Правила против Законов

1. Определить причины разрывов связей между теорией и практикой в философии, науке и политике, отсутствия синтеза в реализации идей на благо общества;

2. Описать структуру социально-экономических систем. Найти закономерности в динамике развития общества, как сложной системы;

3. Выявить свойства и состояния социально-экономических систем, среды систем и их основного компонента – человека;

4. Определить принципы отбора в социальных системах в качестве движущей силы эволюции общества в аспекте отбора людей в системах;

5. Дать альтернативное обоснованное представление о том, что есть человек и какова его природа;

6. Разработать универсальный метод устойчивого развития человека и общества;

7. Выявить факторы проблемы устойчивого развития человеческой цивилизации.

8. Предоставить обоснованное решение, позволяющее вернуть человеческую цивилизацию в устойчивое состояние.

Для достижения целей необходимо реализовать идею, которая заключается в утверждении, что человеческая цивилизация в прошлом и настоящем сгенерировала необходимое множество идей (тезисов и антитезисов), достаточных для получения идей синтеза, позволяющих выявить факторы проблемы устойчивого развития человеческой цивилизации. Также будем придерживаться тезиса, что человек является неотъемлемой частью природы, то есть развитие природы и общества подчинено универсальным законам мироздания.

В заключении отмечу, что рациональные подходы, доминирующие в современном обществе при создании технологий, услуг и товаров, показали свою неспособность в вопросах управления обществом, взаимодействия общества и природы при решении стратегических задач устойчивого развития общества. Предполагаю, что традиционная (аристотелева) логика, являющаяся доменом логики мыслителей современного общества, ограничивает возможности познания больших категорий знаний о субъектах бесконечного порядка и требует выработки новых подходов в логике мышления, более широкого охвата рассмотрения проблем, чем дуальный, рациональный принцип «Да-Нет», «Свой-Чужой», «Белое-Черное» и т. д.

Учитывая фактор неопределенности времени, выраженный процессом прохождения точки бифуркации человеческой цивилизации в скором (неопределенном) будущем [49, 50, 126], следует сократить, насколько это возможно, теоретическую часть работы и сконцентрировать усилия на практическом разрешении проблемы устойчивого развития, выраженном в выработке конкретных механизмов, решений и комплекса мер, позволяющих человеческой цивилизации перейти в устойчивое состояние.

Практическое решение станет тем недостающим звеном, позволяющим исправить проблему любых логических построений, используемых в философских трудах, в том числе и в данной работе в качестве инструмента доказательств той или иной концепции или теории, которые неизбежно оспариваются, дискредитируются как ненаучные методы и становятся недоступными и неприменимыми в обществе. Не важно, как и каким способом будет разрешена проблема устойчивого развития человеческой цивилизации, имеет значение решение поставленных задач и достижение главной цели исследования в максимально короткие сроки.

Традиционное представление о человеке как «общественном существе, обладающем сознанием», не раскрывает истинную природу человека, его причины существования и целеполагания. Для выработки подходов к проблеме устойчивого развития человеческой цивилизации необходимо ответить на вопросы: что есть человек и какова его природа?

Глава 1. Человек в философской категории «целое» и «часть»

Философы на протяжении веков стремились осмыслить идею человеческого бытия и природы, пытаясь сформировать наиболее общее представление о строении мироздания, определить цели и задачи в нем. Эти размышления уходят корнями в далекое прошлое, где проистекали истоки философии первопроходцев Фалеса, Пифагора, Эмпедокла, Гераклита, Анаксагора, Зенона, Парменида, Сократа, Платона, Аристотеля и других. За тысячи лет исторического развития общества философы всех времен задавались вопросами о том, что есть Бог, дух, душа, человек и природа, в чем причина существования человека и его души, какие причинно-следственные связи стоят между ними, как они взаимодействуют. С нашей позиции без понимания и раскрытия сущности природы человека нет перспектив даже приблизиться к пониманию причин проблемы устойчивого развития общества.

