Бабий ветер

Здесь практически не осталось коренных американцев, которые много лет жили себе и жили в окрестных домах за мизерные деньги. Они просто тихо вымерли. Их сменили русские евреи, а тех сегодня тихо вытесняют узбеки. Лифты во всех домах относительно новые, лет по двадцать. Но выглядят устало и пахнут русской едой: щами, гречневой кашей, мясом и жареной картошкой.

Главное, отсюда три остановки автобусом до Кони-Айленд-авеню, где, собственно, и обретается…

…А ведь неплохо описать ее, нашу знаменитую Кони-Айленд-авеню, которую не особо знакомые с английским советские эмигранты, безбожно коверкая, называли «Сони-Исланд-авеню», на свой лад прочитывая английское название.

Она описана в сотне разных романов, и русских, и нерусских, так что будь с ней поаккуратней, не киксани. Эта длинная, широкая и, в общем-то, унылая кишка совсем не походит на манхэттенские авеню с небоскребами. Однажды я наблюдала тут ссору пожилой русской пары. Стояли на углу, у обоих в лицах какое-то остервенелое отчаяние. Чуть не до драки у них дошло. И мужик вдруг плюнул, перебежал на противоположный тротуар и быстро пошел прочь, а жена вслед ему: «Ничего, ничего! Не улица Горького, я тебе и туда скажу!» Я подумала, что она безнадежно права: улица Горького, ныне Тверская, по сравнению с этой колбасой – просто невероятной стати и красоты проспект.

По вывескам заведений, здесь расположенных, можно писать историю советской эмиграции в США. Именно на Кони-Айленд-авеню сосредоточены до сих пор «русские» бизнесы: рестораны, магазины, ателье и салоны, синагоги, школы, кар-сервисы, гаражи, брачные агентства и похоронные дома. Всю географию СССР в прямом и переносном смысле ты помянешь именно на Кони-Айленд-авеню: «Распутин» и «Чинар», «Чайка» и «Саяны», «Беловежская пуща», «Каспий» и «Арарат». Все это кипит каждое по-своему, колготится, кричит на русском, а теперь уже немного и на иврите, фарси, армянском, турецком – кварталы вдоль бесконечного этого караванного пути облюбовали не только русские. Есть и свои китайские кварталы, и хасидские, и узбекские… Авеню очень длинная, понимаешь, ее хватало и хватает на всех. Упирается она в Брайтон-Бич, так что все рядом и все удобно.

Кстати, там же расположен – между русской химчисткой и ливанской шварменной – наш массажный салон, место моей работы…

* * *

…Ага, прикатили.

Ты спрашивала, как начинается мой рабочий день.

Я прихожу первой (у меня свой ключ, я лицо доверенное), открываю дверь, отключаю сигнализацию, выношу на улицу большой металлический щит с нашей рекламой для прохожих, привязываю его на всякий случай, чтобы ветром не унесло. Затем включаю радио, уже настроенное на волну «Фил гуд мьюзик»: легкая музыка 70–80-х, очень помогает утро пережить. (Эти сладкие Синатра, Дин Мартин, Дин Рид, опять же, – помнишь? «Элизабет, Элизабет!») Ну-с, облачаюсь в халат и минут пятнадцать привычно вожусь под какую-нибудь песню в своем кабинете, маниакально протирая антибактериальными салфетками ручку, карандаш, калькулятор – все, к чему мои руки прикоснутся за день. Не осуждай меня за это. За годы работы с людьми, с их телами и лицами, с их страстями и интригами, подавленными мыслями и тайными желаниями, написанными у них на лбах, я стала брезгливой, как персонаж психбольницы по кличке Бактерия…

И знаешь, что я тебе скажу? Все они переносчики бактерий, самых разных. Только там, в вышине, отряхнувшись от всех своих фобий, можно лететь с широко открытыми глазами, глотая разреженный воздух широко открытым ртом…

…И только обеззаразив и обезопасив вокруг себя пространство земное, снимаю все мессэджи с телефона, перезваниваю клиентам, назначаю очереди. Между делом принимаю звонки, продаю продукцию, если кто из покупателей зашел. А еще возжигаю идиотские свечки и разные специальные благовония, запах которых не выношу, – я с юности промыта таким небесным озоном, что вся эта благоуханная чушь только раздражает обоняние. Но все же салон-то наш индийский (моя начальница Наргис родом из Индии), так что специфика, стиль, «восточный колорит» и тому подобная дребедень якобы должны отличать нас от прочих местных заведений. (Нашей corporation принадлежат двадцать пять салонов, разбросанных по Америке и Канаде. Они носят разные имена, но подчиняются головному офису в Торонто. Далековато, но очень кстати: если задрыге-клиенту приходит в голову жаловаться, он должен писать или звонить далекому начальству.)

