Изначальные

Перед каждым адептом лежало яйцо подземного змея, и содержимое желало вот-вот войти в этот мир, лишь чары не давали тварям вырваться раньше времени. Могучий грот-маг всех времён в последний раз парил над капищем, стоя на нитях своей бессмертной энергетической сущности и указывал упырям, как расположить жертву. Те, выполнив его волю, поклонились и ретировались в чащу, а адепты, встав на одно колено, подняли правые руки вверх ладонью, в знак признания Древнейшего своим повелителем.

«Ну что ж, начнем», – подумал изначальный, начав переход своей энергетической сущности в трёхмерное пространство и сразу почувствовал, как нити, соединяющие его с бессмертием и позволяющие парить, начали рваться. Сотворённое ранее, на заре времён, трёхмерное тело медленно опустилось перед плитой, а с ним и вся сущность Древнейшего. «Взором» он проверил связь с всеобъемлемой бесконечностью и узрел последнюю нить, та все ещё связывала повелителя подземного мира с былой и всесильной сущностью.

«Да возможностей поубавится», – усмехнулся Древнейший, однако тень, как он и рассчитывал, продолжала укрывать.

Он вытащил из полога плаща огромное черное яйцо с ярко-жёлтой линией. По внимательно за ним наблюдавшим адептам прошла волна беспокойства. Вместо кладки змея, Древнейший взял яйцо жар-птицы, обагрённое тёмной кровью.

Ропот усилился и немудрено, ещё никто со времён сотворения мира не колдовал над чудо-птицами, ибо в них таилась настолько мощная первородная магия жизни, что любое вмешательство тёмных сил могло для Гротов закончиться фатально, причём для всех без исключения.

Древнейший поднял руку, успокаивая молодую поросль, прекратив брожение и, начал ритуал. Висящий на поясе нож ожил. Подлетев к жертве, клинок впился в плоть великана, под последним ребром, сделав надрез, высвобождая голубой свет магии и пуская кровь. Яйцо жар-птицы, словно почувствовав приближающийся миг рождения, взмыло вверх из черных рук Грот-мага и, зависнув над жертвой, начало впитывать в себя жизнь гиперборейского чародея.

Кровь и магия, словно пульсирующая плазма, окутали яйцо чудо-птицы, недоставало лишь одного ингредиента для рождения того, что он хотел и Древнейший, ногтем разрезал себе ладонь, отдав яйцу каплю собственной крови.

Яйцо впитало кровь, замерев в воздухе.

Древнейший удовлетворённо отошел на два шага назад, и принялся наблюдать за рождением неведомого исчадия, которое, немного помедлив, продолжило пить жизнь великана сквозь скорлупу.

Но что-то пошло не так.

Древнейший никак не мог залечить свой порез на ладони, более того, его кровь понемногу, начала потоком по воздуху обагрять яйцо, и с каждой секундой поток всё увеличивался и увеличивался. Изначальный попытался разорвать связь с тварью под скорлупой и сразу почувствовал, во-первых, его силу, а во-вторых, без связи тварь сразу же могла погибнуть.

«Значит, его надо перебороть!», – подумал самый могущественный за все времена Грот-маг, и тотчас, всем своим естеством и силой, сковал волю готового вылупиться существа.

Тварь сдалась быстро.

«Да», – удовлетворенно выдохнул Древнейший. – «Ты мне неровня! Хотя силен! Очень силен! Интересно скольким из адептов удастся выжить при взращивании собственного?»

Но почему-то сильно это не волновало, потому, как после подобного испытания останутся достойнейшие, кому суждено будет идти с ним на свершения, которые Древнейший замыслил уж не одно тысячелетия назад.

Тем временем, яйцо, иссушив велизарность великана, опустилось на умирающую плоть и начало мерцать, по скорлупе пошли трещины, в воздухе запахло озоном и засверкали молнии.

Напряжение нарастало, пока лопнувшая скорлупа не рассыпалась и взращенный крылатый змей, не явил себя миру. Сначала змей высунул только черную голову и, раскрыв пасть, истошно пикнул. Затем, расправив крылья и скинув с себя осколки скорлупы, уже во весь свой пока ещё не могучий рев, выдал первый зов.

«Он зряч, и крылья на месте!» – с удовлетворением подумал Древнейший. – «Удалось!».

– Старейший! – призвал он одного из адептов, тот встал и низко поклонился. – Ты следующий! – а чёрный дракон, подчиняясь командам повелителя, изрыгнул содержимое желудка, и обагрил стоящие вокруг яйца, выпитой ранее кровью великана и каплей магии своего господина.

*

«Четырнадцать. Не так уж и плохо», – смотря на оставшихся выживших, уже не адептов, а Грот-магов, думал Древнейший. Двое не выдержали испытания, и теперь у него вместо одного крылатого змея стало сразу три. Он позволил им впервые питаться тем, что осталось от двух адептов и великаном, последнего пожирали заживо, невзирая на стоны и страдания. Через мгновение к троице присоединились и другие крылатые змеи, ведомые повелениями своих хозяев.

– Вы самые сильные из тех семян, что я посеял в незапамятные времена, – сказал Древнейший, обращаясь к собравшимся. – С самого вашего рождения я не называл вас Гротами сознательно, ибо хотел знать, достойны ли вы моих замыслов, так как ваша магия бесполезна для открытия врат в подземное царство, поэтому я использую её несколько иначе, вы станете генералами орды. Вначале, для этого вы сгодились, – указал Древнейший, на пожиравших плоть драконов. – Что же станется с вами далее, зависит лишь от вас самих, – гроты молча внимали каждому слову своего повелителя.

