Торговцы Удачей

Герцог был вторым по богатству и влиянию человеком в стране. До сегодняшнего утра, когда стало известно о смерти монарха.

Многие бы назвали герцога его правой рукой и близким другом. О да, он многие годы усердно работал ради этого…

Первый лорд Эннерении был среднего роста сорокалетним мужчиной, жгучим брюнетом и обладателем тонких щегольских усиков. Его блестящие волосы были зачесаны назад, он был одет в строгий, но не лишенный украшений наряд из черного шелка.

Герцог вальяжно сидел в кресле напротив принцессы, закинув ногу на ногу, и крутил ус своими маленькими белыми пальчиками.

Он надменно смотрел на принцессу, холодно, с подавленным раздражением.

Он знал её с рождения и позволил себе держаться подобным образом впервые, за все шестнадцать лет их знакомства.

Принцесса Филини, хрупкая юная красавица, с длинными прямыми волосами цвета пшеницы, сидела прямо и твердо. Её лицо превратилось в непроницаемую каменную маску, лишь в уголках губ застыла кривая усмешка.

Герцог Лакроун никогда прежде не видел у принцессы такого лица.

– Я вижу, наш утренний разговор не произвел на вас должного воздействия, ваше высочество, – сказал Лакроун.

Принцесса хранила молчание.

– Объясню вам еще раз. Ваша помолвка с принцем Аларэном расторгнута. Послание отправлено и получено. Повернуть все вспять уже невозможно. Королевство Энотера отнеслось с пониманием, принимая во внимание вашу утрату, и не имеет никаких обид. Но если вы вдруг снова передумаете, это уже будет явным неуважением. Надеяться, что ваш глупый варвар вернется и вызволит вас, верх наивности. Даже если он не утонул после этого пошлого прыжка с башни. Его уже, скорее всего, схватили. Вы упрямитесь совершенно напрасно, все, чего вы добьётесь, – ваши собственные муки.

Принцесса продолжала молчать.

– Я еще раз прошу вас понять. Я вам не враг и не злодей. Я просто пекусь о благе королевства. Мне больно видеть вас в таком положении, – он театральным жестом прижал ладонь к сердцу. – Но вы не оставили мне выбора. Воистину вы оказались розой, имеющей шипы, клянусь Пэр-Пэром, вы проявили отвагу, достойную ваших великих предков. Но вы направляете её совершенно не в то русло. Смерть вашего отца, – он сделал паузу и прижал пальцы к глазам, будто сдерживал слезы, – поставила королевство на край пропасти. Без твердой руки паника и неуверенность в завтрашнем дне могут привести к катастрофическим последствиям. Вот почему нужно обеспечить преемственность власти. Правитель должен быть эннеренийцем, опытным государственным деятелем, внушающим уважение. И без ложной скромности скажу, что я лучший кандидат на эту роль. И наш с вами брак необходим, чтобы спасти королевство. Я просто желаю видеть…

– Потроха, – перебила его принцесса.

– Что, простите? – оторопел герцог.

– Все, что ты увидишь – это твои потроха, после того как я вырву их из твоего лживого брюха, – сказала принцесса, не меняясь в лице.

Сказать, что герцог был поражен, значит ничего не сказать.

Все, кто хоть сколько-нибудь знал принцессу, могли подтвердить, что она сама доброта и кротость. Последний случай, когда она кому-либо угрожала, произошел, когда ей было пять лет. Отцу на ушко. Что она не будет есть кашу, если ей не разрешат кататься на пони.

Некоторое время герцог молчал, пытаясь осознать услышанное.

– Горе утраты омрачило ваш разум, – высказал он вслух свой вывод. – Вы не в состоянии внять моим словам. Это в высшей мере прискорбно. Я пропущу мимо ушей эти ужасные речи. Молю Пэр-Пэра…

– Молить ты будешь о пощаде, когда я до тебя доберусь. Но ты её не получишь, будь уверен, – снова перебила его принцесса. – И закрой уже свою пасть. От лжи и трепа у меня голова болит, а от тебя ничего другого не дождешься.

– О мой Пэр-Пэр! Принцесса! Я начинаю терять терпение!

