Всего понемногу

Она отпустила меня. Взглянула мне в глаза.

– Приветик, Ольга Степановна! Я соскучилась! – я еще раз ее обняла.

Это был наш, только наш ритуал приветствия. Мы с ней ревностно и с удовольствием его выполняли.

Она глянула мне за спину.

– Да, я сегодня не одна, – чуть оправдываясь сказала я, – и мы по делу.

– Да, проходите, проходите же, – входя в квартиру, приглашала она.

Я пропустила вперед Катюшку, подталкивая ее в спину в узкий небольшой коридор закрыла за собой дверь.

Степановна суетясь предложила нам тапки, подождала пока мы переобуемся. Потом долгим внимательным взглядом посмотрела на Катюшку. Та чуть смутилась, опустила глаза.

– Ну привет, девочка!

– Здравствуйте, – пролепетала Рыжик.

– Да уж, не знала я, что мы свидимся.

Тут уже моему удивлению не было предела.

Степановна проводила нас в комнату. Усадила за небольшой журнальный столик, вышла на балкон, за окном мелькнула темная тень, потом вернулась с балкона неся в руках маленький детский стульчик, села на него напротив Рыжика.

–Ну рассказывай девочка, – в ее тоне был слышны нотки, несвойственного ей любопытства.

Катюшка вдохнула поглубже и начала свой рассказ.

Я тихонечко вышла на кухню, покурила, сходила в прихожую за пакетами, которые сиротливо, брошенные прислонились к обувной полке. Из комнаты раздавался тихий голосок Катюши.

Вернувшись на кухню разобрала пакеты и начала хозяйничать. Нашла большую сковороду, поискав в шкафчиках наткнулась на масло, поставила на плиту, на медленный огонь разогреваться и жариться грибы, отметила, что надо было еще лука прикупить, не догадалась. Начистив картошки, еще чуть обжарив уже растаявшие грибы, нарезала ее в сковороду, накрыла крышкой и начала искать соль.

– Она на подоконнике, – раздался громкий голос хозяйки. Оглянувшись на окно я действительно нашла пачку соли.

Пожав плечами, решила ни чему не удивляться, прокрутила в голове любимую фразу Алисы: «Все любопытственнее и любопытственнее». Там конечно еще и все чудесатие и страньше, но сейчас меня цепляло только любопытственнее. Посолив картошку, я принялась резать сыр. Благо где ножи и доски я знала из прежних посещений этого дома.

Я оставила картошку с грибами томиться и вернулась к ним в комнату. И вовремя.

Катерина рассказывала очень интересные вещи. Оказывается, вернувшись домой, по моей указке, она попала как раз к выносу тела ее соседки.

Катюша.

Приезжаю к дому, а там: скорая, серая машина полиции и «нива» нашего участкового. Я затесалась в толпу зевак соседей и просто любопытного народа. Там и узнала, что нашли тело Антонины Ивановны. Ночью с ней стало плохо. В толпе говорили сердце прихватило. А меня такой озноб пробрал, мне казалось все видят, как меня трясет от страха.

Когда санитары вынесли тело, мимо нас прошли. Ветром откинуло простыню, и я увидела ее лицо. Что дальше случилось я не знаю. Но я четко увидела все ее глазами: я слышу звонок в дверь, Катиным голосом попросили открыть, посветить, чтобы лампочку заменить. Я спокойно открываю дверь, в приоткрывшуюся щель вижу большой темный силуэт, пугаюсь, пытаюсь нажать на дверь, чтобы закрыть и тут легкий, зеленоватый дымок окутывает мое тело, я застываю. Мысли в голове мечутся: нашли, обездвижили, попалась как дитя. Довольно грубо тряхнули и оттащили к дивану, усадили перед телевизором. Сижу обездвиженная у телевизора, понимаю, что сделать ничего не могу. Сидели долго, очень долго. Замирающим сознанием пытаюсь уловить хоть что-то.

Чувствую, как открывается дверь снова и темный ужас сковывает меня, я чувствую его. Его холодную, жгуче холодную ярость. Вижу ледяные, серые глаза, прямо перед собой. Я понимаю, что все кончено. Резкая, оглушающая боль.

Потом я очнулась на лавочке, врач из скорой сует мне под нос какую-то вонючую гадость. Что-то сочувственно меня спрашивает, я мотаю головой, говорю, что я в порядке. Так и просидела на лавочке пока все разъехались и разошлись. А потом приехал знакомый Лины и меня увез. Вот и все.

– Да, девочка, повезло тебе, – нарушила затянувшуюся паузу Степановна, – прямо сейчас тебе объяснять я ничего не буду, потом все постепенно расскажу, главное решить куда тебя спрятать.

И уже обращаясь ко мне:

– Лина, пойдем пошепчемся на кухне, а то сейчас картошка подгорать начнет.

Оставив Катерину в комнате мы ушли на кухню.

– Девочке надо помочь, это не простая девочка, – сказала первым делом Степановна закуривая сигарету.

– А, что она такое? – выдала я корявую, но вполне понятную фразу в данных обстоятельствах. Помешав картошку в сковородке и тоже прикуривая.