Фундаментальной проблемой философии является категория знаний о целом и частях. Что есть человек? Что есть душа? Что есть целое и его части? Ответы на представленные вопросы для понимания соотношения сущностей[14 - Под категорией сущностей следует понимать трансцендентальные существа, обладающие разумом и сознанием, находящимся за пределами человеческого восприятия, существующие в других средах, границах времени и пространства. К этой категории могут относиться душа, дух, Бог и др. Представленная категория не является предметом изучения наук вследствие отсутствия инструментов и методов исследования, позволяющих получить достоверные данные (прим. автора).] и материи (формы), из которого складывается представление, что есть человек – основополагающие. Как соотносится материя к сущности или сущность к материи, что является триггером запуска мышления человека, проявления его сознания?

«Часть» и «целое» – философские категории, выражающие отношение между некоторой совокупностью предметов и отдельными предметами, образующими эту совокупность. Категории частей и целого определяются посредством друг друга: часть – это элемент некоторого целого; целое – то, что состоит из частей» [103].

В ходе исторического развития философская проблема «целого и частей» постепенно определила две основные противоположные друг другу позиции. Одна сводила целое к его частям и рассматривала свойства целого только как сумму свойств его частей, – получила название «меризм» (от греч. meros – часть). Соответственно, из данного подхода целое познается через знание его частей.

Противоположная позиция заключается в несводимости целого к его частям, обретение целым новых свойств по сравнению с его частями, и называется «холизм» (от греч. holos – целый). Соответственно, познание целого предшествует познанию его частей.

Рассмотрение данной категории познания стоит начать с точки зрения значимости тех или иных философских идей, предоставляющих наиболее развернутые и логически обоснованные, которые возможно будет положить в основания нашей мировоззренческой концепции в категории человека, сущностей, природы и строения мироздания.

§1.1 Аристотель о целом и частях

Одним из первых проблему соотношения частей и целого научно обосновал древнегреческий философ, ученик Платона Аристотель, предложив диалектические методы исследования философских категорий познания. Под частью в четырех смыслах он понимал:

1. То, на что каким бы то ни было образом может быть разделено такое-то количество;

2. Только те из подобных вещей, которые могут быть точно отмерены;

3. То, на что может быть разделен вид без всякого отношения к количеству (т. к. виды суть части рода);

4. То, на что действительно разделяется что-нибудь или из чего слагается целое.

Целое как бы «обнимает заключающееся в нем, так что последнее составляет нечто единое» в качестве индивидуального или как «совокупность всего этого». Аристотель далее поясняет, что под целым понимается то, «в чем не отсутствует ни одна часть того, что является изначально целым, сотворенным по природе», например, животное, человек, наделенные душой, то есть сущности одушевленные [3, С. 205]. Душа в представлении Аристотеля – движущая сила сущности, человека, она определяет его смысл жизни, собственно, «то, благодаря чему мы прежде всего живем, ощущаем и размышляем».

О сущности он говорит в трех значениях: в значении формы, материи и совокупности формы и материи. «Из них материя есть возможность, форма – энтелехия». Таким образом, Аристотель приходит к выводу, что одушевленное существо состоит из материи и формы: «не тело есть энтелехия души, а душа есть энтелехия некоторого тела» [4, С. 397–398]. По этой причине Аристотель приходит к выводу, что душа не способна существовать без тела (материи), то есть неразделима с телом.

Из данного суждения следует: то, что неделимо и не представляет количественно определенную вещь, в частности, человек, – является целым. Если человек (сущность) является целым, то как он соотносится с душой? Душа является его частью или тело является частью души? Что в данном случае есть целое, а что – частью целого? Хотя Аристотель поясняет, что «одно неотделимо от другого», а значит, человек существует как целое, являясь результатом синтеза формы и материи. Из этого получается, что человек, то есть сущность – это неделимое, состоящее из двух частей: формы и материи. Однако здесь возникает трудность, связанная с осознанием сути в её целостности. Умирает ли душа вместе с человеком или имеет ли она самостоятельное существование? Основная идея о единстве сущности предполагает, что с исчезновением целого – человека – утрачиваются также и его составные элементы (тело, душа), что вызывает определённые противоречия. Получается, что одушевленное «целое», являясь таковым, живет в промежутке времени, ограниченным человеческой жизнью, оно конечно, значит, не может быть целым.