В рекламках нашего салона, которые мы раздаем всем желающим и нежелающим, есть обтекаемая фраза насчет тибетских технологий продления молодости. Это – мой личный вклад в процветающий бизнес… тряхнула журналистской стариной. Но, по крайней мере, мой слух и слух наших клиентов не мучают индийские песни – в этом мне удалось Наргис убедить…

А ведь все мое детство в Киеве прошло под мелодии индийских песен! Мы жили напротив клуба Молкомбината номер два. Летними вечерами из раскрытых окон зала пенились-текли витиеватые мелодии, неслись страстные диалоги… Это сейчас понятно, что фильмы дублировали наши актеры, а тогда мы с Лидкой, вечной подружкой, просто влюблялись в голоса Лолиты Торрес, Одри Хепберн, Элизабет Тейлор (про мужиков писать не стану – расплачусь). Так вот, чуть не каждую неделю по просьбам трудящихся у нас крутили «Бродягу», и то самое «бродяга-я-а-а-а», что мурлыкала вся страна, и еще парочка подобных, слащаво мяукающих мелодий, отравили мне все индийское на всю жизнь. (Помнишь известный анекдот про индийский порнофильм, где по сюжету происходит все, как и в других подобных лентах, только с песнями и танцами?)

Впрочем, это не касалось индийских имен, которым мое детское воображение придавало полусказочное, полуджунглевое обаяние. Ибо в нашем зоопарке, куда мой помешанный на зверье папа водил меня каждое воскресенье, жили два слоненка, подаренные Джавахарлалом Неру. Звали их Рави и Шаши, вот только не помню, кто из них был девочкой. Кажется, Шаши.

Начальница моя Наргис – пожилая красивая женщина с индийским сафьяновым лицом, с тяжелым подбородком и оливковыми глазами в коричневатых белках; с вечно высоким давлением, но всегда со свежим маникюром на изумительного изящества суховатых пальцах. Она заявляется после двенадцати. Если нет клиента, мы варим кофе, перекусываем и болтаем – ни о чем: бизнес, сплетни, новости ее огромного индийского семейства… Есть еще ее племянница Васанта, о ней чуть позже. (Кстати, индийские семьи здесь, в наших краях, довольно редки, у моей Наргис есть трогательная история о том, как она перебралась сюда из Чикаго, но об этом не сейчас, я помню: ты просила конкретно о рабочем месте.)

Где-то в это время уже начинает идти клиент. Я стараюсь слишком рано людей не буковать, если только нет срочной необходимости. У меня личный кабинет, где я произвожу разного рода процедуры или – запомни и используй это слово – сервисы: массаж, брови, депиляция…

…ах да, в последнем письме ты просила подробно описать обстановку и инструменты. Приступим.

Центр мироздания любого салона – стол массажный. Он складной, собирается в специальный футляр и легко перевозится – многие массажисты подрабатывают на дому у клиента. Кроме стола есть комод или полки с полотенцами и халатами, тумбочка, заставленная пузырьками и тюбиками с массажным маслом, кремом, пилингом; есть, скорее всего, морские камни – их нагреваешь в микровейке и выкладываешь на чьей-нибудь покорной спине, наваливая немалый груз. Многим это нравится – может, в прошлой жизни они были римскими рабами или китайскими кули? Наконец, есть горячие полотенца, чтобы клиент, не дай бог, не простудил задницу.

