Белый город. Территория тьмы

– Дмитрий, – нехотя ответил Дима.

От скользкой, слащавой речи толстенького хозяина морга ему стало казаться, что стены, пол конторы, да всё вокруг такое же склизкое и липкое. Он попытался отстраниться от лизуна в жёлтом галстуке, но тот не только не отлип, но, привстав на цыпочки, приблизился к самому уху Димана и задушевно продолжил:

– Очень, очень приятно, Дмитрий. Я надеюсь, что наша встреча не последняя. И, конечно же, как коллеги, как собратья по духу, мы с вами найдём общий язык. Бабулю покойную я отдам вам бесплатно, по-свойски, даже по-братски, так сказать. Более того, мои черти… в смысле люди доставят её туда, куда вы скажете. Так куда прикажете тело?..

– В Кремль, к мавзолею… на кладбище с северной стороны, где четвёртый участок, к двенадцати дня.

– Шутник вы, Дмитрий батькович, шутник и балагур, однако. Будет исполнено, с северной, так с северной, в полдень – это хорошо, это символично. Боря, завтра возьми трёх чертей, в смысле человек и сделай всё, как надо, а сейчас иди, иди.

Бульдоборя встал и, косясь на Димана, тяжёлой поступью пошёл к выходу.

– И про нос, Боря, забудь! Если на тебя поступят жалобы, то пеняй на себя! – Анатолий Иванович вновь приобнял Диму и пропел:

– Ну-с, милостивый государь, по чайку ударим, есть и покрепче снадобье и закусочка соответствующая к нему, бабуле вашей горячее молочко подадим с печенькой, сдобненькой и мягенькой…

– Спасибо, пойдем мы, дела, – сухо ответил Дима.

– Может быть, у вас есть вопросы или пожелания? – не унимался толстячок-морговичок. – Не стесняйтесь, говорите, мы всё исполним и учтём.

– Вопросов нет, а пожелание есть: займите Борю чем-то более общественно полезным. Такие кадры пропадают, обидно за Родину…

– Учтём, учтём, – Анатолий Иванович проводил Диму со старушкой до самых дверей. – Всего вам самого наилучшего, милейший Дмитрий, горячий привет от меня вашему другу Изе Львовичу Азриленко, гению, гению бизнес идей. Сегодня мы вам, завтра вы нам, чем чёрт не шутит. Мир тесен, на друзьях и братстве нашем только и держится…

Дмитрий отвёз старушку домой, та заторопилась, стала накрывать на стол нехитрый обед.

– Мать, не суетись, я тороплюсь. Завтра мы с Изей Львовичем за тобой заедем к половине двенадцатого, будь готова.

– А могилку-то как, сынок, кто ж копать будет? У меня ведь никого нет, – запричитала бабуля.

– Завтра всё будет. Похороним твою сестру по-людски, как положено, оградку поставим, облагородим, – Дима взял её руку и вложил конверт с деньгами, взятыми в морг. – А вот это, матушка, тебе передал Красный крест.

– Сынок, какой крест-то? У меня ведь и креста на могилку нет… А деньги за что даёшь? Мне ни дать, ни продать нечего. Пять курочек да петушок только…

Диман поцеловал старую в голову и пошёл к двери, у входа громко повторил:

– К половине двенадцатого мы за тобой заедем.

«Гарсон, я с котом…».

Время шло к обеду.

– Что, котяра, каковы планы? – обратился Дима к высунутой из спортивной сумки голове Счастливчика. – Изя освободится только к вечеру. Значит, у нас с тобой впереди два пункта назначения. Первый: кафе, где нас гостеприимно встретят и скромненько, но со вкусом попотчуют. Второй: спортзал, три дня там не был. Тамерлан звонил вчера, сказал, что тренажёры привезли суперские. Посмотрим, заценим. Тренировка сегодня отменяется. Хотя, блин, почти неделю сачкую, всё по кладбищам да по Танюхам вояжирую-жирую, коньяком и шашлыками пропах. Пузо, того и гляди, начнёт в друзья набиваться. Пора потеть начать. Начну, но чуть позже. А вот и «Айвенго», вроде сносная харчевня.

