Певец. Фэнтези

Певец. Фэнтези
Дмитрий Чугунов

Первая часть трилогии об Анне – искусном певце, сыгравшем необыкновенную роль в истории королевства Инии. В книге рассказывается о детстве и непростых годах взросления героя. В сюжете нашлось место и чудесным событиям в настоящем, и неожиданным поворотам судьбы, и тайнам прошлого, однако главным было внимание к Личности, к Человеку, к его возможностям

Певец

Фэнтези

Дмитрий Чугунов

© Дмитрий Чугунов, 2021

ISBN 978-5-0055-9082-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

П Е В Е Ц

Часть I

Детство

Глава первая

Берёзовый Дол

Берёзовый Дол был поистине благословенным местом в королевстве. Эта небольшая деревенька лежала у широкой реки, которая именовалась Чёрной. Что за прихоть была у предков, так её назвавших, никто уже и не знал. На «чёрную» она не походила совершенно: не было в ней ни горя человеческого, ни цвета воды такого, чтобы наводил на мрачные мысли. Напротив, частенько проплывали по реке баржи и судёнышки, привозившие ярмарочные товары, забиравшие из деревни собранное зерно, глиняную посуду, молодых ребят, решивших попытать счастья на чужбине. Привозимому искренне радовались, звенели песни в те дни, слышался заливистый девичий смех, да и своё проданное означало весёлые свадьбы по осени и сытую зиму. Об уезжавших с кораблями – не печалились, потому что знали: не пропадут.

На запад от деревни тянулись долгой чередой поля. Так уж странно получилось, что они выстроились друг за другом. Не разбегались лучиками от «солнца», но тянулись, охраняемые с обеих сторон густыми лесами. Одно, другое, третье… Анн не раз спрашивал отца, почему всё у них устроено так необычно. Его отец, землемер, постоянно ездил по округе, а возвращаясь, рассказывал о жизни в окрестных деревеньках, сравнивал с их собственной. И нигде поля не были настолько вытянуты в даль. Обычно они расстилались во все стороны, только в Берёзовом Доле тянулись в одну – на запад… На востоке же текла река, с севера и юга – росли леса.

Старики рассказывали легенды о том, что в незапамятные времена в этих местах неожиданно встретились друг с другом два огромных дракона. Ни один не хотел уступить, и они долго сражались. Дракон, прилетевший с востока, выпустил длинную струю пламени, метя в противника. Другой же дракон, увернувшись, успел взлететь вверх от воды. Это от его когтей остались две борозды в крутом речном берегу – два спуска к воде, словно бы вырванные огромными лапами из довольно высокого глинистого обрыва. А пламя, выпущенное в него, прошло дальше, сжигая на своём пути деревья. Так и получилось, что на месте некогда сгоревшего леса неширокой полосой раскинулись плодородные травяные пустоши, превращённые позднее в поля.

Анн живо представлял себе ту эпическую битву могучих драконов, и внутри у него что-то замирало сладко, и пело, и томительно просило выхода. «А где сейчас драконы?» – спрашивал он взрослых. Увы, этого никто не знал. Опять же из поколения в поколение передавалась легенда о том, что драконы ещё вернутся сюда. Когда-нибудь. Все они просто улетели в священное для них место, а где то место – никому не известно. «Да ты сам подумай, – отвечали вопросом на вопрос Анну, – уютно бы им жилось рядом с людьми? Человек ведь такое существо, что не только дракона, а и кого пострашнее вынудит улететь». А другие смеялись и выдвигали совершенно противоположную версию: «Драконам с нами тесно, Анн, – говорили они. – Драконы любят простор, а мы, люди, копаемся на своих клочках земли год за годом, так жизнь и проходит. Не поняли бы мы друг друга. Плохо было бы и нам, и драконам».

Анн пытался представить себе дракона в здешних местах и соглашался со стариками. Не было бы ему здесь места. Если у него лапы такие большие, что во время битвы половину берегового откоса смахнули в миг, то как маленькому человеку ужиться с ним?!

И всё-таки пело что-то внутри, неясное и вместе с тем лёгкое, звонкое. «А я увижу драконов!» – мог бы сказать Анн, если бы не боялся, что над ним станут смеяться.