Косметический кабинет более разнообразен. Там есть куча всякой всячины: кровать с подогревом, на которой при помощи пульта можно творить с тушкой клиента чудеса кулинарии – поднимать и опускать голову и ноги, вертеть клиента на вертеле… Само собой, есть и раковина с водой, и подогреватель полотенец, ну и святая святых – полка с Ее Величеством Продукцией: кремы, клинзеры, тоники, серум, пилинги, ваточки, марлечки, иголочки, ножнички, спонжики и еще пятнадцать разновидностей хрена моржового в очаровательной упаковке.

Продукция стоит отдельно призывными рядами, на видном месте, выпятив наклейки, как гвардейцы – ордена; ее надо впендюривать размякшему после сеанса клиенту, и чем больше, чем дороже и бессмысленней, тем лучше.

В зависимости от уровня салона, в косметическом кабинете может быть различная современная техника: лазер, микродермоабразивная (мой вольный перевод) машина и обязательный стимер (пар), не говоря уж о лампе с увеличительным стеклом. Самый страшный и привязчивый сон в моей жизни – бескрайняя равнина щеки, унылая прерия из расширенных сальных пор пожилой дряблой кожи…

Ты спрашивала о самой эффективной процедуре для фейса? Гильотина. Но это – последняя процедура. А до нее надо смыть весь мейкап, то есть обобрать с лица губки, щечки, реснички, смыть их очищающим молочком – клинзером. Помыть лицо и выложить на него горячее полотенце, как преддверие блаженства. Горячее влажное полотенце – это экспозиция в спектакле: без нее ни черта не разберешь и не прочувствуешь в действии пьесы. После чего следует пилинг – отдраивание физиономии любыми средствами, лучшее из которых – миндальный или абрикосовый «песочек». Это похоже на то, как в селах на берегу реки бабы чистят песком кастрюли и котелки, очень действенно. Смываем песочек и – массаж под дулом паровой машины. Клиент это любит, я тоже: похлопываю, поглаживаю, пощипываю, нежу и лелею: клиент в раю. На этом этапе он уже твой с потрохами. Он предан твоим рукам до последней жилочки, готов жениться или оставить наследство. Затем выключаю паровую машину и выволакиваю грешника из рая: начинаю чистку лица. Какое-то время он или она укоризненно постанывает под моими беспощадными руками, но в конце экзекуции получает поощрение: вновь горячее полотенце на физиономию и главное, маску. Это апогей процедуры – нирвана, растворение во облацех… Но – хорошего понемножку, и я снимаю маску, вбиваю-втираю финальный крем; и вновь похлопываю, поглаживаю, нежу и лелею… Поднимаю размякшего клиента и на спину – горячее полотенце. Почему – на спину? Да разогреть его перед оплатой, растопить его жестокосердое нутро. Это – занавес. А теперь выходим на поклоны, принимаем аплодисменты и очень приветствуем типы.

Что еще? Да: на отдельном столике или тумбочке у меня стоит вакс для удаления волос. Я понимаю: в твоем воображении сразу возникает черная и вонючая сапожная вакса времен нашего детства и какой-нибудь айсор Федька, двумя щетками наяривавший джаз над остроносой туфлей местного стиляги…

Нет, здешнему ваксу (клейкой массе, похожей на желтую смолу) можно пропеть осанну, сложить о нем поэму – только неохота, так что я кратко: есть разного вида вакс для разных типов кожи. Он продается в металлических круглых контейнерах и подогревается в специальных подогревателях. Температура регулируется, бывают одиночные и парные подогреватели (у меня парный). На этом заветном столике присутствуют также масло, пудра, тканая лента, ножницы, пинцет, перекись водорода, крем и деревянные палочки. Хорошо, если столик на колесах и можно придвинуть его поближе к месту священнодействия: вакс может капнуть на пол или, не дай бог, на одежду клиента. С ваксом вообще непросто: работа тонкая, можно сказать, творческая, вдохновенная… чуть ли не вышивание крестиком. Неумеха может обжечь клиента или дернуть так, что потом две недели на коже будут тлеть синяки, а это чревато, не к ночи будь помянуты, судебными исками. В некоторых салонах для процедуры отведена особая комната, что правильно: негоже в раю косметического кабинета грязь разводить…

Но сама-то я люблю, чтобы все у меня было под рукой.

