Месть Империи 3. Горе Побежденным

Оружие, что с такой легкостью унесло десяток жизней минувшей ночью, привычно взлетело вверх, и разящий удар расколол голову капо, как тыкву. Фонтан крови брызнул в разные стороны. Хрясь! Хрустнула лобовая кость, и на лице Ворона навсегда застыла изумленная маска.

Все случилось так быстро и неожиданно, что ошеломленная толпа вокруг застыла, как парализованная, пока гробовую тишину не нарушил спокойный голос Акциния:

– Нарушивший закон получил по заслугам. – Пройдясь взглядом по одеревеневшим лицам сгрудившихся вокруг воров, он тронул варвара за плечо: – Ты, Венд, с этого дня капо центрального рынка Сартары вместо Ворона. – И, разряжая грозовое напряжение, жестко бросил всем остальным: – Ну что встали! Добыча сама себя не погрузит и на базу не отвезет! Или хотите городскую стражу дождаться?!

Сбросив оцепенение и не смотря на лежащее в луже крови мертвое тело, все начали расходиться. Медленно, но с каждым шагом все быстрее и быстрее, словно стараясь делом вытеснить из головы страшную сцену.

–

Перегруженные лодки уже отчалили от берега, беря курс на противоположную сторону Радужной бухты, когда из-за камней выполз маленький незаметный человечек в серой сутане. Поставив последнюю точку на листе пергамента, он убрал свои заметки в тубус на поясе и зашагал к городу. По его быстрому шагу можно было предположить, что не пройдет и двух часов, как подробнейший доклад о произошедшем ляжет на стол комиссара Священной комиссии Трибунала Фирсания Софоклуса.

Глава 4

С самого утра на центральном базаре Сартары выстроилась длинная очередь. Бесконечная цепочка жаждущих тянулась к одной из лавок, где люди Акциния раздавали зерно.

– Подходи! – раздавался зычный голос, и фунтовый ковш, черпая из мешка пшеницу, ссыпал ее в подставленную тару. Место освобождалось, и тот же голос кричал: «Следующий!» Череда усталых оборванных людей, почти не останавливаясь, текла мимо, и в безликой массе казалось, будто одни и те же идут по второму и третьему кругу. Но это было обманчивое впечатление. Вот лысоватый мужичонка, вытащив из-за пояса холщовый мешок, подставил его раздающему, но того вдруг остановил появившийся из ниоткуда старичок с цепким злым взглядом из-под кустистых бровей.

– Стой! – Он задержал руку с ковшом. – Ты куда это, Феодор, лезешь?

– А что?! – Мужичок сжался, как от удара хлыста, а не сулящий ему ничего хорошего голос продолжал скрежетать:

– Старуха твоя уже была здесь. Одной из первых получила. Ты же ведь слышал, что Акси сказал – один ковш на семью.

– Как? Я не…

Старик не дал ему закончить.

– Нехорошо, Феодор! Крысятничаешь!

Двое громил, лениво подпиравшие лавку, тут же оторвались от стены и, подхватив мужичка под руки, протащили пару шагов, а затем шарахнули спиной о каменную кладку. Ойкнув, бедолага безжизненно стек на землю, а в руке одного из бандитов появилась дубинка.

– Не калечить! – Резким окриком старик остановил удар на замахе. – Пусть ползет к своей старухе. – Он грозно осмотрел очередь. – Если еще кто-нибудь попробует сделать подобное, то обещаю – жрать тому будет нечем! Акси может дать, у Акси можно попросить, ему можно пожаловаться, если обидели незаслуженно, но воровать у Акси никому не советую. – Выдав эту тираду, старик исчез так же незаметно, как и появился. Раздача продолжилась, и толпа, косясь на стонущего у стены мужика, продолжила свое равномерное движение.

–

Акциний шел вдоль вытянувшихся в очередь женщин и стариков, а в след ему еле слышным эхом неслось:

– Это Акси Добряк!

– Тот самый?

– Да, да. Он!

Люди старались не встречаться с ним взглядом, боязливо замирая и отводя глаза. «Это понятно, – без эмоций Акциний прокомментировал самому себе отмеченный факт. – Считают меня монстром. Детей, наверное, моим именем пугают. Ничего, пускай! Пусть страшный, пусть кровавый, но зато свой и понятный – тот, у кого есть сила как наказать, так и защитить».

В двух шагах впереди, одним своим видом раздвигая толпу, двигался Венд. Грозно торчащий из-за пояса топор и красная повязка на голове – знак принадлежности к банде восточных доков – делали свое дело: люди расступались не желая связываться с бандитами.

Всматриваясь в толпу, варвар наткнулся взглядом на встречный человеческий бурун и, различив блеск начищенных панцирей, обернулся к главарю:

– Акси, магистрат района пожаловал.

Кивнув, мол, я вижу, Акциний продолжил спокойно шагать дальше, и только следующие за ним Мера с Клешней подтянулись поближе.

