Аудиокнига Маньяк Гуревич

Жизнеописание маленького Сени с не по годам богатым воображением - как это обычно и бывает у Дины Рубиной - неотрывно от портрета самой страны. Советское детство и советское прошлое может быть, конечно, весьма скромным в плане каких-то бытовых удобств или технически средств, но каким ярким оно все-таки было по пережитым впечатлениям!Поездки в Вырицу, где Сенины родители снимали - нет, не дачу целиком - всего лишь летнюю веранду, вылазки в Литву, где мама закупалась качественным трикотажем, а еще ведь бывали золотые деньки, когда родители брали сынишку к себе на работу, что на долгие годы вперед фактически предопределило судьбу мальчика: мама работала гинекологом, а папа - психиатром...Медицина...Загадочное для многих, но близко-понятное для Сени слово, в основе которого всегда было желание помогать другим. Сеня, которого никто и никогда не понимал ни из родных, ни из друзей, ни из просто знакомых (что в каком-то смысле и послужило, наверно, причиной для клички "маньяк":) - всем он казался каким-то чудным и странным, не от мира сего (про таких у нас обычно говорят: "Тебе что, больше всех надо?!") На удивление, он оказался прекрасным врачом. Он ведь умел не только лечить, он умел прежде всего сострадать своим больным (кто-то, возможно, сочтет за слабость, но мне милосердие всегда кажется признаком подлинной силы...)То был первый крутой поворот его жизненной программы - когда он выбрал психиатрию в качестве главного дела своей жизни. Вторым таким - и весьма неожиданным к тому же - поворотом стала эмиграция в Израиль. С ней связано много баек, смешных и не очень. У Дины Ильиничны всегда получается невероятно убедительно и необыкновенно трогательно, да и сам роман - биографического толка...4/5, забавно-трогательно, неоспоримо жизненно и в каком-то смысле поучительно: никогда не пытайтесь менять себя в угоду окружающим. Обязательно найдется тот, кто по достоинству оценит ваши странности и чудачества. А люди...люди разные бывают...

Ненадолго я рассталась с Диной Ильиничной. Обещала прочитать "Наполеонов обоз" или "Русскую канарейку" - но добралась до "Маньяка..."
Очень непривычное было ощущение. Первое, что я отметила... Вот уж никогда не думала, что буду предъявлять к этому претензии, но... В общем, это - линейка. Жизнь отдельно взятого героя - Сени Гуревича - с рождения и до самых до седин. Почему он маньяк - я так немного и не поняла. Ничего особо кровавого и кровожадного герой не совершал. Скорее он - человек немного не от мира сего, неприспособленный и слишком тонко чувствующий. Как жалеемых мной зверьков леммингов природа создала, чтобы их кто-то кушал, так и своего героя автор создала, чтобы - на нем кто-то срывался и бил... Конечно, я не могла не проникнуться таким героем - хотя иногда он прям сам нарывался, особенно в школе.
Второе наблюдение со знаком "минус" - текст непривычно плотный и тяжеловесный. Обычно я могу сказать о текстах Рубиной (например, о так называемой "Трилогии о людях воздуха"): "Ничего не понятно - но очень интересно". Здесь же я бы сказала: да все понятно и - довольно тяжело. Возможно, просто посыл и герой такие - стремящиеся к земле.
После детства Гуревича, озаренного - вечной борьбой и контрой и ролью козла отпущения - начинаются трудовые будни. Когда мама гинеколог, а папа психиатр - как-то других путей даже в мыслях не возникает.. Хорошо еще мама отговорила от гинекологии, ибо:Чтобы таскать новых людей - силы нужны и физические, и моральные Поэтому - сначала Гуревич ездит на скорой. И - эта часть ну очень напоминает Михаил Веллер - Байки скорой помощи (сборник) . А потом - становится психиатром - и эта часть ну очень напоминает Максим Малявин - Записки психиатра, или Всем галоперидолу за счет заведения . Нет - истории забавные и интересные, я такие люблю. Особенно запомнились две: про утонченную светскую даму, которой периодически... поступали сигналы, что некие силы будут воздействовать на ее разум - и она моментально впадала в психоз и надевала кастрюльку на голову. Или про поэта Николая Шемякина (вымышленного - но стихи, помещенные в книгу, принадлежат другу автора и довольно хороши), который медленно умирал от сифилиса, и - благодаря безжалостности бюрократической машины - делал это в госбольницах. Да - мне нравятся такие "случаи из практики" - когда это тематические сборники, и ради них все писалось. Но - не когда это центральная часть романа Рубиной...
После случаев из практики наступил - переезд в Израиль. А вместе с ним - веселые и не очень истории приработков. Феерическая, конечно, история с Аарончиком и кастрюльками (кастрюльки - рулят!) или практика в богом забытом поселке... Ну и - колесо жизни совершило круг. Конец, конечно был очень трогательный - я даже пустила небольшую слезу - но того ощущения прикосновения к чему-то сакральному и выдающемуся - не возникло. Читала я уже историю про излишне находчивых солдат и собачку: автору она все еще кажется фееричной, мне - все еще не очень.
