Хеску. Кровь Дома Базаард

Ветер играл полой его плаща, откидывая в сторону шелковистую непромокаемую ткань и обнажая широкий пояс, за которым поблескивала рукоять кинжала.

Тиор прищурился, поднял лицо к небу, вглядываясь в далекие звезды.

– Как Сат-Нарем? – спросил он вместо ответа. На названии родного города губы обожгло горечью.

Олия коротко фыркнул.

– Как и пятьдесят лет назад. Как и двести пятьдесят – задыхается.

– Кажется, тебя это нисколько не беспокоит. – Тиор обернулся к другу, чуть нахмурившись. Тот снова фыркнул. Несмотря на почтенный даже для хеску возраст, он сохранил некоторую ребячливость в поведении, которая, впрочем, в сложных ситуациях бесследно исчезала.

– Просто я там живу, шами. – Олия специально ввернул неформальное обращение к мужской части аристократии, желая напомнить, что он старый друг, а не враг и его в предательстве подозревать точно не нужно. – А ты нет. Когда ты последний раз видел туманы? Лет сто назад?

– Сто двадцать шесть, – глухо откликнулся Тиор, невольно сжимая пальцы на серебряном вороньем черепе. Невозможность вернуться в Сат-Нарем давалась ему тяжело не только физически, она могильной плитой вины лежала на его плечах каждый день. Большая часть его клана жила во внутреннем мире, и, хотя Тиор был в курсе их забот и тревог, оставаясь главой воронов не только на словах, но и на деле, он чувствовал себя предателем.

– Вот видишь, – прервал его тяжелые мысли Олия. – А я оттуда выхожу раз во… во сколько лет, шами! Когда живешь в аду, – он тоже вздохнул, мгновенно посерьезнев, и морщины на его добром смуглом лице проступили явственнее, – то просто там живешь. А то все письма да письма… Нет, правда, – продолжил он через мгновение прежним веселым тоном, – когда ты призывал меня прошлый раз, Владыка?

Тиор поднял на него красноречивый взгляд.

– Десять лет назад.

Олия мгновенно притих и съежился, поняв, что сморозил глупость: просто так его никогда не вызывали, слишком много сил требовало поддержание перехода, и предыдущий раз он был здесь, когда Дом лишился наследника, – в день смерти Лимара.

Повисла вязкая, тяжелая тишина. Олия мысленно обругал себя последними словами: конечно, он знал, что у Дома появилась наследница, но это не значило, что Владыка перестал переживать из-за гибели сына. Обоих своих детей.

– Мне… – Олия замялся, пытаясь подобрать нужные слова, но они не находились, как тогда, так и сейчас. – Мне правда очень жаль, шамари.

Чувствуя, что слов недостаточно, он неуклюже попытался собрать импульс таэбу из раскаяния, поддержки, ободрения и преданности. Как и все, за редким исключением, представители Младших семей, Олия плохо владел навыком мысленной речи, ограничиваясь лишь передачей эмоций, да и та давалась ему с трудом, и его импульс получился неловким, угловатым и неуклюжим, но сама попытка заставила Тиора, ощутившего ее смущенным тычком, напоминающим ткнувшийся в ладонь собачий нос, смягчиться. Он повернулся к своему советнику – уголки губ приподнялись в невеселой улыбке, пустив по лицу сеточку морщин.

– Я знаю, друг мой, знаю. – Он положил руку на плечо Олии, обтянутое мокрым плащом. Тускло сверкнул камень в перстне. – Пойдем внутрь?

Номтеру едва заметно облегченно выдохнул и кивнул.

Олия Мутакара был искренне предан своему Владыке. Не слепой преданностью фанатика и не пылкой верностью юнца, готового пойти на смерть ради патриарха, но спокойной преданностью, идущей от сердца и разума и укрепленной уважением. Он знал Тиора всю свою жизнь, но никогда не забывал, что это не равнялось всей жизни Владыки, который был старше его на восемьдесят с лишним лет. Они вместе прожили пору зрелости и силы, узнавали друг друга и вместе работали, а теперь вместе старились, как все хеску неторопливо и тревожно.

Замок встретил Олию как старого друга: в холле потеплело, в воздухе едва различимо проступил аромат нагретых солнцем листьев и смолы, который номтеру так любил.

Сбросив с плеч плащ и перекинув его через руку, Олия огляделся, благодарно погладив стену рядом с дверью, и тут же удивленно приподнял брови:

– Витраж? Что-то не припомню его!

– Дом вырастил для нее. – Тиор стряхнул с рукавов капли дождя и с нескрываемой тревогой взглянул на своего гостя. – В ее спальне еще один.

Олия тихо присвистнул.

– Щербатая луна, ничего себе! Как-то… быстро.

Тиор вздохнул:

– Именно. Об этом я и хотел с тобой поговорить. И не только об этом.

Они прошли вглубь холла, миновали галерею (Олия с грустью взглянул на два крайних портрета, верхнюю часть которых теперь покрывала черная краска) и повернули к лестнице.