– Понимаешь, мир не такой однобокий как мы привыкли о нем думать, и не такой скучный как мы пытаемся его видеть. Очень многие люди, прямо скажем – большинство, видят мир простым. Родился, садик, школа, любовь, семья, работа, житейские мелочи, дети и т.д. до самой смерти. Им так удобней, спокойней. Даже если в их жизни случается, что-то выходящее из рамок. Скидывают все на разыгравшееся воображение, галлюцинации, да просто отмахиваются и все. А ведь мир гораздо многогранней. Вот мы с тобой уже около двадцати лет знакомы, дружим, но ни ты, ни я полностью ничего друг о друге не знаем. Но жизнь видишь, как сложилась. Я делаю тебе предложение: ты можешь сейчас уйти, постараться забыть все это, как-то попроще все оправдать для себя. Мы сами дальше разберемся.

И она выжидательно замолчала.

А я молчала обескуражено. Как я их оставлю одних. Возможно они и разберутся без меня, решат все проблемы. И возможно, даже лучше с этим справятся, но. Но, как я с этим справлюсь? С пониманием, что я в трудную минуту оставила свою лучшую подругу и несчастную сироту. Нет, чем смогу помогу. Одна голова хорошо, а три лучше.

– Как я понимаю, ты не из тех людей, которые смогут свалить данную ситуацию на большое воображение и уйдя спокойно прожить свою жизнь дальше. Я права?

– Ну, конечно права. Я не смогу вас бросить.

– Ну и хорошо, значит мы будем решать проблему вместе. Я, честно говоря и не сомневалась в тебе. Но дать тебе выбор должна была.

– Так, это я поняла, – я затушила сигарету, – Но вы, так и не объяснили, что она такое.

– А, это, мы сейчас все вместе будем разбираться. – произнесла Степановна выходя из кухни и возвращаясь в комнату.

Катерина продолжала сидеть на диване и рассматривала картины на стенах, только теперь у нее на коленях восседала кошка Степановны. Большая, нежно-серого цвета чистокровная британка. Я очень удивилась, кошка обычно не жаловала гостей, пряталась и очень редко выходила. А тут прямо на коленях сидит. Степановна тоже удивилась:

– Берта, ты изменяешь своим обычаям? Даже мне на колени приходишь редко. Видно действительно девочка особенная.

– Вы, там обо мне шептались? И что решили? – взволнованным голосом спросила Катюша.

– Да, о тебе. Вон, Лина спрашивает – что ты такое. – ехидно ответила Степановна заходя на балкон и выглянув в окно. Темная тень за окном метнулась.

– И что я такое? – чуть обиженно переспросила Рыжик.

– Ну, сейчас мы все вместе будем в этом разбираться. Чтобы помочь человеку, надо точно знать, чем именно помочь. Так ведь? – вернувшись с балкона, не дожидаясь наших ответов она продолжила, – и так, начнем с начала: расскажи о себе все, что можешь, помнишь и знаешь. Кто родители, где жила, ну как докатилась до такой жизни ты уже рассказала, поэтому пропустим.

Катюша.

В детстве мы жили в Самарканде. Я помню мама работала в каком-то маленьком НИИ секретаршей, папа служил. Был военным. Я совершенно не знаю где он служил. Ходил на работу на какой-то местный завод, вроде как это называлось военпред. Я не знаю, что это такое. У нас в семье редко обсуждали работу, как мамину, так и папину. Я ходила в местный садик. Так прикольно, там всегда разговаривали на смеси русского и узбекского. Я маленькая была, узбекский выучила быстро и русский почти забыла. И мама с папой частенько меня не понимали. Жили мы здорово. Я помню сколько фруктов разных, базары, красивейшие места, мечети, тепло. Переехав сюда я очень мерзла всегда.

Как умер папа я не знаю. Просто в один день заплаканная мама прибежала за мной в садик и забрала меня. А ведь еще не было тихого часа. Меня так рано никогда не забирали. Мы быстро дошли до дома, и я увидела толпу соседей. Они сочувственно качали головами и тормошили меня. Потом, кажется на следующий день привезли гроб. Что в гробу я не видела. Он был закрыт. Прямо на улице попрощались и увезли почти всех. Я и еще некоторые из детей со двора остались с самой пожилой нашей соседкой. Потом я помню долгие посиделки со слезами и нас уже сажают в самолет. И мы здесь. В какой-то квартире. Переезды с места на место Я дальше плохо все помню. Потом иду в школу в поселке. Нас в классе мало. Учились весело, хорошо. Потом после девятого поступаю в медицинский. Училась тоже хорошо. А вот когда определилась с выбором специализации ехала похвастаться маме, что меня берут одну из первых, в этот день все и случилось. Приезжаю домой, а там никого. Она редко уезжала из дома, всегда оставляла записку, а тут ничего. Я сначала, расстроилась – я еду ей похвастаться, а она уехала куда-то не предупреждая. К вечеру я начала беспокоиться, а просидев всю ночь у меня началась паника. К концу следующего дня позвонил человек из милиции (тогда еще пока из милиции) и пригласил на опознание. До сих пор не пойму, что она делала так далеко, как она попала в аварию, с кем ехала, куда. Так и не разобрались.

Вот я и осталась одна. Попробовали приходить из социальной службы, но я уже на тот момент была совершеннолетняя, квартира была купленная и по завещанию оставалась мне. Так до вчерашнего дня и жила. Учеба, дом, редко походы с подругами в магазин, кино или кафе. Подруг у меня мало. Вот соседка, пыталась мне помочь, да какая от нее помощь. Старенькая, пенсионерка. В основном я ей помогала, то в магазин за этим, то за тем, то хлеб ей церковный из города привози.