Что-то взяла скептический тон. Добавлю ложку меда к книге. За что я могу автору простить все - стиль и владение русским языком. Для всех эпитетов и выражений у меня не хватает памяти, заметок и цитат. ИРазмах швабры - как крылья у орлаИБлокада в центре души и памятиЗабыла сказать, что до Израиля действие книги происходит - в Петербурге. ИТуристов привозили - восхититься и отшатнутьсяСразу же понятно, что тут происходит) ИИзраиль не ожидал такой подлянки - что Союз треснет и протечетМат - не без этого. Но - он настолько на своих местах, что это называется: "Как говорится - так и пишется".
Не лучшая книга, чтобы начинать знакомство с автором. Нет в ней полюбившегося мне света, полета, легкости пера. Какая-то немножко библейская история (в конце даже есть ремарка: "Гуревич - как библейский праотец Авраам...") об одном человеке. Очень необычном или очень даже обычном - решать читателям. (Обложка больше отражает происходящее в книге, чем название).

Та божечки… Шо той жызни…Два с половиной моих напряженных дня, связанных с болезнью всех моих детей (бывает), были окрашены красками этой книги (Дина Рубина написала "проклятая пандемия"). Я читала её, находясь рядом с бредящим в жар сыном, потом, на утро, слушала, хлопоча по дому, читала на ночь и слушала снова, сидя в машине и направляяясь по делам.Книга совсем не о маньяке, порою грустная, вызывающая слёзы, а иногда резкие смешки, история жизни одного замечательного ленинградского рыжего мальчонки -- впечатлительного, живого умом и с трепетным сердцем, мыслящего фантазийными сотрудничающими образами, интеллигентного еврея.Я была окружена любовью его семьи, в которой не было идеальных, но была идиллия.Нас, русских, где только не "не любят". (Эта простая истина прописана и в книге). Чего только не насочиняют (некоторые вещи -- правда). И евреев тоже не любят. Чего только не говорят! Никогда не пойму юдофобов. А ведь какой хороший, отзывчивый доктор Шмуель Маркович! И в начало "лихих девяностых" и его унес из холодных краев ветер эмиграции. Как и тысячи, тысячи других... Правильно ли поступила его Катя, ведя мужа к этому переломному поступку от вполне реальных посягательств на жизнь любимого идиота, или нет -- прочтете сами. И не пожалеете, конечно.«Выйду утром в сад босиком, – сказал жене с мечтательной слезою в голосе, – сорву лимон с дерева…»
«С твоей изжогой только лимоны жрать на голодный желудок!» – отозвалась Катя."Я тоже так бываю резка со своим потомком Омара Хайама. А что нам, зачем этой чужой восточной томности и намеков, не вихляющих чистосердечных женщин не переделать, надев на их умные головы парик или хиджаб. Поначалу мой супруг таращил в гневе глаза и ужасался, потом привык и сейчас благодарен Богу, что рядом есть сильное плечо "декабристки".Я согрешу, если напишу только о детских воспоминаниях и о байках врачевателя. За каждым великим мужчиной есть женщина...
Ах, Катя-Катенька-Катюша. Не зря, думаю, имя такое дала писательница своей карамелеглазой героине. Имя -- надежда на выживание. Имя -- поддержка. Как Катюша в артилеррии. Ты стала надежным столбом, к которому привязал свой слабый хвостик воздушный шарик Шмуель Маркович, ты являешься корнем дерева семьи Гуревича, их оплот и железобетонный фундамент. И он прожил всю жизнь держа её сильную руку и не боявшись упасть в пропасть. Интеллигентный мальчик и шустрая девчушка. Еврей и русская с цыганской щепоткой в бабьей крови -- замечательная семья витающего в облаках романтика-психиатро-терапевта и верной, более приземленной материалистки-спасительницы.
Вот так и есть в жизни -- две противоположности всегда притягиваются, как плюс и минус в магнитном законе о полюсах.