Замок формировался не как дворец, а как крепость, поэтому ему были чужды широкие проходы и парадные лестницы с обтянутыми бархатом ступенями. Он весь состоял из закоулков, уютных и укромных для тех, кто в нем жил, и непонятных и путаных для тех, кто приходил незваным гостем.

Когда они миновали каменную часть лестницы и перешли к деревянным ступеням, ведущим на третий этаж, Тиор попросил Олию ступать тише, чтобы не разбудить Лилиан – советник привык шагать размашисто и не скрывать своего появления, – чем заслужил еще один удивленный взгляд, оставленный, впрочем, без внимания.

За долгие, действительно долгие, годы Олия неплохо изучил характер своего сюзерена, и теперь новость, что Владыка поселил детеныша так близко к своему кабинету, в котором проводил времени куда больше, чем в спальне, многое сказала номтеру. Мысль, что Тиор успел привязаться к девочке, Олия отмел почти сразу. Оставался вариант стратегического хода и желание держать ее поближе к себе – похоже, Владыка воронов и правда очень многое на нее поставил.

Дверь кабинета отворилась бесшумно, впуская мужчин внутрь. Привычно пристраивая плащ на стоящую в углу рогатую вешалку, Олия быстро окинул комнату взглядом, подмечая перемены: потолок стал выше, стены сменили цвет на синий, мебель стала чуть изящнее и светлее. Окно слева от массивного стола (хоть что-то осталось прежним!) до половины укрывала бархатная гардина, как раньше, но само оно заметно превышало в размерах узкую бойницу с мутными стеклами, которую он видел в прошлый раз.

Да, дом определенно реагировал на появление девочки. Или… сам Тиор? Олия знал, что изменения в твердыне отражают не только ситуацию в клане, но и во многом эмоциональное состояние главы Дома, однако в тонкостях этих отношений не разбирался.

Он бросил на Владыку короткий взгляд – тот просматривал бумаги на столе, ожидая, пока гость расположится, и выглядел таким же сдержанным и собранным, как и раньше. Как и всегда.

– Давай без церемоний. – Тиор оторвался от записей. – Бери стул и садись ближе. Разговор будет долгим.

Подхватив низкий стул с округлой спинкой и изогнутыми ножками (не то что прежние тяжелые и жесткие конструкции), Олия послушно устроился по другую сторону стола, закинув ногу на ногу.

Тиор опустился в кресло напротив – Олия невольно отметил, что и оно изменилось, из простого предмета мебели превратившись в произведение искусства с высокой резной спинкой и широкими подлокотниками.

– Я отправил прошение в Совет, – коротко сообщил Тиор, выуживая из стопки бумаг на столе черновик обращения и передавая его Олии.

Если бы тот не сидел, подперев подбородок ладонью, то, вероятно, открыл бы рот от удивления.

– Так скоро?! – От шока он даже сел прямее, растеряв былую шутовскую вольготность.

Тиор коротко кивнул.

– Выяснилось, что стоит поторопиться.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет, ловко держа на руке поднос с кувшином, двумя пиалами и тарелкой пирожков, вошла Ниру. Вся фигура ее источала достоинство, узкие губы были чуть поджаты, а взгляд, быстро скользнувший по Олии, тут же вернулся к столу, на который она опустила поднос.

– Мой свет в твое сердце, Ниру, – ухмыльнулся Олия, глядя прямо на управляющую, пока она снимала с подноса и расставляла посуду.

Ноздри Ниру едва заметно дрогнули, выдавая раздражение: управляющие внешней и внутренней частями Марака на дух не переносили друг друга, считая она его – неотесанным выскочкой, а он ее – зазнайкой, променявшей родные туманы на тепленькое местечко. И хотя их отношения никоим образом не сказывались на работе, наблюдать за их стычками порой бывало забавно. Сейчас, например, Олия специально выбрал старинную форму приветствия, которую даже во внутреннем мире использовали дремучие старики с окраин Сат-Нарема.

Управляющая не удостоила его ни ответом, ни даже взглядом и, резко развернувшись, с молчаливого позволения Тиора, вышла.

– Видитесь раз в сто лет, – Тиор покачал головой, на правах хозяина разливая по пиалам пину, чем подчеркнул, как ценит Олию и как рад его видеть, – а грызетесь как щенки Тобу.

Олия благодарно склонил голову и принял пиалу, грея о ее мгновенно потеплевший бок замерзшие пальцы. Детеныши рода Тобу, Высокого Дома псовых, отличаясь неуемной энергией и вспыльчивым нравом, постоянно сцеплялись в мелких драках и потасовках и давно стали нарицательным понятием.

Отхлебнув из пиалы и в одно мгновение проглотив три пирожка (Тиор к своей порции, как всегда, едва притронулся), Олия вернулся к прерванному разговору.

– Я думал, ты представишь ее через полгода-год, – осторожно начал он, пытаясь облечь свои тревоги и сомнения в невинную форму. – Когда она освоится и узнает наш мир.

– Так и планировалось. – Тиор сложил сухие руки ладонь к ладони и опустил на них подбородок. – Но ситуация вносит коррективы.