Оценить:
 Рейтинг: 0

Вороний Яр 2

Жанр
Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Сколько же зим ты каторжанил, Сашка? Тяжело ведь там, поди?

– Сколько зим уж и не упомню, почитай половину жизни. А на счёт тяжело, так это как рассудить. Про курорты или санатории слыхала чё нибудь? Вот, что-то навроде этого, только пятиметровый колючий забор вокруг, вышки с автоматчиками, прожектора да собаки. Ну, кормёжка похуже, да попрохладнее малость. Зато народу там всякого полно. Там же не только такие, как я. И врачи бывали, и артисты, и доценты с кандидатами. Как-то раз в соседний отряд даже космонавт заезжал ненадолго, да-а. Завсегда было с кем за жизнь покалякать.

– Ой, Санька, а это что такое? – Матрёна приостановила работу, – Нешто твою голову с кочаном кто перепутал, пошинковать примерялся?

– А-а, это ты про шрамы, что ли? Да там разное. Самые большие – это от аварии. На “Волгаре” с братаном от ментов уходили, я в поворот не вписался, четыре раза перевернулись, на крышу встали. Братан на месте погиб, а мне два месяца череп латали титановыми пластинами.

– Родной брат-то был?

– Да не-е, – усмехнулся Варан, – даже не троюродный.

– Бедненький, – жалостливо прошептала Матрёна.

– Кто, я или братан? – спросил Варан, и вдруг почувствовал, как её мягкие и тёплые губы слегка прикоснулись к его наголо постриженному темени. Он ненадолго замер, затем запустил обе руки ей под блузку, притянул к себе.

– Эй, ты чего это?! Ну-ка отпусти, окаянный! – крикнула Матрёна, пытаясь освободится. В ответ Варан уткнулся носом ей в живот и ещё крепче стиснул её в объятиях. Матрёна дотянулась до берестяного ковша, плававшего в ушате с холодной водой, зачерпнула полный и вылила Варану на голову. Затем размахнулась и звонко приложилась опустевшим сосудом по только что обласканному темени. Ковш треснул. Варан вытащил руки из-под блузки, положил локти на колени и, опершись подбородком на кулаки, молча уставился в пол. На несколько мгновений в бане воцарилась тишина. Выпавший из руки Матрёны ковш глухо ударился о половицы.

– Ой, Саш, прости, мой хороший, – тихо сказала она, робко поглаживая Варану ушибленное место, – Оно как-то само собой получилось. Больно?

– Больно вот здесь, – Варан ткнул себя пальцем в левую половину груди, – У меня ведь, Матрёш, жены не было никогда, шконка из железных прутьев – вот вся моя жена. Вот и полез с дуру. Ты меня извини.

– Да ведь я что, Саш, – Матрёна опять приложилась к темени Варана губами, – у нас же дверь не заперта. А ну кто завалится? Сплетен не оберёшься. Я пойду, закрою…

Тимофей сидел в буфете, закинув ногу на ногу, потягивал стакан за стаканом клюквенную наливку, закусывал тёплыми пирожками с жимолостью. Вот уж второй час, как Матрёна ушла в баню с постригальной машинкой в руке. “Угорели они там что ли? Пойду, погляжу”. Он поднялся на крылечко бани, дёрнул ручку двери. Закрыто. Стучаться не стал, постоял немного, вскоре уловил из-за двери слабый Матрёнин стон. “Зело борзо”, – сказал, слегка усмехнувшись. Затем вернулся в буфет, вылил в стакан из графина остатки наливки, выпил и пошёл спать.

Едва забледнел узкой полоской горизонт на востоке и чуть поредели на небе звёзды, в соседнем с баней курятнике с каждым разом всё громче и настойчивее начал горланить петух. Матрёна с Вараном проснулись, едва успев задремать. Она вздохнула, потянулась, ткнулась губами ему в нос.

– Как почивалось? – спросила шёпотом, – Бок не отлежал?

– Да я привычный. Сама-то как?

