Белый город. Территория тьмы

Диман водрузил на себя провиант и, пыхтя, двинулся за котом и другом. Могилы были на дальнем северном конце кладбища. Живых вокруг никого не было, лишь где-то ошалело пел соловей. Изя встретил его своей невозмутимой спиной, которая мрачно процедила:

– Две плиты за тобой, как хочешь сам их ворочай. И ты накосячил с гравировкой на одном из надгробий. Там фамилию не через «ё» надо было писать, а через «е». Ты своими двумя лишними точками сделал мужика Жёпкиным, а он Жепкин. И кстати, этот Жепкин – тесть нашего зампрокурора. Так что ты точки лишние убери, если не хочешь, чтобы мы с этими точками сами оказались в корне этого слова. Постарайся за пару часов справиться. И пусть твой наглый котище не надеется даже на полсосиски, – Изя демонстративно постелил армейскую утеплённую подстилку и улёгся на неё, подложив под кучерявую голову заранее приготовленную вездесущую походную подушечку.

Счастливчик ехидно посмотрел на Изин живот и по-хозяйски водрузился на него. Очкарик попробовал было стряхнуть чернохвостого, но тот, не выпуская когтей, соблюдая табу, всеми фибрами души и хвоста зацепился за тёплое, родное пузо, легко доказав, что он всё-таки лучший ковбой, нежели Изя мустанг.

Сил Димана и обиды Изи хватило на одну могилу. Обустройством второй занялись вместе. К девяти вечера закончили. Умылись по очереди минералкой из пластиковой полторашки. Кот консервативно навёл марафет языком. Пока Изя распаковывал сумку с припасами, любитель сметаны и тушёной индюшатины невзначай подобрался поближе к сумке и сделал вид, что спит. Он не открывал глаз до тех пор, пока из недр баула не показался пакет с окорочками. Здесь белый проглот не выдержал и бестактно сказал:

– Мау!

Изя не отреагировал и продолжал невозмутимо доставать еду. Когда он перед носом кота поставил бутылку коньяка, плутишка, сменив тональность, выдал заунывное:

– Ма-а-а-а-у-у-у…

– Дзэдун… На, подавись! – буркнул раздатчик и положил на отдельную тарелку довольно крупный окорок. – Только кости не жри.

– Ты же знаешь, он трубчатые не ест, – успокоил друга Дима.

Счастливчик, выслушав молча сей диалог, принялся неторопливо, с чувством, если не сказать, величием, поедать свой ужин. И тут проявились все лучшие качества Изи, как самого терпеливого, всепонимающего и всепрощающего друга:

– И за что только люблю вас двух вечно голодных динозавров? Ладно, снимаю санкции и объявляю мир, Диманище.

Он открыл коньячок и разбулькал его по стопкам. Диму не нужно было приглашать дважды, он уже давно сидел рядом с чувством глубокого раскаяния и преданности. Изя посмотрел на него и рассмеялся, но сквозь смех, выдал предупредительное прощение:

– Ещё раз такое повторится, получите кефир на ночь.

Коньячок был холодный и абсолютно «без клопов», окорочка, с тонким букетом специй и хрустящей корочкой, изумительно сочные (Тосины руки как всегда творили кулинарные шедевры даже из самых простых продуктов), недолго существовали вне зоны животов друзей. Сосиски, как добавку, в большей мере оценил кот. Завершив тремя штуками свой перекус, он равнодушно посмотрел на Изю и стал умываться.

– А теперь жду объяснений, – сказал очкарик.

– Прости, так получилось… – Дима не стал напрягать друга ночной историей на мосту, рассказывать о зеленоглазой незнакомке и чёрном человеке, обозвавшем его четырьмя согласными буквами «члвк» и пожелавшем скорейшей кончины. О визите к Тане говорить тоже не было смысла – семья Азриленко хоть и не осуждала его за ночной свободный образ жизни, но всегда давала понять, что мечтает видеть его наконец-то семейным, пусть и не осёдланным, но оседлым, в конце концов, мужем и отцом.