Сыну ли землемера мечтать о таком?

Да и без драконов хватало чудес и страшилок.

В Заячьем Лесу, например, действительно водились зайцы! А на Бобровых Ручьях, которых было целых два – Ближний и Дальний, строили свои плотины бобры! Приезжие удивлялись таким чудесам. Вокруг их поселений то и дело какие-нибудь чудища появлялись, а около Берёзового Дола обитали только мирные звери. Конечно, не так уж и близко от деревни, часа два до них идти скорым шагом, но ведь и не сказать, чтобы заповедные края то были! Наверное, знала живность, что обижать её не будут понапрасну, вот и не разбегалась.

Анн много раз смотрел на бобров. Сначала приходил днём, но в светлое время бобры спят или прячутся. Тогда он постарался запомнить лесные тропинки, чтобы вернуться ночью. Анн любил лес, чувствовал его как дом родной. Это было необычно для деревенских жителей. Они любили реку, любили свои поля, а к лесу относились с некоторой настороженностью. Берёзовый Дол не зря так назывался: берёзы – это не лес, это светлые, ясные пространства, белые, лёгкие, не похожие на сумрачное переплетение стволов, ветвей, подлеска. Жители Дола тоже были людьми лёгкими. Если и ходили в настоящий лес, то недалеко, промышляли грибами и ягодами – для души, а не для продажи. Ходили всегда по свету, к сумеркам возвращались домой. Ночью в лесу оживает всякая нечисть, это знали и стар, и млад. И в сказках о том говорилось, и в песнях пелось. Вот, например: раздаётся вдруг протяжное уханье, и треск какой-то доносится. То ли обычный медведь через кусты пробирается, то ли какое существо неведомое. Поэтому гулять по ночам за деревенской оградой охотников не находилось.

Анн же не понимал, чего могут бояться взрослые. Все звуки казались ему понятными и совсем не страшными. Подумаешь, ночная птица подала голос! Кричит пугающе, а сама размером с кулак. Анн однажды подсмотрел её в сумерках. Заснул, уставший, под деревом, открыл глаза – а солнце уже закатилось, только горизонт едва светлеется. Не день уже, и не ночь ещё – тут птица и подала голос. У мальчика едва сердце в пятки не ушло. Обмирая от ужаса, посмотрел вверх и увидел… крохотное существо. Вот так страшилище! Под рукой Анна треснула сухая ветка, птица тут же улетела. Кто кого испугался, спрашивается. Анн побежал в деревню, рассказал о случившемся, но его только высмеяли. Ребячьи придумки, сказали. Словно бы он был вообще не такой, как они. Чужой.

Он действительно умел то, чего не умели остальные.

Например, разговаривать с кошками. Анн любую гладит по шерсти, кошка мурлычет – а он ей вторит, да если прислушаться, то выходит целая музыка, выше, ниже, ну точь-в-точь – общаются! О чём можно с кошками – да и собаками – беседовать, Анн никому не рассказывал. И потому, что никто особенно не спрашивал, а ещё потому, что все сразу начинали смеяться.

Он не сразу этому научился. Когда Анн попробовал первый раз поговорить с их домашней кошкой, та насторожилась и недоверчиво затрясла хвостом, а затем улизнула в приоткрытую дверь. Дворовый пёс тоже о чём-то таком подумал, попятился и скрылся в своей будке. Анн мог бы поклясться, что собачья морда выражала крайнюю степень удивления. Однако он не оставлял своих попыток, и однажды ему ответили.

Так же он общался и с лесом. Задерживался всякий раз чуть дольше, чем обычно, на его опушке, хотя солнце уходило всё ниже и ниже за горизонт, и становилось всё страшнее и страшнее. Зато сколько новых звуков он узнавал каждый день! Многие Анн пробовал повторить, хотя не знал, что они означают. Повторял, и страхи пропадали куда-то.