§1.2 Бенедикт Спиноза о целом и частях

Спиноза выдвигает тезис о существовании всего сущего в Боге. Существует субстанция, она же есть Бог и все сущее прибывает в нем. «Не может быть верно понят ни один атрибут субстанции, из которого следовало бы, что субстанция может быть разделена. Ибо части, на которые разделялась бы представляемая так субстанция, или сохранят сущность субстанции, или нет. Если первое, тогда (по пол. 8) каждая часть должна будет быть бесконечной и (по пол. 6) причиной себя и (по пол. 5) должна будет состоять из различного атрибута, а поэтому из одной субстанции может составиться несколько их, что (по пол. 6) абсурдно». Далее он логически приходит к утверждению, что «абсолютно бесконечная субстанция неделима». В доказательство Спиноза приводит довод о том, «что если бы она была делима,.. то… будет несколько субстанций с одной и той же природой, что (по пол. 5) нелепо» [87, Положение XII, С. 15–16]. Из данного доказательства он делает вывод, «что никакая субстанция и, следовательно, никакая телесная субстанция, поскольку она – субстанция, не может быть делимой» [87, ч. 1. Королларий к Положению XII, С. 16]. Спиноза не уточняет, что телесная субстанция женщины и мужчины способны создать телесную субстанцию своего ребенка. Сущность матери и сущность ребенка разные по природе, то есть не одно и то же, а значит, делимые и по сущности, и по телесной субстанции (?). Противоречие.

«Идея отдельной вещи, существующей в действии, имеет причиной Бога не поскольку он бесконечен, но поскольку он рассматривается подвергшимся действию другой идеи отдельной вещи, существующей в действии, которой Бог есть причина опять-таки постольку, поскольку он подвергся действию третьей идеи, и так далее до бесконечности» [87, ч. 2. Положение IX, С. 62]. Это довольно спорное утверждение, так как Спиноза для объяснения приводит тезис причинности идей, а у идей причина одна, как он пишет, – это Бог. Поскольку все есть Бог и его идеи задают вещам движение, то все его идеи, и первая, и вторая, и третья и т. д. связаны между собой Его причиной. И если они перестают быть востребованы Богом, то теряют смысл, причину существования и исчезают, а раз исчезают идеи, как движущие силы вещей, значит, исчезают и сами вещи, значит, они конечны, а значит, и делимы. А если идеи не исчезают, то и вещи тоже, как причины идей не должны исчезать, а значит, бесконечны, что неверно, потому как вещи и сам человек существуют в ограниченном пространстве и времени, значит, конечны. То есть и сущности, и вещи вполне могут быть частями Бога. Но Бог как абсолютная идея и причина субстанции есть вечное и бесконечное, он не делим по утверждению Спинозы. Следовательно, в утверждениях автора – противоречие или неубедительная доказательная логика. Здесь пример в том, что не может быть разрешена проблема «частей и целого» в категории сущностей одними логическими построениями по причине пределов сознания человека, развивающегося в ограничениях пространства и времени, что накладывает ограничение на его мышление, и, соответственно, логику.

§1.3 Иммануил Кант о целом и частях

Кант предложил разделить целое на органическое и неорганическое целое и, таким образом, на органические и неорганические части. Идея заключалась в том, что все части связаны между собой и взаимодействуют на благо сохранения целого, а вне этого целого теряют смысл и перестают быть тем, чем они были. Кант выводит следующее определение: неорганическое целое равно сумме частей. Органическое целое превосходит сумму своих частей (то есть целое есть сумма своих составных элементов плюс идея целого) [36]. Но и с такими определениями мы получаем затруднение в вопросе о том, что есть человек, а что есть идея целого? Набор органических частей – это человек, представляет ли он целое? Если да, то что есть идея целого – его часть или отдельное независимое от человека целое? Или, если нет, то целым является качество человека – способность мыслить. А разве качество может быть категорией деления? Также правомерен вопрос: эмбрион человека – это целое или его часть? Или, когда эмбрион становится человеком, он обретает идею целого, или идея целого уже существовала в нем, или он в ней с первого появления? Кантовские предикаты, априори выраженные постулатами, не отражают точность смыслов в семантике, что вызывает множество уточняющих вопросов по субъектности объектов, кем, в качестве примера, является человек. Тот же вопрос относится к проблеме формальной логики и условий формирования мышления человека.