– С милым полок из осины, что лебяжья перина, – улыбнулась она, поглаживая его по оставшимся на голове остаткам волос, – Ой, – засмеялась, – Да тебя ж ещё достричь надо, каторжанин ты мои сладкий.

– Не называй меня каторжанином, Мотя, – немного обиженно ответил Варан.

– Да я же шутейно, Сашка, – она снова приложилась к его носу губами, – Не буду. Давай уже вставать, а то скоро рассветёт, Тимоха подымется, а мне ещё вам завтрак готовить. В углу, в предбаннике, керосинка, пойди, зажги. Генератор-то он на ночь глушит. Я оденусь пока.

Варан натянул кальсоны, вышел из парилки. При свете керосинки, которую он держал перед собой, подсвечивая Матрёне, она достригла ему голову, вышли на улицу. Во дворе плотной матовой стеной стоял тёплый туман, сквозь который едва виднелись призрачные тени дворовых строении.

– Хорошо-то как, – тихо восхитилась Матрёна, – Грибов уйма будет, уж это обязательное дело. С покосом вам делов на пару дён осталось, потом дровозаготовка пойдёт, заодно и грибов на всю зиму накосите.

Немного помолчали, любуясь утром.

– А дальше то, что, Матрёш? – спросил Варан, она вопросительно глянула в ответ, – Ну-у, в смысле, дальше-то как жить будем? – несколько смущённо, подбирая слова, продолжил он, – Мне ж теперь без тебя никак.

– Понравилось никабы? – Она рассмеялась негромко, но весело, слегка толкнула его в плечо, – да так и будем, от чего ж не пожить-то. Вон, сарай видишь? Он снизу доверху свежим сеном набит. Сегодня вечером, после чая, как Тимофей уляжется, туда и приходи.

– Понял, – с готовностью ответил Варан, – А чё ж на сене-то? Может у меня, или, если хочешь, у тебя?

– Не-е, – она, улыбнувшись, мотнула головой, – На сене оно сказочнее. Где ж ты потом ещё так поспишь? Ну, всё, теперь давай по углам.

Она скоро поцеловала его в щёку, повернулась уходить. Он придержал её за руку.

– Подожди минуту, Моть, я до хаты слетаю, вынесу кой-чего.

– Ну, давай, жду. Только недолго.

– Стой здесь, я сейчас, – сказал Варан, исчезая в тумане в направлении своей избушки. Через минуту возник вновь, держа что-то в руке. Он взял Матрёнину ладонь, вложил в неё что-то поблёскивающее, согнул сверху её пальцы. – Это тебе, Мотя, носи, вспоминай.

– Что это? – спросила она, разжимая пальцы, – А-а! – прошептала, разглядывая украшение, удивлённо вскинула брови, – Откуда это у тебя?

– Это мы с братухой Радиатором, когда той ночью с песковского кичмана валили, дежурного мента окучили. Пока он пузом пол давил, я у него по ящикам стола успел прошвырнуться, вот это подобрал. Вещица-то женская, видать с какой-нибудь арестантской жены мзду содрал, ханыга. Как говориться, грабь награбленное.

Матрёна вдруг негромко, но как-то искренне, непритворно, тоненько расхохоталась.

– Ты чего? – удивился Варан.

– Да это я так, не обращай внимания, – сказала она, успокаиваясь, – Дорогая, небось, вещица-то?

– Не дороже денег. Ты только не отказывайся. Обидишь не то.

– Спасибо, Сашка, – она горячо поцеловала его, – Спасибо, родненький! А теперь давай, иди, досыпай. А мне ещё стряпать вам надо. Иди.

– Ухожу. Ухожу, – сказал Варан, помахал ей ладонью и вновь растворился в тумане. Матрёна надела на руку свой браслет-оберег, немного полюбовалась им, и, с улыбкой покачав головой, пошла готовить завтрак.