Если кто-то натаскан на вакс, то есть умеет быстро и безболезненно удалять волосы – это, как говорила теть-Таня, «хороший кусок хлеба с маслом». Тут важна молниеносность рывка, правильное натяжение кожи и угол, под каким ты делаешь этот рывок.

Лично я – виртуоз удаления волос с разных частей нашего бренного тела.

Да-с, так и знай, ко мне клиент за месяц записывается. Ко мне дозваниваются через знакомых, ко мне организуют протекцию, в мои руки плывут усы и брови, волосатые груди и мохнатые ноги. И горит надо всем негасимым жаром «звезда любви приветная», мохнатая мать наша… прости и поищи какой-нибудь эвфемизм: в конце концов, у каждого своя рифма на слово «звезда». Только одно скажу: столько лобков, сколько видела я за последние лет пять, не видал ни один матерый порнофотограф, ни записной сексуальный маньяк, ни гинеколог, ни уролог, ни мойщик трупов в городском морге.

Кстати… В одном из твоих писем проскользнуло что-то вроде: кому, мол, интересны наши увядшие прелести… Не скажи! Они еще интересны, в первую очередь – нам. И ухаживать за ними следует не менее усердно и трепетно, чем за бывалыми нашими физиономиями, дабы достичь, как говорит хозяйка моя Наргис, «гармонии тела и духа». Ты сидишь за своим письменным столом, создаешь духовные ценности и ничего не ведаешь о ценностях иных. А я вижу каждый день женщин, перешагнувших рубеж сексуальной активности. Они не сдаются! Да, наша любимая грядка, как и голова, становится седой и лысой. Но лучше сохраняет память. И фантазии. Не сбрасывай со счетов наш самый дорогой орган! Я даже подумываю организовать анонимное общество «Старость и Звезда». Записывайся. Будешь второй.

И жаль, если шокирую тебя своим честно заработанным цинизмом. Когда мой папа пересыпал разговор словцом-другим из своей фронтовой молодости, он добавлял: «Пардон, из песни словечка не выкинешь».

Так о ваксе. Недавно я в отпуске была, и одна моя постоянная клиентка вынуждена была обратиться к другому косметологу. Та случайно капнула ей на свитер ваксом – так, чепуха, тут же специальным средством и оттерла; тысяча извинений, бесплатная, разумеется, химчистка, бесплатный сеанс и скидка на следующие сервисы.

Но дракон остался неумолим: клиентка строчила жалобы в дирекцию нашей corporation, рассказывала о своей беде каждому встречному, а когда я вернулась, бросилась мне на грудь, будто я только что выловила ее ребенка из бушующего океана. И она отнюдь не исключение. Здесь клиент не просто всегда прав, за него идет борьба: клиента обольщают, ублажают, лелеют, выслушивают его идиотские рассуждения о политике, морали и кинематографе; ему поддакивают, помнят про молочные зубы его детей и внучат, интересуются простатой старых мудаков-мужей; навстречу клиенту – всегда! – обращена улыбка… Короче, мы, удалые работники пара и вакса, куда бо?льшие актеры, нежели все звезды Голливуда вместе взятые…

* * *

…Ха! Перечитала последнее свое письмо и вдруг вспомнила кое-что про вакс. Просто обязана отвлечься и рассказать. Ты не пожалеешь: очаровательный эпизод в библейских декорациях Средиземноморья. Авось пригодится.

О, Израиль! Вечный отпустинародмой, Святая земля, исток и корень, вольный мах чаячьих крыл, крики счастливых детей и разнузданные вопли хитрожопых торговцев… Обетованный клочок нашей мечты о человеческом достоинстве, заповеданная гордость сотен гонимых поколений… О, Израиль, Израиль! – вот где на клиента срали победоносно, причем в любой сфере обслуживания.

Это был мой первый приезд, знаешь, тот самый зов крови, поиск корней, припарка на душу; мы с вечной моей межконтинентальной подругой Лидкой остановились в отеле в Нетании. Шикарный отель, шикарная набережная, шикарное море, одуряющий зной.