– «Так получилось» – это уважительная причина. У тебя всё нормально? Выглядишь ты вообще-то не очень: синяки под глазами, вялый, не в себе какой-то. Ты не приболел часом?

– Всё хорошо. Просто не доспал.

Изя саркастически хмыкнул и произнёс:

– У нас впереди три объекта, а значит, ты и сегодня не доспишь. Так и быть, пошли в машину, с часок покемарим и уж тогда с Божьей помощью продолжим и закончим.

К двум ночи четыре могилы были обустроены, плиты и надгробья установлены, причём даже не пришлось пользоваться фонарями – полная луна и звёзды выдавали необходимый свет. Жёпкин на первом надгробии мановением руки и фрезы по камню стал Жепкиным. Ребята подустали. Диман молчал, Изя тоже был не по-еврейски малословен, лишь изредка ворчал на безалаберность Димы и обжорство белого Счастья, которое дрыхло на соседней могилке.

Но ночь, какая была ночь! Друзья закурили, и тут Изю прорвало:

– Диман, ты хоть и не считаешь себя поэтом, но про эту лунность, как прозаик и сказочник, ты должен написать. Эта ночь достойна величайшего восхищения. Наш летний отдых на островах Волги, лунная дорожка на воде, плеск набегающих волн – это, конечно, непередаваемо. Но ночное кладбище по-своему романтично. Эти кресты, стоящие в творческом беспорядке, обрамлённые звёздным светом, будто воины-ратники. Нагромождение оградок – это ли не загадочный сказочный лабиринт? А благодать, какая тут благодать! Ни шума суетливой толпы, ни беспорядочного мельтешения машин, ни стрессов, ни болей, ни бед, ни обид. Ни на каком курорте мира нельзя так отдохнуть душой, как здесь, на этом милом кладбище. Только на нём, родимом, можно так прочувствовать тишину, обнять её. Хочется просто лечь на землю, закрыть глаза и лежать, лежать…

– Изя, типун тебе на язык. Я разделяю твой восторг от полной луны, звёзд и тишины, но мне вовсе не хочется здесь, на этой кладбищенской земле, долго лежать, тем более обнимать её, всему своё время. И кстати, этот «лабиринт оградок», как ты его назвал, по-моему, полный бардак в планировании, безалаберность, равнодушие руководства кладбища и администрации города. В отличие от простого люда большие «шишки» закапывают себя и своих близких не в таком нагромождении и хаосе. Поэтому я крайне удивлён, как в этот хаос и бардак попал тесть зампрокурора?

– Здесь лежит его прабабушка, он сам при жизни говорил, что хочет с ней рядом лечь, это его последняя воля. Диман, но согласись, всё-таки сегодня здесь как никогда чудно. Покой, тишина, и кроме нас ни одной живой души…

И тут появились души, их было три. Души, тихо переговариваясь, шли по узкой дорожке, две из душ несли какой-то тюк. Изя прервал тираду и затих. Три силуэта остановились метрах в двадцати от притихших друзей. Тюк, лежавший у них на плечах, с глухим звуком упал на землю. Это были мужчины. Один, в длиннополом пальто и шляпе, остановился поодаль, двое других, нёсших тюк, были одеты по-спортивному: куртки, кроссовки и шапочки, на одном был шарф, вроде как фаната футбольного клуба «Ливерпуль».

– Тяжёлая бабёнка, – сказал тот, что был с шарфом; он, вынув нож и перерезав верёвки, вытряхнул из мешка голую женщину. Рот её был закрыт скотчем, руки и ноги связаны.

– Где инструкция, которую дал тебе этот в чёрном пальто? – спросил без шарфа.

– А на шиша она нужна?! Там какая-то хрень тарабарская написана. А из того, что понятно, нам надо костёр разжечь и поработать тесаком.

