Даже если вдвоем

– И ты не хочешь об этом говорить, потому что это личное, я понял. – утвердительно закончил он.

– Да. – на выдохе подтвердил я.

– С Лидией всё в порядке? – спросил он, заглядывая мне через плечо.

– Да, она в норме. – ответил я и у нас возникла неловкая пауза из-за тупика в диалоге. – Оскар, извини, что отнял у тебя время, была неоднозначная ситуация.

– Если она решена, то всё уже хорошо. – улыбнулся Оскар. – А время я трачу так, как хочу, ты его не сможешь отнять.

Он по-дружески опустил руку мне на плечо. Опять проскользнула мысль о том, что мы с ним кардинально разные, но все-таки умудрились познакомиться и даже подружиться. Я всего-то обслуживал в его доме аппаратуру для съёмок, а он всего-то завёл со мной диалог, отчего полилось общение, полное взаимного удивления. Я не понимал, как можно быть настолько открытым, а что он увидел, я даже не подозреваю.

– Кстати о времени. – сказал он, и его глаза игриво заискрились. – Как у тебя с этим?

– Достаточно. – ответил я, считая, что после первого слова что-нибудь придумаю, но вышло коротко.

– Отлично. – воскликнул Оскар и схватил меня за плечи, радостно тряся. – Сегодня у тебя появился шанс, который нельзя упускать. Срочно поехали со мной, я покажу тебе кое-что, от чего у тебя снесёт крышу. Хотя не знаю, правильно ли, что я так говорю.

Его не интересовало, правильно это или нет, но этот энтузиазм просто не давал шанса отказать или хотя бы сказать что-то против. Правда сказать, этого и не хотелось.

– Я переоденусь. – сказал я и захлопнул дверь.

Войдя в комнату, я не увидел никого. По вискам прошли мурашки, я вздохнул и начал себя успокаивать, когда из-за кровати появилась голова, напугав меня неожиданностью.

– Оскар предложил прокатиться. – сказал я.

– И ты, естественно, не смог отказать. – ответил он, по большей части подтверждая свои мысли. – Я разберусь, можешь ехать.

Так и не понимая, в чем он собирается разобраться я кивнул и пошёл к выходу.

Покинув дом, я увидел своего друга, поправляющего свою причёску в отражении серебристого электромобиля. Профессиональная деформация в секторе выглядит очень забавно. Также мой взгляд зацепился за то, что у Оскара я никогда не видел неряшливых движений и нерабочих сторон. В любой момент можно было заморозить его движения, сделать слепок и создать скульптуру, что будет не стыдно поставить в парке. Он так же безупречно повернулся в мою сторону и сверкнул улыбкой:

– Классный прикид! – он открыл дверь в машину. – Ты когда-нибудь терял сознание от удивления, Дачс? Сегодня будет твой дебют!

Я понял, что не переоделся и понял, что он это увидел. В машину я залез полный заинтересованности, Оскар умеет даже из мелочей сделать шоу.

Оскар сел на водительское сиденье, запустил на панели интерфейс и тронулся с места. В салоне пахло чем-то кисло фруктовым, что напомнило мне про будни моего дорогого друга.

– Мне интересно, ты даже сейчас снимаешь? – спросил я, попытавшись изобразить улыбку.

– Дачс, ты не представляешь, на записи каждое мгновение моего каждого дня. – сказал он и, выбрав маршрут на сенсорной панели для автопилота, повернулся ко мне лицом с светящимся выражением. – Если захочу, могу выпустить видео со всеми отрыжками за прошедшие пять лет.

– Так и всё, что я говорю, записывается? – мне стало не по себе.

– Да, нейросеть давно собирает о тебе целую папку с названием "компромат". – он построил физиономию, похожую на ту, что можно увидеть в фильмах о военных действиях, где герои обязательно попадают в неприятности, но эта маска быстро слетела. – Шучу, там всё личности, что не поставили согласие, скрыты. Неудобная политика, часто приходится собирать разрешения с кучи народа.

Частенько вижу в новостях и на различных передачах смазанные лица с изменёнными голосами, которые не позволяют вычислить человека и каждый раз думаю, насколько же это удобно.

– Зато сложнее кого-то оскорбить. – заключил я.