§1.4 Георг Гегель о целом и частях

Гегель решает проблему дихотомии целого и частей через создание модели мироздания, где все органическое и неорганическое является частью нечто большего, что называет он Абсолютным Духом, являющимся первопричиной всего окружающего мира, творцом его сущностей и материи. «В отношении целого и частей обе стороны суть самостоятельности, но, таким образом, что каждая имеет другую светящейся в ней, и вместе с тем имеет бытие только как это тождество обеих». Само определение Гегеля в части отношения целого и частей, которое «имеет бытие только как тождество обеих», схоже с идеей Аристотеля, что одно не существует без другого, и в человеке как объединение формы и материи представляет целое.

Такое представление о целом и частях в определении Гегеля порождает те же вопросы, что и к Аристотелю. Что есть целое? Но Гегель не был бы Гегелем, если бы не умел доходчиво со свойственной скрупулёзностью объяснять свою мысль, с постоянным упорством усовершенствуя текст и уточняя смыслы сказанного ранее. Целое и части находятся «всецело в одном соотношении»; под целым он понимает самостоятельное, под частями – лишь моменты такого единства. «В той же мере они и самостоятельное, а их рефлектированное единство – лишь момент; и каждая из сторон есть в своей самостоятельности совершенно относительное своего иного. Вот почему это отношение есть в самом себе непосредственное противоречие и снимает себя». [14, С. 152]

Понимание идей Гегеля невозможно ограничить лишь его формулировками, поскольку они в силу ограниченности семантике не могут полно отразить глубину самих идей и многообразие вложенных в них значений. Поэтому он акцентирует внимание на целостности как на процессах, которые существуют в динамике взаимодействия c частями, то есть в контексте развития и эволюции. Целое – «ничто», пребывающее в бытие, а части целого – «нечто», пребывающие в «наличном бытие» и существующие, как таковые, в моменте времени «всецело в одном соотношении» (в представлении целого) [14, С. 153]. Процесс формирования целостности через отдельные элементы осуществляется за счет преодоления границ и применения закона отрицания отрицания, который порождает противоречия в едином целостном образе. Эти противоречия, в свою очередь, подлежат «снятию», что позволяет разрешить возникшие конфликты и достичь гармонии. Развитие частей, например, природы или человека как «нечто» происходит через развитие целого-«ничто», чем является в представлении Гегеля Абсолютная идея или Абсолютный дух. Развитие Абсолютной идеи проходит три этапа развития или три высшие формы откровения духа. На первом этапе абсолютная идея познает себя: Гегель называет это этапом сферы чистого мышления и логических понятий, где как бы просыпающийся дух «размышляет о ней (природе), снова вбирает внешность природы в свое внутреннее». Познав себя, абсолютная идея создает основу своего наличного бытия через сотворение природы и переходит ко второму этапу, где дух познает явления природы через отношение к природе как инструменту, как «предмет рефлексии в нем (духе) самом», «им положенным» в наличном бытие, противопоставляя через отрицание «им предположенным» в бытие. Таким образом, «положенность», предвосхищение природы не является абсолютным совершенством для развития духа, так как он видит некоторый предел, и вследствие этого предела определяет свою конечность. В третьем этапе этот предел развития «снимается абсолютным знанием», через человека мыслящего – «субъективный дух»; как совокупность людей (общество-государство) – «объективный дух»; как высшее проявления духа, его абсолютных знаний и истины – «абсолютный дух», самопознающий и саморазвивающий, как себя, так и природу [15, С. 30–31, §384].

