Изначальные

Не замечая этого, Аппелагея осмотрела себя.

По телу пошли жуткие волдыри там, где огненная кровь коснулась кирасы, а на открытых местах рук и плечах кожа оголила плоть, превратившись в пепел.

«Как я ещё жива?» – подумала она. – «Похоже, я перестала что-либо чувствовать?!»

Сгоревшими руками Аппелагея прикоснулась к животу и вытерла обжигающую драконью кровь.

Малыш притих.

«Не-е-ет!» – в ужасе закричала она, и тут он отозвался.

Пока Сарион пел, исчадие издало истошный вой, продолжая мотать башкой, извлекая из себя убивающую сталь. В это время княжна, вместо того чтоб бежать в сторону, неподвижно стояла под ним, омываемая чёрной кровью и держалась за живот. Змей, наконец-то избавившись от меча, нащупал передней лапой обидчицу и схватил Аппелагею, прижав к земле.

Аппелагея пытаясь защитить живот, повернулась набок, свернувшись калачиком, полностью прекратив сопротивление, а зверюга жаждал раздавить и разорвать когтями неуступчивую фурию.

Видя это, велизарный умолк.

Сарион стрелой подскочил к змею, отрубив сначала лапу, высвободив княжну, а затем обезглавил чудище окончательно, отбросив в сторону, бьющуюся в агонии плоть.

Портал тут же закрылся.

Одни Воины окружили велизарного, с княжной на руках, другие добивали издыхающую подземную тварь.

Сарион склонился над своей госпожой.

Ужас охватил доселе храброе сердце.

Аппелагея сгорела.

Часть черепа обуглилась и оголилась там, где когда-то была её длинная княжеская коса, одна глазница опустела. Око просто выгорело, правое предплечье совсем чёрное, словно сгоревшие угли, но вот её живот! Он все ещё шевелился!

Маг нежно убрал обгорелую руку и узрел разорванное чрево.

В нитях, некогда связывающих с матерью, лежал алый светловолосый младенец.

Сарион вытащил мальчика на свет.

Малыш молчал.

Лишь судорожное дыхание говорило о том, что жизнь пока не оставила это новорождённое дитя.

Руки велизарного обжигала тёмная субстанция, огненная кровь, однако, алая кожа Словича впитывала её словно губка.

«Этого не может быть! – мысленно воскликнул чародей. – Человек не может впитать чёрную кровь, лишь колдунам да Грот-магам это подвластно!»

Сообразив, что происходит, Сарион омыл младенца от подземной крови велизарностью, прочтя лечебное заклинание. Понемногу, кожа новорожденного начала становится розовой, а волосы вернули смоль своих родителей. Возрадовавшись тем, что хоть юного Словича удалось спасти, чародей облегчённо вздохнул.

– Ты будешь жить! – сказал он, казалось-бы сам для себя, дабы хоть немного уменьшить боль от потери близкого друга.

Но тут взгляд упал на Аппелагею и Сарион замер в изумлении.

Княжна жива!

Она всё ещё дышала!

Не веря своим глазам, велизарный вдохнул в Аппелагею все оставшиеся магические силы, жертвуя собой, но чары вернулись.

Истерзанное тело более им не подвластно.

Раздираемый душевными муками, и осознавая своё бессилие Сарион, заплакал, а Аппелагея-Дивно-Поле не обращая внимание на безуспешные потуги чародея сохранить ей жизнь, нежно смотрела единственной глазницей на собственное дитя, и улыбалась от счастья сгоревшими губами.

По чёрной, обугленной щеке побежала слеза, тут же испарившись от жара сгоревшей плоти, и в этот миг, Сарион с болью в сердце осознал одну простую истину. Дело не в нём, и не в его ослабевших от сдерживания портала способностях. Дело в том, что даже всем чародеям мира, вместе взятым, не под силу спасти настолько сгоревшего человека. Но кое-что было в его власти, кое-что, самое последнее, Сарион, всё же, был в силах сделать для княжны.

Маг повернул мальчика лицом.

– Ты будешь помнить! Ты будешь помнить её! Смотри Слович, вот твоя мама!

Велизарный послал в сознание новорожденного образ Аппелагеи такой, какой она была ещё несколько минут назад.

– Олег, – нежно сказала счастливая мать, не в силах прикоснутся к своей кровиночке. – Его имя Олег! – и в этот момент, когда последний вздох могучей воительницы вышел, княжич издал своё первое громогласное:

-Уа-а-а!

ЯРИЛГОРОД – СТОЛИЦА ПРАВЯЩЕЙ ДИНАСТИИ СЛОВИЧЕЙ

Стоя у окна, Святослав нежно сжимал в руке оберег суженной. Титан с одной стороны оплавился. Он, потер это место, стряхивая окалину, и в лучах восходящего солнца металл засиял вновь.

Аппелагея мертва.

Любовь, коей Святослав отдал всего себя, сейчас лежит в усыпальнице, сгоревшая до неузнаваемости. Боль, пронзившая душу, не давала думать о чем-то ещё, и князь со всей силой сжал кулак.

«Они ответят за это!

Как же медленно я стану срезать кожу с твари, которая управляла подземным змеем! С каким наслаждением я буду переламывать ему кости одну за другой, пока от целых не останется и следа, но это не все. Я заставлю магов исцелить душегуба и тогда, вновь стану рвать на куски, и так до бесконечности!»…

Пока горе в душе овдовевшего мужа, не получит окончательное отмщение.

«Аппелагеюшка. Любовь моя, как же мне жить теперь без тебя! Как мне вырастить того, кто выжил в адской крови, спалившей тебя без остатка? Возможно, ему не следовало вступать в этот мир, возможно, он и не человек вовсе, да и сын ли вообще?» – мысли Святослава проносились в голове словно табун.

Находившийся поблизости верховный старец Чудо-камня Светозар, не меньше скорбевший по Аппелагеи, кою любил, словно родную дочь, потерял терпение и твёрдо произнёс.

– Ты нужен своему сыну Святослав! Ему уже полдня отроду, а княжич ещё не обрел связи с отцом.

Словянский князь, снедаемый горем от потери возлюбленной, невидящим взором уставился на старца.

«Похоже, старик более не в силах читать мои мысли, раз прервал ритуал скорби».

– Это подождет, – отмахнулся Святослав. – Не стоит меня тревожить сейчас.