– На каждого из вас у меня есть свои планы, но двое должны взять ещё и роли, предназначенные для этих недостойных! – указал Древнейший, на уже обглоданные драконами кости. – Кто это будет? – все четырнадцать сделали шаг вперед. – Другого и не ждал, – злобно усмехнулся Древнейший.

Градимир

Пора просыпаться, первые лучи солнца озарили шпиль академии Чудо-камня. Протерев глаза, Градимир резко вскочил. Вчерашние тренировки отозвались ноющей болью натренированного тела, рецепт от недуга лишь один, новые тренировки. Приседания и отжимания сделали свое дело разогрев княжича. Улыбнувшись новому дню, он вышел на балкон и облился колодезной водой. Бодрость с хорошим настроением наполняли молодой дух. Немного пригладив волосы, Градимир вернулся в опочивальню и принялся одеваться, в дверь постучали.

– Кто там? – спросил княжич.

– Авдотья ваша светлость, – раздался знакомый голос, служившей при тереме девицы. – Ваш утренний чай.

Он улыбнулся, разрешая войти, а улыбался Градимир неспроста. Месяца два назад, когда девица ещё только поступила на службу в терем, то, не зная княжеского распорядка, тихо вошла без стука, дабы налить только что принесенной воды, и наткнулась на полностью обнаженного Словича. Авдотья, конечно, перепугалась и разволновалась, думая, что потеряла работу, но Градимир одевшись, успокоил её и рассказал, как и когда она ему утром потребуется. Дивчина красная как рак от смущения, нечаянно опрокинула ведро и лихо ретировалась, но спустя какое-то время вернулась и все исправила. Вот и сейчас смущаясь, девица робко на него поглядывала, наливая в бокал принесенное, но уже не со страхом, а с интересом. На ней был просторный и до неприличия прозрачный балахон, надеваемый девицами при уборке урожая с полей, что ранее изрядно княжича волновало, ибо девичьи прелести были как напоказ, да кожаные босоножки. Теперь, после смерти матери, княжич ни о чем другом не мог думать, кроме как отомстить убийце, да и не принято в словянских землях до брака пользоваться женской усладой.

Градимир сердечно поблагодарил Авдотью и, принявши из её рук горячий напиток, вышел на широкий балкон, дабы не мешать заниматься утренней уборкой.

Княжич вкусил ароматный чай, выращиваемый в бескрайних полях Луггорода.

Великолепно!

Солнце вставало.

Город понемногу просыпался, ночные фонари гасили, лавки, кофейни и торговые ряды оживали, одни с нетерпением предвкушали бойкую торговлю со своими покупателями, другие готовились обслуживать завсегдатаев питейных заведений. Все шло как обычно, чинно и мирно. Из соседней спальни вышел Волибор, протерев глаза и громко зевнув, младший брат, шаркая тапками да закутавшись в халат, приблизился.

«Хотя нет, теперь он средний», – поправил себя княжич и вслух сказал:

– Доброе утро.

– Ага, – продолжая зевать, ответил тот. – Дай глотну, – протянул он руку за кружкой и, взяв её, немного отпил. – Как ты пьёшь такой горячий?! – фыркнул Волибор, – по мне так лучше холодный мед!

– Не рано ли медом то баловаться? – забрав назад кружку, усмехнулся старший брат.

– Тебе я смотрю уже поздно, – окончательно проснувшись и поглядев внутрь спальни, ответил Волибор. Там девица заправляла княжью постель. – Ишь какая! – средний княжич уставился на полуобнаженный девичий зад и хищно оскалился. – Авдотья, потом придешь ко мне! Мне пастель заправлять не надо, я тебя для другого попользую!

Девица, поправив подол, смущённо улыбнулась, продолжая заниматься уборкой.

– Угомонись брат. Имей советь, – попытался урезонить его Градимир.

Волибор покачал головой, очевидно, ожидая потакания своим страстям, но не найдя в брате единомышленника, решил сменить тему.

– Потренируемся? – Градимир ответил отказом, пояснив, что пока не пройдет траур по матушке, никаких тренировок на мечах. – Ну, смотри, – фыркнул Волибор, – заберу Авдотью и потренируюсь с ней.

– Нече девок портить, – нравоучительно сказал Градимир, положив руку на плечо младшего брата, – добро это не принесет.

– Твоё воздержание и вера в старинные обычаи, вот что не принесет добра, а я забочусь о своём здоровье и множу словян, – как ни в чём не бывало, нагло ответил Волибор.

– «И в кого он такой? – отвернувшись от брата и созерцая утренний город, думал Градимир. – В отце такого любвиобильности нет, как и в нём самом. Может, его подкинули?! – проскочила крамольная мысль».

– И много намножил уже? – вслух поинтересовался старший брат.

– Сколько есть все мои! – Волибор сделал паузу, затем вновь принялся нагло пялиться на Авдотью. – Как ты сдерживаешься брат, когда такой смак перед тобой? – Градимир пожал плечами. – А может, тебе нравятся юноши?

– Хммм, – прорычал княжич, продолжая попивать чай.

– Если это так, то кто ты, альфа или бета? – Градимир резко обернулся, а Волибор, поняв, что сейчас ему крепко достанется, метнулся в свою спальню. – Бета! – остановился он у входа, продолжая раззадоривать старшего брата. – Я прав?! Бета? – смеясь, Волибор еле увернулся от запущенной ему в голову кружки, а затем нарочито медленно, – лениво, ушёл в свои покои.

– Вот придурок…– сказал Градимир, взгляд сам собой упал на юную девицу и внимательно осмотрев Авдотью, княжич почувствовал, как чресла сразу же отозвались «каменной пикой».