Зверёк и суета вокруг теней

– Это всё маленький енотик. Енот-полоскун. Он подошёл ко мне после представления и сказал, что моя тень слишком затасканная и пыльная. Он сказал, что Зверёк и Кся, то есть вы, затеяли грандиозную весеннюю уборку и что он помогает, как может, а именно: отмывает в пруду тени до их первозданной черноты.

– И вы отдали ему свою тень? – холодея, спросила Кся.

– Конечно. Он очень хотел помочь. Обещал постараться и вернуть её завтра перед следующим представлением, – ворон понизил голос и сообщил Ксе будто по большому секрету: – У меня сложилось впечатление, что это очень робкий енотик и он не хотел причинять никому беспокойства. У него есть собственная укромная заводь, которую он называет Енотовым затоном.

– Спешим! – сказал Зверёк. Он пришёл в необычайное волнение.

И они с Ксёй выскочили из башни и взяли курс на озеро, а Чернопёр остался беседовать с сэром Призраком и Ухом. Зверёк нёсся большими прыжками наперегонки с багровым закатом, а Кся цеплялась ему за загривок и вопила от страха и восторга.

Енотовый затон представлял собой рукав пруда, вдающийся в густые заросли болотного кипариса. Воздух там был недвижим и спокоен, над стоячей водой меж островками ряски парили блуждающие огоньки. Невозможно представить, что кому-то из лесных обитателей понадобилось бы заглядывать в столь глухой уголок леса.

– Смотри! – сказала Кся.

Зверёк и сам всё увидел. На ветвях кипарисов, длящихся и длящихся параллельно земле, висели тени. С некоторых ещё стекала вода. До того чёрные, что отливали синевой, все они были аккуратно расправлены и тихо колыхались на ветру.

Пойдя на звук весёлой песенки, Зверёк и Кся увидели енотика, который сидел на бревне и полоскал тень Чернопёра. Последняя принимала очертания то крокодила с зубами-треугольничками, то прекрасного журавля, то вообще какого-то невероятного чуда из чудес.

Услышав как крадётся Зверёк, енот оборвал песню и испуганно обернулся, а потом уставился на Зверька и Ксю с немым обожанием.

– Ой! – воскликнул он. – Я думал, это волки. Их тени сохнут вон там.

– Так это всё время был ты? – спросила Кся. А Зверёк посмотрел налево, где на большущей ветке рядком висели пять волчьих теней.

Енот озадаченно поскрёб между ушками. Он не мог взять в толк, что от него хотят, и поэтому ответил просто:

– Ага, точно. Я всё время был мной.

Он вскочил, предусмотрительно перекинув тень ворона через бревно.

– Идёмте я покажу! Я столько всего перестирал, трудился днями и ночами! Конечно, работы ещё непочатый край, все тени основательно запылились за долгую зиму.

– Весь лес думает, что тени ворует для каких-то тёмных дел злоумышленник, – сказала Кся.

Глаза Енотика стали большими и испуганными.

– Злоумышленник? Это точно не я! Я только хотел быть полезным. Вы все были такими занятыми, убирали листья, чистили пруд, расчёсывали травку. А я… я не знал чем помочь. А потом наступил в чью-то тень и испачкал лапку! И тогда я подумал, что лучше всего умею полоскать! Иногда я ворую у сэра Призрака одежду и стираю её в ручье неподалёку, но потом непременно возвращаю.

– У медведя пропала тень, – сказал Зверёк. – Он до сих пор не вылезает из берлоги. И у Талисмана тоже.

– Я помню медведя, – сказал Енотик, деловито сдёргивая маленькие, как носочки, мышиные тени и складывая их в плетёную корзину, которую, видимо, позаимствовал у сэра Призрака. – У него отличная, густая тень. Я потратил целых три дня, вычёсывая из неё репьи и колтуны, но вернул хозяину. Только я ничего ему не сказал, потому что, вообще-то, боюсь медведей, так что он, наверное, до сих пор думает, что тени у него нет. А талисман…

Оставив корзину с мышиными тенями, зверь засеменил к норе, возле которой на гамаке из гибких ивовых прутьев лежала сложенная вчетверо прямоугольная тень.

– Вы не могли бы отнести это ему? – попросил Енотик, робко водя длинными пальцами по полоскам на своей шкурке. – Он никогда не спит, так что я не могу вернуть её на место. Я слышал, что он очень сердит.

– Талисман вовсе не такой, – сказала Кся, а Зверёк прибавил: – Кроме того, он и так знает, кто взял его тень. Ты можешь смело идти к нему, и он наградит тебя какой-нибудь мудростью.

– Почему ты никому ничего не говорил? – спросила Кся. – Маленький енотик, ты навёл шороху на весь лес, и даже сэр Солнце начал думать, что его никто не воспринимает всерьёз.

– Простите. Кто-то обязательно бы стал смеяться. За всю жизнь я ни разу не принёс никому пользы, только путался у всех под ногами.

Енотик выглядел до того потерянно, что Зверёк, который хотел было пожурить, решил пожалеть малыша. Ведь и правда: маленький зверёк думал как всем помочь, и в конце концов нашёл дело себе по душе.

– Значит, это я виноват, что все вокруг изнывают от жары? – спросил Енотик. – Но если я верну все тени, может, сэр Солнце спрячется за тучи и пошлёт нам немного прохлады и крошечный дождик?

– Ты ни в чём не виноват, – твёрдо сказала Кся. – Мы немедленно пошлём весточку сэру Солнце, что светлее его от горизонта до горизонта никого не появилось. А потом мы со Зверьком поможем тебе начистить до первозданной черноты каждую тень в этой роще.

– Нет, – подавшись вперёд, Енотик выпрямился. Глаза его заблестели. – Это моя работа. Я хочу приносить пользу, а у вас полно других дел.

Потом подумал и сказал:

– Только я очень робкий. Было бы неплохо, если бы вы рассказали всем, что любой желающий может почистить свою тень в прачечной у маленького Енота.

Прачечная у маленького Енота! – воскликнула Кся. – Звучит здорово! Мы должны попросить сэра Призрака сработать тебе вывеску!

Когда они уже собирались уходить, Енотик попросил у Зверька прощения за то, что окунул его в озеро.

– Я хотел постирать твою тень, но перепутал её с тобой. Я так испугался когда тень, вместо того чтобы отмокать и становиться чернее, начала барахтаться и грести. Но твоя новая рыжая шёрстка идёт тебе ещё больше!

Зверёк согласился, но вечером, прежде чем уснуть, как следует побегал по дымоходу вверх и вниз, чтобы наутро появиться угольно-чёрным, тем самым Зверьком, которого все знают и любят.