Обратный эффект

Они сели в машину. Покатили по широкой улице, залитой золотистым светом вечернего солнца. Лена включила музыку. Сергей разгонял машину, подрезая других и перестраиваясь из одной полосы в другую. Очень быстро они оказались за городом. Здесь Сергей вдавил педаль. Двигатель приятно зарычал. В приоткрытое окно врывался ветер. Он нещадно трепал Ленины длинные волосы, а она широко улыбалась, ловя встречный воздух.

Сергею нравилось вот так разогнаться и лететь по серой полосе асфальта, оставляя позади себя другие машины, которые, казалось, ползли как черепахи. Ему нравились грудное рычание двигателя и неукротимая сила, вдавливающая его в сиденье, которая ощущалась как его собственная мощь, способная заставить машину оторваться от земли и умчать ее к звездам.

Через некоторое время Сергей притормозил и свернул на грунтовку, ведущую к берегу водохранилища, которое в Братске называют морем. Они подкатили к пустующему пляжу. Лишь пара рыбаков стояла с удочками в сотне метров отсюда, и стайка пацанов разместилась на бревнах у леса. В начале июня вода в море еще очень холодная, поэтому никто не купался.

Солнце касалось края далеких сопок, поднимающихся на противоположном берегу.

Сергей и Лена направились к воде. У самой кромки, куда докатывалась волна прибоя, они остановились. Лена села на бревно, наполовину зарытое в песок. Вытянув ноги, покачала острыми носами ажурных туфелек. Подол платья шевелился от вечернего бриза, открывая подернутые легким загаром колени.

Сергей опустился рядом. Его ладонь коснулась ее ладони, лежавшей на поверхности бревна. Волны шелестели, накатываясь на песок. Вдали кричали чайки.

– Ой, – Лена дернула плечами.

На белом подоле платья шевелил усами кузнечик. Ярко-зеленый он слегка покачивался, будто раздумывая: прыгнуть дальше или еще посидеть на неожиданно мягкой перине.

– Убери его! – голос Лены сорвался на визг.

Сергей смахнул кузнечика. Тот прыгнул в песок, а через мгновение снова заскочил на платье. Сергей поспешил повторить, но кузнечик успел прыгнуть на грудь оторопевшей Лены.

– Ай!

Ладонь Сергея скользнула по ее груди. Кузнечик снова оказался на песке.

– Убей его!

Сергей вскочил на ноги и наступил на кузнечика ботинком. Для верности поелозил подошвой по рассыпающемуся песку. Раненый кузнечик оставался лежать в образовавшейся ямке. Он беспомощно шевелил лапками, пытаясь прыгнуть. Но у него ничего не получалось.

– Фу, какая гадость, – сказала Лена. – Давай пойдем отсюда.

Она поднялась с бревна и направилась вдоль береговой линии. Сергей бросил взгляд на пришибленного кузнечика. «Вот так, брат, сам виноват», – мысленно извинился перед ним Сергей и поспешил за Леной.

Они пошли навстречу уходящему за горизонт солнцу. Закат слепил их. Сергей почувствовал, как тонкие теплые пальцы коснулись его ладони. Он обхватил их. Тепло передалось его руке. Сердце бешено забилось.

– Красиво, да? – прозвучал голос Лены, смотревшей на угасающие лучи.

Они шагали вдоль берега по мокрому песку. Лена прижалась ближе. Их плечи касались друг друга: его, закрытое коротким рукавом рубашки, и ее, оголенное, слегка загоревшее и теплое. Сергей не выдержал, притянул ее за талию. Их губы встретились. От поцелуя у Сергея закружилась голова. Он не хотел отпускать Лену и продолжал ее целовать.

На время он остановился и, переведя дух, произнес:

– Поехали ко мне. Мама на даче. Мы будем с тобой одни.

Они заторопились обратно. Быстро сели в машину. Сергей завел двигатель. Выкрутив круто руль, сделал разворот, подняв облако из песка и пыли.

В этот момент, как всегда не вовремя, зазвонил мобильник, ярко вспыхнув в темноте салона. Сергей глянул на экран: мама. Он приложил телефон к уху.

– Да, мам, привет.

– Как там отец? – ее обычный вопрос заставил Сергея вздрогнуть. Он не знал, что ответить. Сказать правду? Это расстроит маму. Она начнет задавать кучу ненужных вопросов, строить массу предположений, сама не уснет и не оставит его в покое.

– Все хорошо, мам. Передавал тебе привет.

– А ты как?

– Замечательно.

Экран телефона погас. Сергей положил его на полочку и нажал на педаль газа.

– Лен, ты извини, но я отвезу тебя домой. Ничего сегодня не выйдет.

– Ты же обещал.

– Не спокойно мне, пойми.

– А я поверила, между прочим.

– Хорошо. Назначай любое время, и я в следующий раз точно буду в полном твоем распоряжении.

– Ты знаешь, что будет послезавтра?

– Пятница, – немного подумав, ответил Сергей.

– Не просто пятница, а ровно три месяца, как мы познакомились. И это – твой последний шанс.

– О’кей, я забронирую столик в ресторане, а после мы отправимся ко мне домой. Идет?

– Идет. Но если ты снова все испортишь, пеняй сам на себя.

Сергей молча кивнул в ответ. Он гнал машину по уже погрузившемуся в сумерки шоссе.

***

Утром он ехал на работу с тревожными мыслями. Почему все же отец не позвонил? Предчувствие того, что что-то с ним случилось, не покидало его. Сколько бы Лена не говорила, что отца могло отвлечь что-то важное или могли случиться поломки со связью, это совсем не успокаивало. Напротив. Сергей не находил для себя ни одного разумного объяснения, которое не сочеталось бы с опасностью.

Самый верный способ развеять все сомнения – отправиться к Курбатову. Иван Сергеевич оказался у себя в кабинете. При виде Сергея он удивленно вскинул брови.

– Мой отец выходил с вами на связь вчера? – прямо с порога начал Сергей.

– А-а, ты вот о чем, – Курбатов поднялся из-за стола и протянул руку. – Он со своими ребятами позавчера утром уехал в тайгу. Должен был связываться со мной и сообщать о ходе вылазки. Но уже третий день не появляется в эфире. В лагере остались трое. Но тоже не могут связаться с группой и не знают, что случилось.

– Иван Сергеевич, так ведь надо их искать.

– Погоди, не горячись. Времени прошло мало, а связь могла пропасть по техническим причинам. Сам понимаешь, это же тайга, там просторы немереные. И складки местности. Иди, Сергей, работай. Как будут новости, я тебе сообщу.

Сергей вернулся в отдел. Виктор Иванович громко звякал ложкой, интенсивно размешивая сахар в большой кружке, доверху наполненной чаем.

– Будешь? – коротко спросил он.

Сергей в ответ замотал головой и прошел к своему столу. Работа никак не клеилась. Карты и столбцы цифр не вызывали никакого интереса, казались холодными и чужими.