Школа света

Ее неоднократно спрашивали: кем она себя ощущает: русским писателем? еврейским писателем, пишущим на русском языке? или израильским русскоязычным писателем? А она не может на этот вопрос внятно ответить, просто потому, что не знает ответа. Выросшая в советском Ташкенте, воспитанная на русской культуре, Дина Рубина уже много лет "кайфует" в Израилемне невероятно повезло: жанр, в котором протекает жизнь этой страны и этого народа, абсолютно совпадает с жанром, в котором я пишу. Я затрудняюсь его определить: трагикомедия? печальный гротеск? Драматический фарс? лирический памфлет?
Она прошла все стадии эмигрантской жизни: мучительное "надевание" чужого языка, постепенный поворот сознания от "умилительного припадания к корням и истории", через узнавание и понимание - к "горькой домашней любви к тому, что есть...", к желанию защитить и оправдать.
пронзило трагическое ощущение длящейся в тысячелетиях обреченности, потрясла извечность - не ситуации, не жизни, не судьбы...а экзистенциальной невозможности увильнуть от участи всего народа...
Народа, для которого проблема национальной самоидентификации через память, протянутую в поколениях, через историческую преемственность - не простые слова.
Она не рисует лубочные картинки на тему какой-то избранности страны и израильтян. Для туристов страна - при всех красотах и древнейшей истории - не самое привлекательное место на свете: жара, дороговизна отелей, бесконечные еврейские праздники, во время которых замирает все. Никакой особой душевностью израильтяне тоже не обладают. Примечательно другое - "градус национального темперамента", артистичность, умение мгновенно включиться в ситуацию. Тяжелый климат, нервная жизнь, постоянное напряжение в воздухе воспламеняют любую эмоцию до пожара.
что держит меня на плаву в моем небезупречном, небезболезненном и небезоблачном здешнем существовании. И думаю – его откровенная, брутальная, убийственная карнавальность. Перемена лиц, образов и масок; вывернутый наизнанку смысл существования; ситуации-перевертыши, их откровенная театральность и откровенный фарсовый идиотизм. Маски грубо размалеваны, служанка переодета госпожой, госпожа – куртизанкой и все играют чьи-то роли. Играют грубо, упрощенно, условно, ибо ничего не поделаешь – площадной театр.

Чтобы быть хорошим писателем, надо быть всегда маргиналом. Надо не принадлежать к той культуре, которую ты препарируешь и описываешь, чтобы видеть как ее достоинства, так и ее недостатки. Как говорится, большое видится издалека. Дина Рубина переехала в Израиль на ПМЖ, и оказалась в весьма специфической среде с ее особыми нравами и устоями. Новизна впечатлений, неизвестность и плохое знание языка и обычаев делают каждый день необычайно насыщенным, а каждое рядовое событие, благодаря его творческому осмыслению и свежему, не замыленному взгляду, становится удивительным приключением.Вся книга - это короткие наброски, зарисовки, анекдоты, описывающие повседневную жизнь, такую обыденную для них, и такую неожиданную для нас. Посмотреть русским глазом на суровую израильскую действительность - это дорогого стоит. Можно весело посмеяться над трактовкой вполне серьезного слова "схуёт" впервые столкнувшимися с ним репатриантами. Или над занятными, по-южному эмоциональными, но умилительными сценками, которые порой можно видеть в автобусе, или на улицах. Все это очень мило и очаровательно,и даже самому хочется поглядеть на все это, хоть разок прикоснуться к этому дикому национально-культурному вихрю, но если подумать...Вот, скажем, угарная совершенно история, как дочь автора взяли служить в армию. И каждую неделю она названивает матери: еду на побывку, поджарь картошки голодному защитнику отечества. В первый раз мать спросила: вас что там, не кормят, что аж картошки жаждешь? А дочь в ответ: мама, ты чего, нас кормят, как индюшек перед днем Благодарения, а главное - шведский стол, высший сорт. С одной стороны думаешь: как же это здорово, что вот так заботятся о защитниках отечества, все лучшее им, и уважение среди народа и любовь к ним просто безумные. А с другой стороны, думаешь: а как их не кормить, когда постоянная боевая готовность, как в средневековом городе-крепости. Становится одновременно и завидно, и нет. Но все равно, все это тонет в том совершенно самобытном и обаятельном пире духа, описываемом Рубиной, который едва ли мог появиться где-нибудь еще, потому как мало где можно найти такое дикое смешение национальностей, верований, культурных традиций, устоев и такую плодородную историческую почву. Смешно порой читать до колик. Моя любимая история о том, как Рубина заставляла дочь ходить в вечернюю русскую школу и читать сказки Толстого, чтобы та русский язык не забывала, а потом ей пересказывать. Помните сказку про "Сливовую косточку"? А вот что, по словам дочери, она прочитала:
В общем,там подняли хай из-за фруктов...Представляешь, считали, кто сколько съел!И папа сказал детям:"Дети мои!Или вы съели эту сливу? Или вы хотите через это хорошо получить? Не говоря уже об совсем умереть?..

