущую работу в своем кабинете на третьем этаже. И прежде чем покинуть институт, он направился в главную лабораторию на первом этаже и с минуту смотрел на ворота.

Ворота.

Пульт управления воротами с циферблатами, шкалами и графическими индикаторами мягко светился оранжевыми, желтыми и зелеными огнями, поскольку питание здесь никогда не отключалось. Ворота, едва различимые в полумраке, были цилиндрической формы, длиной двенадцать футов и диаметром восемь футов; кожух из нержавеющей стали тускло поблескивал в кругах света от стоявшего вдоль трех стен оборудования.

Штефан использовал ворота множество раз, но по-прежнему испытывал перед ними священный ужас, и не только потому, что они стали потрясающим научным прорывом, но и потому, что таили в себе безграничные потенциальные возможности для использования во зло. Нет, они отнюдь не были вратами в ад, но в руках нехороших людей могли стать таковыми. А сейчас они действительно находились в руках нехороших людей.

Поблагодарив Виктора за пирог и заверив его, что съел все до крошки, хотя на самом деле скормил бо?льшую часть животным, Штефан поехал к себе на квартиру.