С того дня так и повелось. Как только небо за окном буфета становилось чёрно-синим, а в кувшине заканчивалась хмельная наливка, Варан, сославшись на недосып (в чём, собственно не было совершенно никакого лукавства), приступал к исполнению колыбельного номера. Таковым обычно являлось “Утро туманное”, или “Белой акации гроздья душистые” или что-нибудь в этом роде. Иногда, пребывая в особом вдохновении, он мог даже исполнить переборами “Вечернюю серенаду” Штрауса или “Лунную сонату” Бетховена. Эти произведения гитарист играл, как умел, но желания стрелять в него у не особо искушённых слушателей вовсе не возникало. Народу нравилось. Затем допивали остатки наливки, Варан брал гитару, и, пожелав всем спокойной ночи, шёл в свою избушку. За ним, устало позёвывая, удалялся Тимофей. Повесив в своей комнате на гвоздь гитару, Варан незамедлительно отправлялся на сеновал, где в скором времени появлялась и Матрёна. Хмелея от запаха луговых и таёжных трав, они сливались в жарких объятиях и, теряя чувство времени, миловались до глубокой ночи. Допьяна напившись друг другом, они забывались недолгим счастливым сном, который вскоре прерывался криком петуха. Тогда, разыскав в темноте свою одежду и вытряхнув из неё сено, они шли досыпать по своим комнатам, чтобы вечером встретиться вновь.

Дожди закончились, установилась уже не жаркая, но сухая и тёплая ещё погода. Во дворе невысокие северные яблоньки налились спелостью плодов. Приближалась грибная пора. Тимофей с Вараном, проворошив и просушив промокшее после дождей последнее сено, вывезли его с покосов и заполнили до отказа сеновал. Пора было браться за заготовку дров, а вместе с тем – и грибов.

Иван Иванович не часто появлялся в Вороньем Яру. Обычно в это время его неодолимо влекло в лес. “Охота пуще неволи”, – говорил он дворне, уезжая в тайгу на Разбойнике с ружьём за плечами. По нескольку дней не казал он носа на станции, ночуя по своим таёжным заимкам. Летом сам разделывал добычу, выделывал шкуры. Домой привозил кусковое мясо и готовые к сбыту кожи и пушнину. Справлялся у Тимофея о хозяйстве, у Матрёны о продовольствии, самое необходимое доставлял в скором времени и опять исчезал на несколько дней.

Как-то раз, заявившись поздно вечером, и заночевав на станции, Иван Иванович утром вызвал к себе Варана.

– Ну, что, Александр, – сказал он, усадив работника в кресло, на котором некогда сиживал Родион, – Долг, говорят, платежом красен. Вот твоя зарплата за неделю безупречной службы.

Он протянул Варану, с удивлением осматривавшему убранство кабинета, небольшую пачку красных купюр.

– Двести пятьдесят целковых червонцами. Полагаю, не обидел?

– Очень даже приемлемо, дядя Ваня, – Варан пересчитывал купюры, с трудом скрывая восхищение и окружающей его обстановкой, и полученной суммой, – Премного благодарен.

– Уважаю человека труда, особенно перековавшегося из мазурика и дармоеда, – усмехнулся Иван Иванович.

– На счёт дармоеда позвольте не согласиться, гражданин начальник, – улыбнулся в ответ Варан, – Дармоеды, это у кого папа в ЦК, а мама в министерстве торговли. Мне с этим не повезло. А мазурик – тоже своего рода работа. Вот ты, дядя Ваня, шикарно, однако, поживаешь. Это всё, – он окинул взглядом кабинет, – видать, непосильным трудом нажито?

– А то как же. У тебя своя работа, у меня своя. Вот наблюдаю, каким профессиональным взглядом ты здесь всё осматриваешь, видать уже прикинул, какой можно прибыток поиметь, ежели всё это вынести. Неплохой был бы довесок к шмоткам Панасюка? – и, уловив насторожённый взгляд Варана, добродушно рассмеялся, – Шучу, Саня, шучу. Я по натуре человек весёлый.

– Обижаешь, начальник. Я никогда не какаю, там, где ем. Принцип.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8

Другие электронные книги автора Дмитрий Дроздов

Другие аудиокниги автора Дмитрий Дроздов