Всего понемногу

– Да, да, поешь сейчас и спать, – занося в комнату поднос подтвердила мои слова Степановна, – она поставила его на стол, разложила салфетки, вилки, хлебницу поставила, – сейчас по тарелкам разложу картошку принесу.

Когда Степановна принесла дымящиеся тарелки. Мы накинулись, как будто неделю на диете сидели.

Картошку я немного пересолила, что привело к высказываниям про мою влюбленность, посмеялись. После еды, уже все вместе перетаскали посуду на кухню. Там же сели со Степановной перекурили, Катюшка с нами поторчала в проеме кухонной двери. Уж больно маловата кухонька у Степановны.

Вернувшись в комнату, расставив сервиз из кофейных чашек напились кофе с мороженым. Потом я вызвонила мужа, и попросила забрать меня от Степановны. И через полчаса я попрощавшись оставила их одних.

Всю дорогу до дома я ехала молча, прикидывая стоит или не стоит впутывать мужа. Можно конечно просто про поездку порасспросить и все. А можно все честно выложить и послушать, что он предложит. Только рассказывать придется долго, да и объясняться. Уже подъезжая к дому решила на судьбу положиться: как пойдет разговор, так и будет.

Катюша.

Когда Лина уехала мы со Степановной сели смотреть телек. Она включила видимо свой любимый сериал: из тех, в которых умные эксперты путем научных знаний и специальной супер-пупер техники расследуют всякие страсти. Одновременно с просмотром она быстро-быстро вязала крючком. Крючок мелькал так проворно, что засмотревшись на него я задремала прямо в кресле.

Сон.

Мама улыбаясь смотрела на меня. Ее карие глаза светились теплотой. Я протягивала к ней руки. Она чуть отстранившись, еле слышно шептала:

– Девочка, моя ты девочка, какая ты уже большая стала. Будь послушной, выполняй все, что только Ольга скажет. Я так надеюсь, что у вас все получится.

– Катю-ю-ю-ю-ша, Катюша, – расталкивая меня шептала Степановна.

Я чувствовала, что улыбаюсь и щеки мои горели и их пощипывало от влаги.

– Тебе, что-то хорошее снилось, но ты так плакала, – пояснила Степановна, – иди деточка, спать. Как все говорят: «Утро вечера мудренее».

И направила меня в комнату ее сына. Диван был расстелен, подушка и одеяло приветливо ждали меня. Я вздохнула, стянула шорты и в одной футболке залезла под одеяло. Накрылась и, выключилась моментально.

Снилась мне мешанина разных событий: я постоянно от кого-то убегала, моя мертвая соседка встала с носилок и пыталась ухватит меня за мой амулет, стараясь сорвать его с меня. Ольга Степановна улыбаясь, быстро орудуя крючком вязала, что-то ужасно огромное.

***

После инцидента в лесу они смотрели на меня с еще большим страхом. Ужасом. Похоже скоро мне придется искать себе других. Жаль. Я к этим то еле привык. Хоть они и были мне очень полезны, исполнительны и преданы я испытывал постоянное раздражение. Вообще меня злили все, кто слабее меня. То есть вообще все. За такой большой срок я еще не встречал никого, кто б меня не злил.

Самые мои первые слуги (в те времена их так и называли) были преданы и исполнительны от рождения. И даже этим меня и раздражали. В те времена я был не сдержан, молод, силен и яростен. Поэтому они менялись гораздо чаще. Не выдерживая моей не смиряемой злости.

Постепенно с годами, я стал осознавать, что ярость если контролировать, то и разрушений меньше, и слуги дольше живут, и силы расходуются медленней.

В первые пришедшая эта мысль конечно же вызвала бурю ярости. Ох тогда я разнес. До сих пор улыбаюсь вспоминая. Черные обугленные домишки. Ласкающий слух плач умирающих. Поднимающийся в небо сизый дым кострищ. Огромная воронка посреди площади. И пустота. Пустота в груди. В голове. Во всем теле. На восстановление сил пришлось потратиться, но оно стоило того.