Две главные силы в Сартаре, официальная и криминальная, неуклонно двигались на сближение, пока не встретились в самом центре базара. Четверо стражников, косясь на красную повязку Венда, остановились, и их ладони демонстративно легли на рукояти мечей. Венд тоже остановился и, нагло скалясь в мрачные лица блюстителей порядка, пропустил вперед Акси, а тот, неспешно пройдя мимо охраны, подошел поближе.

– Рад приветствовать господина магистрата! – Взгляд Акциния уперся в когда-то породистое, но уже обрюзгшее лицо высокого мужчины в синей дорогой далматике.

Эмилий Флак надменно вскинул голову. Разговор с таким отребьем, как этот Акси Добряк, он рассматривал как неизбежное зло. Сама должность магистрата Сартары для него, аристократа до мозга костей, была каторгой – унизительной, постыдной, но очень доходной. Городской дом, жена, дочери – все требовало огромных денег, а заложенные поместья давали все меньше и меньше. Приходилось мириться с тем, что еще его дед счел бы неприемлемым для гордости рода Флаков. По его мнению, Флак мог служить своему императору лишь в двух местах – в армии или сенате. Но хорошо ему было так думать тогда, а сейчас – Эмилий окинул брезгливым взглядом стоящего перед ним главаря банды – а сейчас там одни проблемы и никакого дохода. То, что приносила ему Сартара, было несопоставимо больше, но это были грязные, недостойные его деньги, и он брал их морща нос и втайне презирая себя. Презирал, клеймил, но брал и тщательно следил, чтобы золотой ручеек, текший в его карман, не оскудевал, а становился все шире и шире.

Человек, стоящий сейчас перед, ним был ему неизвестен и уже этим не нравился. «Откуда он взялся? – спрашивал себя магистрат. – Выскочил как чертик из табакерки и пока приносит только одни проблемы и никакой прибыли.

Складки сдерживаемого раздражения легли на лицо магистрата, и, не ответив на приветствие, он процедил.

– Неправильно ты начинаешь, Добряк! Не с того!

Продолжая держать на лице глуповатую маску, Акциний молча ожидал продолжения. Ему не нужен был мир и хорошие отношения с этим человеком, более того, именно он в его планах должен поднести огонь к тому хворосту, который скоро запылает пожаром мятежа на улицах города.

Сейчас, рассматривая недовольное лицо магистрата, он все более убеждался, что выбор его абсолютно верен, а не дождавшийся нужной реакции Эмилий продолжил, уже не скрывая угрозы.

– С твоим предшественником нам удавалось найти общий язык, а ты, я вижу, не совсем понимаешь, как здесь все устроено.

Акси живописно изобразил недоумение, включаясь в привычную игру:

– Не пойму, чем же я так расстроил господина магистрата? Мы люди темные, неученые, соображаем туго, вы бы прямо сказали – что не так? Глядишь, и поправить можно.

Глядя сверху вниз на лыбящуюся морду, Эмилий Флак зло выругался про себя: «Что за идиот?! Безмозглая тупая скотина!»

Его взгляд метнулся в сторону очереди.

– Вот это что такое? – Тонкие губы вытянулись, цедя слова. – Ты иберийцев спалил? Спалил! Добычу взял? Взял! Немалую, говорят, добычу, а то, что положено, не занес. Почему?

Наксос недоуменно развел руками.

– Так ведь вон она, добыча! – Кивнув на людскую цепочку, он осклабился: – Все раздал бедолагам, даже себе ничего не оставил. Нечем делиться!

– Ты юродивого мне тут не строй! – Лицо магистрата налилось злой краснотой. – Как ты своей добычей распоряжаешься, меня не волнует, а вот то, что положено, отдай, или…

Не дав ему закончить, Акциний изумленно воскликнул:

– Как же так, господин магистрат, милостыня дело богоугодное, благословлено матерью нашей церковью! Даже император с милостыни налогов не имет. Или вы хотите брать мзду с самого господа нашего, со Всеблагого Огнерожденного Митры?

Прерванный на полуслове Эмилий чуть не задохнулся от неожиданного поворота, а наглая бандитская рожа, словно изгаляясь, выдала совершенно невообразимое:

– Гордыня это непомерная и богохульство. Священный Трибунал такое не прощает!

В глазах Акциния сверкнула насмешливая искра, и магистрат, в один миг осознавший, что ничтожный червь попросту издевается над ним, онемел от бешенства. В голове завертелись картины всего того, что он сотворит с этим человеком, и четкое осознание – он не успокоится, пока не сотрет наглеца в пыль.

Испепеляющий взгляд Эмилия Флака впился в лицо бандитского главаря, но напоровшись на ледяные бесстрастные глаза, не выдержал, дернулся и ушел в сторону. В возникший тишине вдруг отчетливо загремели копыта, и с ближайшей улицы на площадь выехали три всадника.