Небольшой ресторанчик «Айвенго» ждал как будто только его. А впрочем Дима и стал на сей момент единственным посетителем, так как трое молодых полупьяненьких парней, чуть не сбив Димана, шумно вывалились из дверей кабака. Один из них, явно ищущий приключений, дёрнулся было в сторону друга Счастья, но двое других резко тормознули его громким шипом:

– Ты чё, Толян, забыл?! Это тот «таец», что чуть бошки нам не оторвал у спортзала, где рулит, там ещё здоровенный осетин с ним был. Ты тогда его котяру обозвал «кабанчиком» и дёрнул за хвост… Валим отсюда…

Толян всё быстро вспомнил, и пьяная тройка вмиг испарилась.

Официант, со всё понимающим и принимающим фейсом, был вежлив и понимающ до тех пор, пока из сумки, зевая, вальяжно не вылезло огромное белое Счастье.

– С котами у нас нельзя! Никак нельзя! Тем более с такими… огромнющими… – от неожиданности попятился человек с бабочкой на шее.

После всунутой в карман гарсона хорошей хрустящей банкноты стало можно.

– А он это… того… не нагадит? – шёпотом поинтересовался служивый.

– Нет, он культурный, – заверил Дмитрий и заказал себе картошку с грибами и зеленью в горшочке, это нехитрое блюдо здесь готовили отменно; лёгкий салат с креветками; чашечку кофе и сто граммов коньяка; причём предварительно предупредил официанта, что если в коньяк проникнет хоть намёк на клопиный запах, то отнесёт напиток хозяину кафе и убедит отпить. Для кота попросил налить тоже сто граммов, если не коньяка, то хотя бы сметаны и выдать три тушки варёного минтая без костей.

– Обязательно варёного, он жареное не ест.

– Коту за стол нельзя, никак нельзя, – нерешительно молвил официант.

– А если… – Диман на полном серьёзе полез в карман…

– Меня уволят, – официант вновь попятился.

– Тогда валяй под стол.

– Сей момент.

Ждать обед пришлось недолго, и это естественно, так как свой заказ Дмитрий сопроводил не только вежливой улыбкой, но и ещё одной бумажкой. Коньячок оказался приличным, всё остальное тоже было настоящим, даже минтай был не только без малейшей косточки, но и разложен аккуратными порционными кусочками. Ценят в России взятки и хорошие чаевые, история, традиции, однако…

И весьма странный дуэт, состоящий из крепкого коротко стриженного мужчины, с лёгким прищуром нескрываемо ироничных голубых глаз, то ли в полувоенном, то ли в полуспортивном снаряжении, с трёхдневной щетиной на смуглых щеках и жёстких скулах и вызывающе наглого белого котяры с чёрным хвостом, упирающимся в небо, словно труба кочегарки, чинно приступил к обеденной трапезе, на столе и под столом.

В конце концов, лёгкая приятная сытость вплотную подступила к Диману. Подступила и… отступила… отступила под давлением пристального, тяжёлого взгляда из-под чёрной шляпы. Этого человека в длинном пальто Дмитрий, конечно же, не мог не узнать. Он всё более становился для него привычным и чуть ли не «родным». Этаким своим домашним маньяком, махающим по ночам мечом, с чёртом и ножом за пазухой, маляром, любезно приглашающим в ад. Чёрный сидел в глубине зала и не спеша пил кофе. Диман резко встал и двинулся в сторону меченосца. Тот столь же стремительно поднялся и вышел в коридор. Дима почти догнал его у туалета, но чуть не успел, дверь в кабинку захлопнулась перед самым носом. Он рванул ручку, дверь, сорвав засов, распахнулась, в кабинке никого не было. Счастье со вздыбленной шерстью прижималось к ногам. Чтобы не произносить очередного абсурда и хоть как-то погасить чехарду в голове, Диман расстегнул штаны и пописал. Стало легче и покойней, но вопросы остались.

