Полет орлицы

ПРИНЦЕССА КРОВИ!

Карл Валуа встал и на виду затихшего двора красноречиво простер к сестре руки, и Жанна бросилась к нему. Она плакала. Плакала королева Мария. Был растроган сам король и даже Иоланда Арагонская, хотя скрывала это. Встав перед королем на одно колено, девушка припала губами к его рукам, чьи пальцы были тесно увиты перстнями, и долго не отпускала монарших дланей.

11

Многодневные пиры, равно как и долгие военные советы, были не для Жанны. Она-то знала – нужно ковать железо, пока оно горячо. Капитаны были согласны с ней, но вот маршрут новых завоеваний каждому вырисовывался свой. Кто-то грезил о Париже, герцог Алансонский мечтал о Нормандии, Мэне. И понятно – это была его вотчина, с особой жестокостью попираемая ногами захватчика.

Но Жанна указала на главную цель – Реймс. Дофин должен быть коронован по древнему обычаю французских государей, так думала она. На одном из решающих военных совещаний, где Жанна настаивала на быстрых военных действиях, объясняя свое нетерпение данным ей откровением, некто Кристоф д’Аркур спросил:

– Дама Жанна, я не сомневаюсь в том, что вами руководит божественное провидение, но объясните, каким образом приходит к вам «тайный совет»?

Все дружно воззрились на Жанну – вопрос был интересным. Девушка не заставила ждать себя с ответом:

– Когда дело не ладится, мессир д’Аркур, потому что кто-то не хочет довериться мне, а значит, и тому, чего желает Господь, я удаляюсь в уединенное место для молитвы. Я жалуюсь Господу, как мне трудно заставить поверить моим словам тех, с кем я говорю. И после молитвы, обращенной к Богу, я слышу голос, обращенный ко мне. «Дочь Господа, – слышу я, – делай свое дело, ни о чем не тревожься, и Я приду к тебе на помощь». И когда я слышу этот голос, мессир д’Аркур, я испытываю большую радость. Мне бы хотелось слушать этот голос всегда – он дает мне силы вершить многое!

Ответ был исчерпывающим.

Полководцы сошлись на том, что нужно разобраться с англичанами в долине Луары. Было бы неосмотрительно устремляться в далекие края, будь то Париж или Реймс, оставляя вражеские соединения у себя в тылу. Орлеан был окружен тремя крупными городами, где укрепились английские гарнизоны с жаждавшими реванша опытными командирами – графом Суффолком, Джоном Талботом, Скейлзом и присоединившимся к ним Фастольфом. На юго-западе по течению Луары Орлеану угрожали Божанси и Менг, на юго-востоке – Жаржо.

Победа над англичанами умножила желающих записаться в армию буржского короля. Сбор войск для новой армии начался в предместьях Раморантена. Новым полководцем французского войска был избран герцог Алансонский. Он полностью выплатил за себя выкуп и теперь мог с мечом в руке отомстить своим обидчикам. Незадолго до его назначения Жанна побывала у супругов д’Алансон в Сен-Флоран-ле-Сомюр, где встретилась с молодой герцогиней[1 - Жанна д’Алансон была дочерью Карла Орлеанского, сводного брата Девы, томившегося в английском плену, и принцессы Изабеллы Французской (что, в свою очередь, была дочерью Карла Шестого Безумного и Изабеллы Баварской, матери той же Девы). Иначе говоря, Жанна д’Алансон приходилась Жанне д’Арк племянницей и с той, и с другой стороны. Кровь знати того времени, если говорить образно, была вином, разлитым в разные кубки из одного бочонка.].

Пока герцог выбирал оружие, Жанна д’Алансон была откровенна с ровесницей теткой:

– Поймите, милая Жанна, я безмерно боюсь за мужа – мы выплатили за него двести тысяч ливров золотом! Будь прокляты англичане! – нам пришлось продать почти все фамильные замки, чтобы он вернулся домой. – Она неожиданно расплакалась. – Неужели нельзя обойтись без него?

– Молодой лев жаждет битвы, герцогиня, – ответила Жанна. – Нельзя лишать его священного права – посчитаться с врагом и вернуть свое.

– Если он вновь попадет в плен, уже ничто не поможет нам. А если он погибнет – я не переживу этого!

– Не бойтесь, герцогиня, я верну вам супруга в добром здравии и в лучшем состоянии, чем он теперь! – заверила племянницу Дева.

В Селль-ан-Берри, за день до отъезда в Раморантен, где собиралось и укомплектовывалось войско, Алансон подвел к Жанне двух молодых людей – они оба не просто с восхищением смотрели на девушку, но, казалось, от одного ее присутствия потеряли дар речи.

– Познакомьтесь, прошу вас. Перед вами Дама Жанна. – Герцог улыбнулся девушке. – Вы – их героиня. Представляю вам моих друзей – братьев де Лаваль, Ги и Андре.

Молодые дворяне низко поклонились Деве.

– Их бабушка Анна де Лаваль – вдова Бертрана Дю Геклена.

– Неужели? – искренне удивилась Жанна. Она не скрывала своего восторга. – Неужели…

Какое имя! Герой войны с англичанам – дважды побывавший в плену, дважды выкупленный королем Франции Карлом Пятым – ее, Жанны, дедом. Это Дю Геклен подарил ее отцу, Людовику Орлеанскому, свой легендарный меч, который она взяла из аббатства Сент-Катрин-де-Фьербуа!