Сложность подхода заключается в том, что Гегель интерпретирует природу как начальный этап, имеющий определённые пределы в своем развитии – это прогресс в пространстве, но не во времени. Реализация абсолютной идеи в третьем этапе снимает это ограничение и дает природе возможность развития через человека посредством его сознания, то есть Гегель таким образом ставит развитие Абсолютного духа в человеке (душа-субстанция в трех этапах развития) на более высокую ступень, чем развитие в природе. Этим соотношением определяется зависимость природы от человека и их общее развитие в Абсолютном духе, что также утверждается саморазвитием Абсолютного духа и является абсолютным тождеством саморазвития целого и его частей. Но в данном тождестве обнаруживается парадокс, который заключается в том, что в действительности современного общества потребности «Объективного духа» становятся выше вопросов саморазвития как его, так и природы.

Практицизм и объективный материализм, выраженный потребительским форматом общества, получил динамику развития в производстве вещей, эксплуатируя, уничтожая природу, но не развивая её, то есть не давая ей ничего взамен, что не вписывается в каноны идеи развития Абсолютного духа. Гегелевское саморазвитие подразумевает эволюционное развитие природы и человека в тождестве с Абсолютной идеей. Следует ли из этого вывод, что Абсолютная идея в своей ипостаси «Объективного духа» достигла своего предела развития и не достигла уровня знаний Абсолютного духа? И, пожалуй, еще два вопроса, вытекающих из первого: а у «Абсолютной идеи» может быть предел роста сознания? И что есть эволюция человека в сознании «Абсолютной идеи» или «Абсолютного духа» как категорий бесконечной и вечной истины? Пытаясь разрешить это противоречие, предполагаю, что развитие «Абсолютной идеи» может происходить и в иных мирах, а именно здесь, в земном мире, она потеряла надобность саморазвития, вероятно, по какой-то веской причине. И, возможно, в других мирах происходит так, как утверждал Гегель, но в таком случае мы загоняем себя в другое противоречие, еще более затруднительное. Так, правомерен вопрос о допущении экзистенциальных ошибок в развитии «Абсолютной идеи», что ставит под удар всю концепцию мироздания Гегеля.

Отношение человеческого общества к природе во все времена было одинаково цинично, и не удивительно, что процесс перехода от «пустого» к «полному» миру [126] закономерен.

Не преодолев проблематику третьего этапа развития «Абсолютной идеи», а именно в Субъективном и Объективном духе, Гегель приходит к заключению, что развитие – это бесконечный процесс движения от простого к сложному, от менее совершенного к более совершенному, от абстрактного к конкретному, содержащий в себе три взаимосвязанных этапа: тезис, антитезис, синтез. Триединство этих этапов с разнообразием обратных связей не рассматривается.

Очевидно, что представленные Гегелем этапы развития не имеют целостности из-за указанного неразрешенного противоречия в развитии Абсолютной идеи, они должны быть переосмыслены и дополнены.

Подобные затруднения в разных философских школах имеют общий, методологический недостаток, выраженный в том, что не может быть разрешена проблема категорий «целого и частей», «диалектики движения-развития», «протяженности», «субстанции», «сущности», и т. д. для субъектов бесконечного порядка, в рамках формальной логики.

§1.5 Николай Кузанский о целом и частях

Николай Кузанский в диалоге Иоанна с Кардиналом [15] сравнивает человека с исходной идеей в окружающем его мире природы и дает понимание её структуры, где «малым миром» или «микрокосмом» является сам человек, который состоит в «большом мире», а «большой мир» – универсум или макрокосм в «максимальном мире», то есть в Боге. Кузанский дает понятие подобия не только человека и Бога, но всей триады от малого к большому и к максимальному. «Малый – подобие большого, большой – подобие максимального… человек – это малый мир таким образом, что он же и часть большого… так или иначе, целое светится во всех своих частях». Кузанский приходит к выводу, что «то, что универсум имеет универсально, то и человек имеет – обособленно, частно и раздельно» [41, С. 270–271].