Катя была скажем так, копией волевой свекрови, Гуревич был продолжением своего милейшего отца-подкаблучника (тут это явный плюс), члена Пушкинского общества, и отдельное спасибо Дине (простите за фамильярность, это я от симпатии) за то, что она оживила слова Александра Сергеевича. Всегда в тему. Вот уж памятник нерукотворный.Ну да, я не критик, на сию писанину вдохновляют эмоции от прочитанного, у писательницы есть некоторые милые повторения, и это её почерк. Я читала "Одинокого пишущего человека", про "свекольные пальцы и попу лесенкой"; её "Бабий ветер", где мелькнуло что-то вроде "воздушный шар, что вставал над пейзажем, подобно мужскому кхе-кхе" (обхохоталась тогда) и "обгрызенную, в швах, ягодицу негритянской жены". Смелая писательница, мне теперь нравится эта проза, напоминающая Севелу, говорящая нотами из под-пальцев Шолома Алейхема и его неунывающих неудачников. И нравится, что она увековечила себя в вагонетке-библиотеке, что в пустыне Израильской.Шутки в сторону.Эмигранты -- тема тяжелая, но такая родная.Спасибо, что в прочтении о мытарствах в полусумасшедшем обществе (сюжетно -- в психически нездоровом) где как проклятому, приходилось трудиться за булку Бородинского семье, и я почти не ощутила боли, что очень часто бывает при прочтении прочих книг. Цель создательницы достигнута. Столько судеб -- благодарных и неблагодарных, видел Семен Маркович по жизни. Несправедливости и бесчеловечности, угрюмых дней и тяжелых дней. Он видел души в законченном алкоголике и сбрендившей старухе. Проявлял доброту даже когда не нравилось (это высшая мера человечности -- побороть себя и проявить великодушие). Вот и не верь теперь в Высшие силы, что хранили медика, пока тот носился по заплесневелым закоулкам родного города или восточным бедуинским трущобам уже на родине далеких предков и собственных внуков.
И столько "Щастя", голопопого детского, и солидного возмужавшего я испытала вместе с героем. И он совсем не псих, даже если пытался им быть иногда. Даже не верится -- А как он не сошел с ума?Здесь бы мне рекомендовать больше людям семейным. С нашими, старомодными устоями. Или тем, чьим идеальным существованием мечтается быть в браке. Или тем, у кого были роскошь (которой не было у меня) -- как единое целое это отец и мать, или бабушка и дедушка. Или тем, кто скучает по былым временам...
Вы будете раздумывать о глобализации и технобуме, о детстве тогда и сейчас. Было голодно и не шикарно, но с очагом...Я совсем стыд потеряла, как прямой Гуревич. Поумнею ли? Наверное, в старости, когда порывы угаснут, как в конце книги. А пока скажу другим, возомнив себя прибалтийской Тосей из "щикарного Ростова" (чьи веселые рейтузы, как радужные пони, будут всплывать в волнах и тучах бурной жизни героя) :-- Это ж щасте! Берите, не отказывайте себе в удовольствии от теплой, душевной книги! Потолкует Вам за Гуревича! Та божечки… Шо той жызни…

Сначала лечит Бог, а потом врач, но кто не благодарит врача, не благодарит Бога. Труженик достоин награды. Ум и руки врача творят богоугодные дела.Преподобный Гавриил СамтаврийскийСветофоры, дайте визу,
Едет «скорая» на вызов.«Песня врача скорой помощи»
А. РозенбаумСветофоры, дайте "визу", на вызов едет студент (уже почти врач!) Семен Маркович Гуревич.
Стать врачом ему было предначертано судьбой: мама - гинеколог в женской консультации, папа - терапевт в психиатрической больнице. Оба врачи от Бога, маниакально преданные профессии. А папа мальчика не менее маниакально был предан великому А.С. Пушкину, что также не могло не повлиять на личность подрастающего Сени Гуревича.
Личность Сени от рождения была тонкой и впечатлительной, ранимой и нежной.
Может и не зря папа считал его психику «почти пограничной»?
Фраза «Ну ты, Гуревич, маньяк!» неотступно сопровождала Сеню по жизни.
Сеня остро реагировал на несправедливость и подлость, был сентиментальным и патологически честным, по его же собственному выражению, он влезал в любую лужу, чтобы вытащить оттуда избитого алкаша в трусах и галстуке.
Только маньяк может в новогоднюю ночь везти в приемный покой старушку с инсультом (у коллег уже «пробка в потолок» (с), вот-вот раздастся бой курантов).
Маньяком бедного борца за справедливость Семена Гуревича называли и в школе, и в институте, и в Ленинграде, и в Тель-Авиве.
Это слово слышал он и в ленинградском роддоме, и в израильском кибуце.
Даже собственная жена этим грешила (ревнив Сеня был маниакально!).
Ну разве нормальные люди бывают такими?Кроме «маньяка» Гуревича в романе есть еще два полноправных главных героя – Ленинград и медицина.
Именно поэтому мне безумно интересно было бы узнать мнение об этой книге Александра Яковлевича Розенбаума, по многим статьям биографии схожего с главным героем (ленинградец, еврей, врач).Приходите, покатаем,
Под сиреной полетаем
Белыми ночами ленинградскими…
…Что не лекарь — то еврей,
Штильбанс, Зусес и Палей,
Розенбаум, Шноль и Коган с Гофманом.Александр Яковлевич, а доктор Гуревич в составе образцовой, лихой Первой гвардейской подстанции случайно не числился?