Но, увы, научиться сдерживать себя пришлось. Как я не сопротивлялся, но осознание правоты моего первого учителя ко мне пришло. Он бедняга за свои слова тут же поплатился. «Сдерживать видите ли себя надо молодой человек». Так противно и скрипит его голос в моей памяти. Однако с возрастом и опытом контролировать себя научился.

Все эти техники дыхания, внутренние установки привели к умению сохранять силы. Результат конечно ожидаемый: не растрачиваешь сразу, а копишь – на долго хватает. Долго я к этому шел. Но пришел же. Сам.

Однако работать и работать еще над собой Вчерашняя вспышка принесла удовольствие, но доставила много неудобств. Еще и борьба с ведьмой, а она зараза долго сопротивлялась, сил на ее неожиданно много ушло. Сейчас бы пригодились они искать пропажу. А приходится бездарно валяться, восстанавливась. Мои конечно колесят по городу в поисках. И ловца я им дал. Вещица очень полезная, когда маг не прячется. Удобная повесил на шею, и она при приближении к обладателям силы дрожит, знак подает. Но реагирует она только при сильном приближении. За день они найдут кучу разной шушеры, а пропажу вряд ли. Сейчас бы мне на поиски, уж я бы просканировал место где они ее потеряли.

И разом запас не пополнишь. Тоже на собственном опыте узнал. Вырубит на неделю. По глупости, по молодости пару раз пытался разом силы восполнить. Без сознания неделю провалялся. Хорошо в то время затворником был, в таком состоянии нашли бы убили. Теперь строго дозирую прием потока сил. Хотя в данной ситуации подмывает хлебнуть побольше. Еще день, нужен еще один день. А за этот день можно очень много потерять.

Катюша.

Проснулась я встревоженная. В сердце смешалось куча разных противоречивых чувств: страх и уверенность в хорошем исходе, радость и грусть, предвкушение приключений и желание спрятаться и никому не показываться.

Так лежала я пытаясь понять – проснулась ли Ольга Степановна или нет. Идти узнавать это не хотелось. Вдруг разбужу.

С кухни послышались звуки: вот включили кран и зашумела вода, громыхая по металлической поверхности (наливают воду в чайник), чиркнули электрической зажигалкой (зажгли газ на плите), раздался скрип (похоже приоткрыли окно), раздался четкий запах сигарет и странный звук … как будто человек с хриплым горлом, кашляя пытается, что-то сказать. Ольга Степановна поперхнулась?

Я вскочила, схватила валяющиеся шорты и пытаясь натянуть их на бегу ринулась на кухню. Вбегая я увидела мелькнувшую за окном тень и стоящую у окна Ольгу Степановну выпускающую спокойно дым в окно.

– Что-то случилось? – удивленно глядя на меня она спросила вполне нормальным своим голосом.

– Мне показалось, что вы поперхнулись и у вас что-то с горлом, не можете сказать, сипите, хрипите и кашляете. Я испугалась.

– Нет, солнышко, все в порядке, со мной все хорошо. Иди умывайся, я там новую зубную щетку положила на зеркало. Сейчас чайник вскипит завтракать будем.

Умывшись, мы сели на тесной кухоньке завтракать – горячий свежий чай и бутерброды с маслом, сыром и колбасой. Я так давно не завтракала, обычно мой завтрак это либо пустой растворимый кофе, либо просто без завтрака бежала на электричку, успев прихватить на привокзальной площади булочку и пакетик сока на обед.

Мы уже позавтракали когда у Степановны зазвонил телефон. Они с Александром договорились встретиться, и она засобиралась. В кладовой она нашла большую клетчатую сумку (мечта челночников моего детства), в свою сумочку она сложила пару пузырьков с какими-то порошочками, с кухни прихватила пачку соли, но удивительно не с подоконника, а достала из духовки, спички из шкафчика, упаковку бумажных платочков.