Собственно, по этой краткой цитате можно судить практически обо всей книге.Хорошее настроение после прочтения гарантировано.

Я страной был очарован, поражен и увлечен,
Как цветет и пахнет древняя культура.
Ах, какие суламифи с автоматом за плечом!
Я ходил с открытым ртом, как полудурок

Тимур Шаов(с)Книги Дины Рубиной – причина того, что я не хочу ехать в Израиль, хотя турфирмы много чего заманчивого предлагают. Боюсь. Боюсь, что при непосредственном контакте исчезнет то очарование страны, которое покоряет меня в ее книгах. Ведь так не бывает, и реальность грубым сапогом пройдет по той кружевной, яркой, искрящейся, остроумной, своеобразной, мудрой стране, которая встает на страницах ее книг, и действительность окажется не такой, как описанная ей сказка о благословенном крае. Вот не хочу, и можете считать меня страусом, зарывающим голову в песок. Так в свое время произошло с Одессой. Оказалась, что книжная Одесса Бабеля и Олеши, Катаева и Багрицкого отличается от реальной Одессы как картина Левитана «Золотая осень» от осеннего серого леса. Никто не шутит тонко и хлестко, никто не кричит вдогонку «Мадам, вы забыли купить у меня эту потрясающую хреновинку». В киоске у вокзала деловито всучили карту Одессы одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года издания со словами – «Гуляйте на здоровье!» Ага, там ни Маразлиевской, ни Французского бульвара, зато есть улица Карла Маркса и есть Карла Либкнехта, и что с ними делать?

Рубина очень вкусно, очень по-доброму пишет о своей стране. Вкуснее, чем про родной Ташкент. И люди вокруг замечательные, горластые, крикливые, живые. Умные, ироничные, наивные, саркастичные, добрые, гостеприимные, люди не лезут за словом в карман, дети раскованны, женщины неподражаемы и любовь бурлит и выплескивается. Ну и что, она так видит и мы вслед за ней
Мне бы не хотелось рисовать здесь лубочные картинки на тему какой-то сверхдушевности израильтян. Ее нет, этой сверхдушевности. Израильтяне, по моим наблюдениям, люди скорее брутального склада. Я говорю лишь о градусе национального темперамента, об артистичности и умении мгновенно включиться в ситуацию. Это касается как случаев, условно говоря, положительного общения, так и случаев общения отрицательного. Справедливости ради добавлю только, что в тех случаях отрицательного общения, которые мне доводилось здесь наблюдать, обе стороны никогда не доходили до критической черты остервенения, за которой следует уже рукоприкладство.
По сути это конечно сборник анекдотов. Уж что-что, а замечать смешное автор умеет. Но эти анекдоты незаметно вплетаются в жизнь. Да, описание службы дочери в израильской армии выглядит как издевка над привычным нам суровым укладом воинской службы, да, их кормят йогуртом и рыба есть «то тунец, то форель, то карп, то копченая, то соленая» и «каждый день пять видов закусок с баклажанами». Но подумайте, это же девочки, обыкновенные девчонки, у которых еще мягкие игрушки на рюкзачках висят, а в руках автомат… За идиллической картиной мира встает жесткая правда страны. И вспоминается совсем не смешная фраза из другого романа автора –
…За эти несколько дней как-то решительно и сразу повзрослела дочь. Вчера, рассматривая разворот газеты с фотографиями жертв — и все, как на подбор, белозубые, бровастые, кадыкастые ребята, — проговорила сухо, почти бесстрастно: «Погибают мои женихи…».
Проблема потери национального самоощущения тоже есть. Видеть как на твоих глазах собственная дочь лихо трактует хрестоматийный (хотя по совести довольно гадостный) рассказ Толстого "Косточка" и ощущать свою беспомощность – она уже вне твоей зоны влияния - каково это? А мы смеемся, потому что действительно смешно. Так и перемежается плач и смех…