– Так, ведь и этот, который с нами, перед входом на кладбище предупредил, чтоб мы соблюдали все инструкции…

– Да пошли они оба к чёрту! Нальём крови в банку, вынем глаза и сердце, другой ливер. За такое бабло, что они дали, я мясником быть согласен, но читать по бумажке какую-то бессмысленную, тарабарскую хрень… Короче, давай тесак, кончать пора.

Женщина лежала тихо и лишь изредка судорожно подёргивалась. «Ливерпулец» неспешно наклонился над ней и занёс нож…

– Остановись! – впервые проронил голос человек в шляпе.

Поднявший нож замер. Остановивший его чернопальтожник медленно расстегнул пальто и достал длинный меч, лезвие которого раскидало по сторонам блики полной луны.

– Есть один нюансик, ребятки, – сказал человек с мечом и приблизился к ним. – Судя по всему, вам никто и никогда не говорил, что любую инструкцию надо всегда соблюдать строго и неукоснительно. На то нам и даны инструкции. Мне показалось, что вы спешите урвать обещанные вам деньги. Это нехорошо. Несоблюдение инструкций и традиций приводит к беспорядку, а даже малейший беспорядок – это хаос и излишняя суета. Суета – это бардак, отсутствие стиля и несолидность. Мой хозяин прежде всего любит и чтит стиль и солидность. Так что вы не правы. Ну, ничего, всё поправимо.

Мужчина с мечом легко взмахнул им, и голова спортсмена с ножом, как мяч, покатилась с горки, обезглавленное тело мешком рухнуло рядом со связанной женщиной. Тот, что был без шарфа, бросился бежать в сторону Димана и Изи. Чёрный человек легко взмахнул мечом и бросил его вдогонку. Меч с глухим гулом, пролетев метров пять, перерубил ноги убегавшего, и тот рухнул как подкошенный. Человек в пальто и шляпе не спеша подошёл к мечу, поднял его, и голова в спортивной шапочке покатилась прямо к притихшему и ошалевшему Изе. Бедный очкарик в ужасе попятился, натолкнулся на Диму, и друзья полетели в ближайшую вырытую могилу, но совсем недолго оставались в ней. Оказавшись на поверхности, они огляделись.

– Диман, надо сваливать отсюда, – прошептал Изя, судорожно сжав плечо друга.

Но тот стоял, как вкопанный.

– Изя, здесь никого нет.

Изя не отпускал Диму и был бледен и напряжён.

– Дай фонарик, – сказал Дима.

Луч фонаря бегло пробежал и прошарил всё вокруг.

– Что за чёрт, башка в спортивной шапке покатилась прямо к твоим ногам, Изя.

Диман подошёл туда, где мгновение назад стояли чёрные личности. Ничего и никого поблизости не было: ни отрубленных ног и голов, ни тел без голов, ни связанной голой женщины, ни человека в пальто с мечом, крови тоже не было, а ведь должна была быть алая, её должно было быть много.

Изя ни на шаг не отходил от друга. А тот не успокоился, пока не обошёл все могилы поблизости, но ничего, что бы напоминало страшную сцену, разыгравшуюся несколько мгновений назад, не обнаружил.

– Валим отсюда, не нравится мне всё это, – Изя в очередной раз потянул братана за рукав. Но Дима, высвободив руку, сел на одну из оградок и закурил.

– Мне всё это тоже не нравится, но где кровь, где тела, где связанная женщина? Я могу принять, что тот с мечом резко пропал, но не мог же он прихватить с собой три тела, собрать головы и ноги и за десять секунд скрыться. И где кровища, в конце концов? Изя, может нам всё это привиделось? Такие двойные глюки… ночь… кладбище всё-таки.

– Я ни о чём сейчас не хочу думать, моё единственное желание – поскорее убраться отсюда. Я очень не хочу, чтобы вернулся этот чёрный маньяк с мечом…

– Тихо, Изя, – Дима прошёл ещё метров шесть и нагнулся. Когда же выпрямился, в руке у него был длинный меч.

– Хорош красавец! А лёгкий какой, смотри, как сверкает сталь. Посвети сюда.