Отвела меня в комнату, усадила на диван и показала маленькую вязанную куколку.

– Это обережка, всегда ее носи с собой и на ночь клади рядом. И если что-то случится (тут она трижды сплюнула через плечо) я увижу и смогу тебе помочь.

Я аккуратно взяла в руки куколку, она легко помещалась в ладошке, такая миленькая, нежно-розовая головка, волосы из оранжевых ниток, глазки бусинки, розовые же ручки и ножки, и платьице – маленькое, ажурное нежно-зеленое.

И я с ней в руках пошла провожать Ольгу Степановну.

– Ой, какая хорошенькая. – вырвалось у меня, – это ее вы вчера вязали?

Ольга Степановна кивнула, сложила себе в сумочку тщательно сложенную большую сумку-баул, нежно поцеловав меня в щеку надела туфли:

– Ради любопытства и, чтоб убить время, в большом шкафу в гостиной, в секретере – поройся. Думаю, немного интересного ты там найдешь. Возникнут вопросы, приеду – отвечу.

Сказала она и попрощавшись вышла.

Я еще немного с глупой улыбкой полюбовалась на куколку. Она милыми глазками – бусинками смотрела на меня.

– Назову тебя – Светиком,– решила я, подмигнула куклешке, сунув ее в карман шорт и пошла смотреть, что же там интересного в шкафу в секретере.

Зайдя в гостиную я снова увидела мелькнувшую тень на балконе. Осторожно вышла на его. Осмотрелась. Ничего не обнаружив вернулась к шкафу.

Секретером оказалась самая большая часть с откидывающейся вниз дверцей. С зеркальной задней стенкой. Сходила на кухню, прихватив табуретку вернулась. Встав на колени на табуретке (для большего удобства и чтоб достать все) планомерно начала осматривать. Сначала мне приглянулась большая резная шкатулка, почти ларец. Открыв его я обнаружила там много безделушек (кольца, браслеты, кулоны). Некоторые были явно старинные, черненые, по виду серебряные. Некоторые были, на мой вкус, слишком пафосные – куча блестящего, вычурного, золотого. Я взяла в руки небольшой медальон, старенький, потертый. Как вдруг, почувствовала во рту привкус крови, носом вдохнула запах свежей, сладковатой, парной, сырой печенки. Дурнота подступила к горлу, Голова закружилась. Мелко и противно задрожали руки. Закрыв глаза я четко и ясно увидела так сильно пахнущую печень. Вот поперечный разрез ровный, чуть скошенный, сквозь который видна она и другие внутренности. Их тоже задело. Запах усилился: запах крови, горячих, но уже понемногу остывающих, еще пульсирующих органов.

Раздался резкий крик, оглушив меня. Я дернулась. Уронив безделушку обратно.

Я потихоньку приходила в себя. Приоткрыла глаза. Прикрыла шкатулку, медленно сползла со стула (колени пронзило мурашками) на негнущихся ногах медленно пошла на балкон. Села там на маленький детский стульчик и глубоко вздохнула. Свежий воздух медленно наполнял мои легкие. Как-будто нехотя выталкивая запах крови, и все еще стоящей перед глазами ярко-красной, нежной печенки.

Не знаю откуда, но я четко знала, что печень принадлежала молодой девушке. Как и нежная кожа живота с текущей по нему густой, горячей кровью, с обезображивающим разрезом, сделанным острым, тонким клинком. Так же я четко знала, что медальон был помещен в этот разрез, а потом зашит там.

Я прислонилась головой к подоконнику и закрыв глаза попыталась отогнать эти жуткие, незнамо откуда взявшиеся знания. Даже сквозь закрытые глаза я увидела, даже скорее почувствовала, мелькнувшую тень. Медленно разлепив глаза я сквозь пелену увидела сначала черный глаз, он мигнул. Потом я четко увидела черный клюв и второй глаз. Он тоже мигнул.