§1.6 Готфрид Лейбниц о целом и частях

В модели мироздания Лейбница первоначалом мира считается мировая монада, состоящая из целостных частей – множества монад, её подобий, что звучит в унисон с концепцией подобия Кузанского. Сущность термина «монада» он выводит, опираясь на определение первой энтелехии Аристотеля, предполагая, что «в телесной субстанции должна находиться первая энтелехия… т. е. первичная двигательная сила… или субстанциальное начало» (душа), «а поскольку оно составляет с материей действительно одну субстанцию, или единое само по себе, оно образует то, что я называю монадой». В монаде «многоразличие должно объединять многое в едином и простом… в простой субстанции необходимо должна существовать множественность состояний и отношений, хотя частей она не имеет» [43, С. 84, 85]. Понятие субстанции определяет общий подход к теме целого и частей как неразрывно связанных между собой и представляющих единое в монаде. Можно предположить, что субстанция, например, органы в организме человека, являются вложениями, неотделимыми от человека, и в этих смыслах представляют субстанцию, неразделимую на части, без нарушения целостности всего организма. Лейбниц поясняет свою позицию, обращаясь к природе, на примере червя, превращающегося в бабочку. Он логично приходит к выводу о том, что изначально существующее «не может иметь и конца». Он приводит пример животного, которое с рождения увеличивается в размере через преобразование и развитие, а уменьшение животного, через преобразование и свертывание приводит к смерти, «причем само животное сохранится во всех своих превращениях, подобно тому, как шелковичный червь и его бабочка – одно и то же животное» [43, С. 112]. По его мнению, смерть человека есть потеря тела не как части целого, а естественный процесс преобразования в нечто другое без потери целостности монады. И что вполне естественно, считает он, разум и способность мыслить сохраняется в монаде: «…душа может существовать без тела, сохраняя при этом все свои мысли и отправления» [43, С. 106]. Таким образом, Лейбниц на простом примере довольно ясно излагает свою идею, что целое в его понятии то, в чем сохраняется сознание. Многие исследователи Лейбница отмечают, что он не противоречит, а более чем кто-либо близок к теологическому пониманию души (монады) как целостной структуры.

Концепция мироздания Лейбница в проблематике «целого и частей» разрешает противоречия древнегреческой философской школы Аристотеля о неразделимости формы (сущности, души) и материи, объединяя подходы Сократа и Платона и в целом онтологию и теологию о целостности души (формы, сущности, энтелехии), способной входить в материю и выходить из неё, то есть обладает свойствами существования раздельно с материей и совместно с ней. Он не разделяет на «органическое и неорганическое», как позднее предложил Кант, а, наоборот, объединяет то и другое в нечто более целостное, что называет монадой. Таким образом, Лейбниц, вводя понятие «монады», выходит за пределы дуальной логики, показывая многообразие возможностей целого по отношению к своим частям, через механизмы преобразования материи, наделяя монаду широким спектром свойств и состояний. Он опирается на идеи Сократа, Платона, Аристотеля, Плотина и других, не отбрасывая их, а переосмысливая, тем самым преодолевая противоречия о «целом и частях», создавая новую идею – результат синтеза идей древнегреческих философов, ставший основанием его концепции мироздания. Нужно признать, что мыслитель идет в русле платоновских идей, повторяя их, но не давая им развития, что заметил сначала Кант, потом и Гегель. Лейбниц скорее пытался преодолеть порой противоречивую критику Аристотеля платоновских идей о самоподобном устройстве мироздания и вывести философию Платона из тени Аристотеля.

Лейбниц, в отличие от Гегеля, ограничивается общими суждениями о концепции мироздания, очень близкими по смыслам и основным положениям с постулатами христианской религии. Тем самым он проявляет мудрость, понимая интуитивно, что разработанные Аристотелем формальные «законы» логики (аналитики) как инструмент познания истины не позволяют ему как философу развивать свои идеи.