– Белый, а ты сильно сейчас удивлен очередным исчезновением этого чёрного? Или это уже в порядке вещей и для тебя?

Счастье с тоской посмотрело на сумку. Дима понял его желание и открыл её. Кота не надо было приглашать дважды, он мгновенно нырнул в нутро, словно танкист на учениях.

– Во, как надо решать проблемы, по крайней мере, уходить от них! А мне куда посоветуешь, спрятаться? В какой чемодан? Хотя, пожалуй, есть такой «чемодан», где на время отвлекусь от гоголевской или булгаковской мистики, накрывшей нас в последние ночи и даже в этот полдень. Все дороги ведут в мой спортзал! Чёрный мужик вряд ли туда сунется, чертям в спорт заказана дорога. Зря что ли говорят: в здоровом теле и дух здоровый! Хотя на толерантном Западе трансгендеры, трансвеститы и прочая «радужная» нечисть пыхтят бок в бок, зад в зад с нормальными мужиками… Прости, Господи, за мысли нечистые…

В свой родной спортзал в этот слегка пасмурный день Дмитрий вошёл с лёгким сердцем и чистой душой, как впрочем и всегда. С раннего детства, с семи лет, когда отец впервые привёл его за руку в спортивный зал с потными борцами-вольниками, мир борьбы и спорта стал для него родным, по сути, вторым домом. Другого варианта и быть не могло, ведь секция вольной борьбы была единственной в горном туркмено-курдским посёлке на границе с Ираном, где он провёл свои счастливые детство и юность. Вопреки общепринятому, школу с её портфелем, учебниками и уроками Дима вытеснил из призовой тройки. Борцовский зал стал для него домом, родным и желанным. Он был всё-таки уличный пацан, как и его друзья «казаки-разбойники», «оторвисты» и дворовые футболисты, но никак не «ботаник», несмотря на все усилия бабушки Джильды посадить его за уроки и чёрное пианино.

Зал встретил его широкой чернобровой улыбкой великана Тамерлана. Этот добродушный осетин был старожилом димановского детища. Он изначально помогал с ремонтом помещения, на своём транспорте привозил оборудование, инвентарь, горячим задором и примером вдохновлял всех начинающих атлетов, консультировал и работал на лапах и боксёрских мешках, следил за порядком и, можно сказать, «крышевал» здесь. Причём делал всё это почти задаром, и не потому, что был полным альтруистом. Он крепко уважал Димана, после того, как тот совершенно случайно оказался с ним плечом к плечу в жёсткой криминальной заварухе… Тогда выжили и хоть не побратались, но помогали друг другу в любом раскладе, правда, обращались за помощью редко, в крайних случаях, ведь оба гордые были, однако, абреки, настоящие орлы с гор, правда, один с кавказских, другой с копетдагских. У Тамерлана был свой маленький, но надёжный бизнес, так что на лаваш с шашлыком и баклажанами осетинской семье хватало.

– А, Дыман-брадага, рэзать буду тэбя, савсэм пропал, – плотно приобняв и приподняв Диму, приветствовал богатырь и уже без ломаного акцента продолжил:

– Я тебе вчера звонил. Станки хорошие из Питера привезли: два на пресс и боковые мышцы, один на плечи и спину. Мы их уже установили, отрегулировали, в общем, они в работе. Четыре груши, не новые, но отменного качества, а главное, пропахли тайским духом, при ударе гудят так, что на Тибете слышно, наверняка. У тебя в тех горах откуда связи?

– Я жил там два года… в монастыре, тренировался, немного выходил в ринг… давно это было…

– Ты об этом никогда не рассказывал. Монахом что ли в Шаолине был?

– Хорошая шутка, Тамерланище.

– Да, женщины тебя в монастырь не отпустят. Когда женишься, брат? На свадьбе когда гулять будем? От меня барашек, баклажаны, как ты любишь, сам приготовлю…