Ну, и Лидка, любительница классической музыки, в первый же день купила в кассе на набережной билеты на концерт израильского филармонического оркестра: симфония Брамса и концерт Шостаковича, и какое-то там знаменитое сопрано с баритоном в одном флаконе… Все – под управлением самого Зубина Меты. Словом, ликующий аккорд на фоне средиземного заката.

Мы сходили на пляж, пообедали, прогулялись вдоль ларьков и киосков. Все очень мило, вокруг – подсознательно знакомые физиономии, расхаживать можно в чем мать родила, плюс абсолютно домашнее ощущение, будто все встречные женщины – это теть-Таня. До концерта еще оставалось навалом времени, и густобровая моя Лидка, наш «Бровеносец», вдруг решила наведаться в косметический салон, который приметила в лобби нашего отеля.

– Отваксаю брови, пожалуй, – сказала она.

– А я посмотрю, как здесь это делают, – подхватила я.

Салон у них был маленький: закуток с дарами Мертвого моря на стеклянных полках (цены убойные, победно-патриотические), а за стойкой – полуголая приемщица, кассир и продавец вышеупомянутого товара в одном лице. Дива из наших: громко говорила по телефону по-русски (небогатое меню из пяти восклицаний, густо пересыпанное словечком «бесэдэр»). Краем глаза она послеживала за мной, дабы я чего не сперла из их даров. В глубине за ее спиной в тусклом свете виднелся коридорчик, куда выходили три двери: массажный кабинет, косметический кабинет и офис.

Лидка зашла в косметический кабинет ваксать брови, я осталась ждать ее в холле. Сидела в пластиковом кресле, листая какой-то местный русский журнальчик: то ли «Анна», то ли «Лиза», то ли «Таня». Нет, Таню я бы запомнила. Прошло минут пять… и вдруг в блаженной нирване грянул леденящий Лидкин визг.

Мы с приемщицей, отталкивая друг друга, ринулись в кабинет, распахнули дверь и тоже заорали: на кушетке лежала моя Лидка, лицо ее, голова и даже подушка были покрыты красно-коричневой жидкостью… Оказалось, девочка-косметолог решила поднести вакс поближе к лицу, вынула контейнер из обогревателя… ну, и не удержала. Весь вакс – к счастью, не очень горячий – вылился на голову несчастной моей подруги… Но все это выяснилось чуть позже, а пока у девочки-косметолога отнялись язык, руки и мозги, и она, не сводя растерянных глаз с вопящей Лиды, все твердила одно и то же: «Так вы не дадите мне чаевых!»

Лидка вопила и не могла остановиться; визжала, как резаная свинья, а ведь это человек ангельского терпения и героического стоицизма – да ты ее знаешь! Волосы у нее слиплись, и, как я прикинула, отмывать их предстояло недели полторы. Ни о каком концерте, разумеется, речи уже не шло.

Пока пострадавшую оттирали и отпаривали, я пошла к директору этой халабуды – жаловаться и требовать компенсации. В Америке, понимаешь ли, это непререкаемый закон, и мне интересно было, как он работает в здешних райских кущах. Директор салона, она же его владелица, тоже оказалась из наших. Смотрела на меня спокойно-изучающе, с курортной такой ленцой. Да, она слышала этот непотребный визг клиентки – удивительно, как люди не умеют себя вести! Поднять задницу со своего кресла – нет, не сочла нужным. Я ей про Америку, про их безрукого косметолога, про то, что в Америке, если б такое произошло, мастера судили бы, лишили лайсенса, а клиент до конца своих дней обслуживался бесплатно. Потому что в Америке…

Она продолжала невозмутимо созерцать мою пылкую жестикуляцию. Потом тихо так говорит:

– Задолбали вы меня своей Америкой. Ладно, так не дадите чаевых.

Я захохотала… и напрасно: за сервис пришлось заплатить, нас бы просто не выпустили. И извинений никаких, и никакой долбаной компенсации, еле ноги унесли. Правда, Лидке выдали шапочку для душа, чтоб волосы прикрыла.

И затем в номере еще часа два мы ее оттирали, намыливали и опять смывали, и это библейское чудо пророка Моисея, что она не облысела! Я взглянула на нее после процедуры: мать честная! Одну бровь успели сделать в ниточку, а вторая так и осталась лохматой, как у актера Этуша в роли Карабаса.