– И ваша бабушка… до сих пор жива?

– Благодарение Господу – да, – ответил самый храбрый из братьев, старший, Ги. – Она очень дорожит нами и просит почаще писать ей.

– Братья де Лаваль приехали, чтобы присоединиться к нашему войску, – сказал Алансон.

– Я искреннее рада этому, – кивнула Жанна. – Идемте же ко мне в дом, господа, я непременно хочу угостить вас вином! Чтобы ваша почтенная бабушка, когда вы напишите ей письмо, не сказала, что Дева Жанна – негостеприимная хозяйка!

Она провела двух знатных юношей в отведенные для нее комнаты, хлопнула в ладоши. Паж де Кут разлил по кубкам вино.

– Недалек тот день, мои благородные юноши, когда мы будем пить с вами вино в Париже!

Ее порыв вдохновил молодых людей – теперь они знали точно, что так оно и будет!

Жанна выезжала в Раморантен, а далее в Орлеан раньше Алансона – ее отряды уже были готовы. Братья де Лаваль должны были ехать с герцогом. Но они пришли попрощаться со своей героиней. Они увидели ее выходящей из дома – в ее сверкающих латах, с непокрытой головой, с боевым топором, что не так давно подарил ей Ковальон. На рукояти этого топора Жанна попросила выгравировать свой инициал – букву «J» и корону сверху. За Жанной следовал де Кут, держа в руках свернутое знамя Девы.

Жанна подошла к своему вороному коню, подаренному ей герцогом Лотарингским, но конь сердито захрапел, попятился, встал на дыбы. Его повело в сторону – он тряс головой, храпел и не унимался.

– Что в тебя вселилось?! – гневно выкрикнула Жанна. Она обернулась на слуг. – Подведите его к кресту!

Дом, который выбрала для себя Жанна, стоял рядом с сельской церковью, а у церкви был врыт в землю высокий крест. К нему и подвели норовистого коня Девы. И только конь оказался у креста, как неожиданно затих.

Жанна усмехнулась:

– Вот это дело!

Она прыгнула в седло и, прихватив узду, обернулась к нескольким священникам, стоявшим на пороге церкви:

– Святые отцы! Устройте шествие и помолитесь за наши души! – Дева пришпорила коня и, взмахнув топором в направлении дороги, крикнула своим приближенным: – Вперед!

И за воинственной Девой, составляя ее неизменную свиту, поскакали Жан д’Олон, братья Жак и Пьер д’Арки и паж де Кут, держа в руке свернутое белое знамя. Войско Жанны, которое возглавлял маршал де Буссак, чуть раньше уже двинулось в сторону Раморантена. Ги и Андре де Лавалям было очень обидно, что в этот день они не смогут составить Даме Жанне компанию. А как бы хотелось! В лагерь французской армии они отправлялись утром следующего дня с герцогом Алансонским, Орлеанским Бастардом и де Гокуром.

Но зато в день отъезда Жанны из Селль-ан-Берри бретонец Ги де Лаваль напишет любимой бабушке письмо о встрече с Девой, где будут такие строки: «Видеть и слышать ее – в этом есть что-то божественное!»[2 - «Видеть и слышать ее – в этом есть что-то божественное!» – строчка из существующего письма. Благодаря посланию Ги де Лаваля своей бабушке, вдове великого дю Геклена, мы знаем, каковой была Жанна в тот день в Раморантене. Он описал ее латы и то, что она держала боевой топор в руках. Описал ее боевой настрой. И даже эпизод с конем, присмиревшим у креста, все это исторический факт.]

12

Одиннадцатого июня семитысячная армия под предводительством герцога Алансонского вышла из Орлеана и направилась к Жаржо, опустошая предместья. Граф Суффолк вывел свои полки из города и дал сражение. Французы бились храбро и в конце концов оттеснили англичан обратно в крепость. Ночью капитаны решили основательно посовещаться, но Жанна помешала им.

– Хватит говорить о том, как победить англичан, – сказала она в разгар заседания. – Надо просто пойти и разбить их!

– Легко сказать – взять и разбить, – откликнулся Алансон. – Жаржо – добрая крепость.

– Это не Турель, – осторожно заметил Орлеанский Бастард.

– Для всего нужен свой час, – не желая слушать капитанов, продолжала Жанна. – Решающий час наступает, когда это угодно Богу. И мне ведом этот час. Мы будем действовать – и Господь нам поможет! – Она взглянула на Алансона. – Утром, едва рассветет, командуйте на штурм, милый герцог!

Если так говорила Жанна, значит, она имела на то веские причины. А кто мог поспорить с Господом Богом? Никто.

И все началось заново – артиллерия бомбила крепость, крепость отвечала тем же, солдаты забрасывали фашинами рвы и погибали под градом английских стрел, капитаны ревели, как дикие звери, отдавая распоряжения.

Тут и случилось то, о чем герцог Алансонский будет помнить всю свою жизнь. Он стоял у одного из орудий, когда к нему поспешно подошла Жанна и сказала:

– Отойдите в сторону, Алансон, здесь небезопасно.

Герцог послушал ее, а через пять минут ядро разорвалось на том пятачке, где он получил предостережение. Офицер де Люд, занявший его место, был убит наповал.