– Это еще ничего, скоро ты потеряешь голову.

– Хватит!

Герцог вскочил и гневно топнул ногой.

– Извольте прекратить!

– А то что? – принцесса глумливо изогнула бровь. – Ты ничего не можешь мне сделать, жалкий словоблуд. Лорды во мне души не чают. Если я пропаду слишком надолго, твоя голова окажется на колу быстрее, чем гном выпьет пинту пива. А когда я наконец отсюда выберусь, молчать о том, какая ты вероломная тварь, я не наме… не намерена, – запнувшись в конце, сказала принцесса.

– Ну что ж, – герцог прошелся по комнате и отвернулся к стене, чтобы она не видела играющую на его лице злорадную улыбку. – Пэр-Пэр свидетель, я этого не хотел. Дефиун!

В покои тут же вошел стоявший за дверью воин в позолоченных доспехах, с вытянутым лицом и выпученными глазами, капитан личной гвардии Лакроуна. Вместе с ним в покои принцессы вошел крепкий пузатый мужчина, с голым торсом, зато в красной маске-колпаке. Палач вволок в комнату связанную женщину. Круглолицую упитанную тетю, в обычном для дворцовых слуг опрятном скромном платье и трогательном белом чепце. Её рот был заткнут кусочком ткани. Хоть сейчас её лицо и было искажено страхом, её почему-то очень легко было представить раздающей детям горячие пирожки.

Палач поставил женщину на колени и приставил нож к горлу.

Лакроун придал лицу выражение глубокой печали и снова повернулся к принцессе.

– Вы правы, ваше высочество, вам я ничего не могу сделать. Даже малейший синячок на вашей нежной коже может стать поводом для ненужных волнений. Но, – герцог снова уселся в кресло напротив принцессы. – Этой несчастной не так повезло.

– Кто это? – принцесса недоуменно изогнула бровь.

Глаза Лакроуна расширились, как у совы. Щеки Дефиуна побледнели. Отвисшая челюсть палача была видна даже сквозь колпак. Тетя издала самое удивленное мычание, которое только возможно.

– Вы что, схватили не ту женщину? – грозно спросил герцог.

– Ты что, дубина, привел не ту бабу!? – рявкнул на палача капитан.

Палач молча в упор уставился на тетю. Та отчаянно мычала, кивала головой и махала связанными руками.

– Никак нет, ваша светлость, – пробубнил палач.

– Никак нет, милорд! – отрапортовал Дефиун.

Лакроун уронил лицо в ладони.

– Меня окружают идиоты, – тихо сказал он.

– Женщина та самая, ошибки быть не может, милорд, – продолжил Дефиун и щелкнул каблуками.

– Ну так кто это? – снова спросила принцесса, чем вызвала новый бессловесный вопль связанной женщины.

– Я должен отдать вам должное, ваше высочество, – сказал Лакроун. – Вы блестяще умеете владеть лицом. Но та, что вам дороже всех, после отца, разумеется, да будет Пэр-Пэр милостив к нему, ваша старая няня, это, боюсь, достояние общественности. Поэтому прошу, избавьте меня от вашего лицедейства.

Принцесса выслушала это, не проявив ни малейшего интереса. И ничего не ответила.

– Итак, ваше высочество. Мне бесконечно жаль, что приходится прибегать к таким ужасным методам. Но вы своим безрассудным поведением не оставили мне выбора. Или вы здесь и сейчас дадите мне клятву, что через месяц, как только кончится траур по королю, добровольно и с соблюдением всех положенных церемоний, станете моей женой. Или, боюсь, вы видите эту очаровательную женщину последний раз.

Герцог усилием воли подавил готовую проступить на лице улыбку. Он уже готовился услышать от принцессы пламенное согласие, заверение покорности и мольбы не трогать её драгоценную няньку.

– Режьте.

– Ну что вы, ваше высочество, не стоит, разумеется, я… – Лакроун уже начал произносить заготовленную речь, как вдруг понял, что она не к месту. – Что вы сказали?

– Режьте. Убивайте её. Я увер… уверена, что она будет только рада пожертвовать собой, лишь бы страна не оказалась в твоих скользких ручонках.