– Жалко людей, которых легко оскорбить. – сказал Оскар. – Обиженные люди похожи на пиявок, которые никогда не насытятся.

На этой фразе я увидел в глубине его глаз что-то похожее на тоску. Я бы даже и не заметил, если бы она не так контрастировала с его образом. Быть может, его оптимизм идёт от его юного возраста и дальше он будет всё ближе к негативу, чем в свои восемнадцать лет, но мне хочется верить, что его позитив монолитен.

За окном нашего транспорта начали появляться краски броских билбордов и огни фонарей. Яркие оттенки оказывали на меня влияние, которому было трудно не поддаться, к счастью, головной боли за ним не последовало, лишь небольшое раздражение.

– Оскар, сделай что-нибудь с видом из окна. – сказал я.

Он, улыбнувшись, залез в настройки электромобиля и выбрал заполнение пейзажем. Вид за окном плавно преобразился в солнечный пляж, омываемый голубыми волнами. Благодаря аудиосистеме в салоне глубоко передавалась атмосфера спокойствия и даже, прислушавшись, можно было разобрать пение птиц. Я, почувствовав себя комфортно, расслабился в кресле, в такой тихой обстановке мне становится легко. Довольный и размякший, я посмотрел на Оскара, который ждал моего взгляда, чтобы вниманием утянуть меня в свой диалог.

– Дачс, можно личный вопрос?

– Если считаешь, что оно того стоит. – ответил я.

– В моём окружении нет никого, кто бы находился в отношениях. Я хочу, чтобы ты объяснил, что ты чувствуешь.

Его слова прозвучали в лоб. По глазам я видел, что этот вопрос вызывал в нём интерес, который ему хочется утолить.

– Я знаю, что все остальные почему-то не могут чувствовать подобное, но то, что во мне, ощущается как второй стержень. Я думаю о ней, и эти мысли проникают в меня и врастают. Хотел бы заключить её внутрь себя и оберегать там от всего извне.

– Так описываешь, что начинаю сомневаться в том, откуда что ты родом. – сказал Оскар. – А такое чувство, оно разве не делает больно?

– Это, скорее, другой вид боли. Такая, которой ты не можешь напиться.

– Выглядит как форма мазохизма. – задумался он.

– Можешь ещё спросить об этом Германа, тоже, как он говорит, влюбился.

– Кто? – удивился Оскар. – Герман? Очень интересно. Он сейчас в студии, спрошу, что это за счастливица.

В салоне прозвучало "вы прибыли в место назначения" и вид из окна сменился с морского берега на район, окружённый затейливыми знаниями, как неряшливо разбросанные коробки, на которых тут и там мерцали логотипы, персонажи и медийные лица.

Когда мы вышли из машины, у подъемников я увидел Германа, который тут же вскинул руку.

– Рад, что меня так легко вычислить, – сказал Оскар. – ведь так хорошие знакомые всегда смогут меня найти.

Он нарочно сказал "знакомый", ведь другом Герман приходился больше мне, чем ему и без меня их вряд ли что-нибудь бы связывало. В любом случае Оскар его дружелюбно обнял, и мы все вместе прошли в прозрачную коробку подъемника, который, после закрытия дверей, тут же тронулся с места и повёз нас на второй этаж в одну из коробок, в которую без него никак не попасть.

– А если он сломается? – не удержал я мыслей за зубами. – Как попасть внутрь?

– Ждать кого-нибудь вроде тебя, полагаю. – улыбнулся он в ответ.

– Или своими ручками принести лестницу. – сказал задумчиво Герман.

Паз дверного проёма пристыковался, обнажая перед нами студию Оскара. Интерьер был блеклый и выглядел спокойно, а за стойкой сидел молодой парень в светлой неприметной одежде, как будто он здесь проходит лечение. Мы пошли к нему, под нашими шагами пол светился сиренево-розовыми диодами, из-за чего, хоть и не люблю яркие краски, я начал волочить ноги, оставляя длинные полосы. На наши шаги молодой человек обернулся, и я увидел его лицо, которое выглядело осунутым и нездоровым, хоть и было видно, что он даже чуть младше меня.

– Ты бы ещё дольше ходил. – сказал парень. – Твои светящиеся поверхности забавны, но они мне не заменяют общения.

– Модест, почему ты не развлек нашего гостя? – сказал в пустоту Оскар.