Однажды он вылез ночью в окно своей комнаты (а у него была своя комната!) и, таясь, чтобы не попасть на глаза деревенскому обходчику, побежал к бобрам. Днём он исходил эти места много раз, специально закрывая глаза, представляя себе, как идёт в темноте и почти ничего не разбирает под ногами. Теперь его подготовка сказалась: он не упал ни в какой приток ручья, ни в случайную яму…

Ещё издали Анн услышал характерные звуки – бобры грызли деревья. Разыгравшаяся фантазия вполне могла нарисовать ему нечто неведомое, с огромными зубами, голодное и страшное, от чего следовало бежать сломя голову. И это неведомое сидело во всех кустах, за каждым пригорком. И бежать было некуда…

Анн, не поддаваясь страху, прислушался и попытался повторить доносившийся звук. Получилось не особенно хорошо.

Однако он был упорным и пытался заговорить со зверями и на вторую вылазку в ночной лес, и на третью… Он приходил и днём. Приближался к плетёным домикам, в которых жили бобры, и пробовал произносить их «слова».

Зачем это было нужно ему, он и сам не знал.

Анн рассказывал кое-что только соседской девочке, Нель. Она нравилась ему. Специально для неё он подманивал кошек, и Нель держала их на руках и гладила. Ещё он развлекал её тем, что велел закрыть глаза и представлять – а сам изображал шум ветра, шелест листьев, далёкие звуки с реки, шаги людей… Нель потом открывала глаза и смеялась, рассказывая, какие живые картины вдруг вставали у неё перед глазами. «А знаешь, – говорила она Анну, – в большом городе к югу от нашей деревни есть место, где люди изображают других людей. Наверное, так же, как ты. Вот бы посмотреть!» – «А откуда ты знаешь?» – «Отец рассказывал. Он плавал туда много лет назад, когда молодым был».

Анну тоже хотелось посмотреть на мир, лежащий за пределами их маленькой деревни. Отец Анна много ездил по окрестностям, но пока не брал мальчика с собой. Придумывал разные отговорки. Дома – учил кое-чему из того, что знал сам, и Анн уже умел читать, складывать цифры, умел рисовать палочкой на земле несложные карты. Однако дальше дело не заходило, словно бы отец Анна не верил в то, что его наука когда-нибудь пригодится парню. Учил, но как-то нехотя. В чём дело, Анн не понимал, но отца любил.

Друзей у него почти не было.

Он ладил со всеми, люди в деревне жили добродушные и открытые, но вот настоящего, доброго друга, с которым общался бы – не разлей вода, у него не было. Ну какой ненормальный пойдёт ночью в лес? Так и выходило, что большую часть времени он проводил один или с Нель.

Глава вторая

Стригес наводит ужас на жителей деревни

Всё переменилось, когда отец однажды заглянул ночью в его комнату и не обнаружил Анна…

А ведь время в деревне наступило беспокойное. На дальних полях в трёх местах нашли отпечатки чьих-то лап и ещё – следы запекшейся крови на комках земли. Поверхность не была взрыхлена, то есть борьбы не было, и это пугало больше всего. Выходило так, что некий зверь спустился сверху – отсюда и появился отпечаток – схватил кого-то, моментально сломал ему хребет зубами и улетел с добычей.

Охотников в Берёзовом Доле можно было пересчитать по пальцам, деревня была земледельческой. Осмотрев место, они задумчиво покачали головами.

– Большие отпечатки, – сказал один то, что и без него все видели.

В след на земле можно было поставить друг за другом две ступни взрослого мужчины.

– Следы рядом, как будто он прыгал с высоты.

И это тоже все видели.

– А кого он схватил? – закричали из толпы.

Матео, лучший охотник, отложил в сторону свой лук и присел на корточки. Потом передвинулся чуть в сторону, ещё, ещё… Наконец, метрах в десяти от непонятного места снял с пшеничного колоса малозаметную шерстинку и стал разглядывать её.

– Волк. Он унёс волка, – выдохнул Матео и встал. – Это волчья шерсть. Следы не очень ясные, а шерстинка вот осталась.

То, что волк вышёл на поля, было понятно. На то он и хищник, чтобы добычу себе искать. И коровами близ деревни пахнет, и прочей скотиной, и собака может далеко забежать, отчего бы её не словить? Только кто самого волка так легко утащил? И чего теперь стоило ждать, что ещё могло случиться?