День скарабея

– Ну послушай, Люся!.. – заговорил Сергей. – Деньги я дома забыл. Я сейчас тебя отпущу, только ты не убегай. Я тебе дам больше – сто рублей, хорошо? Если ты подождешь меня на этой скамейке две минуты, и никуда не исчезнешь… Ладно?

Девочка перестала выдергивать руку, и Лихоманов рискнул ее отпустить. Люся не стала убегать, Сергей отступил на шаг и перевел дыхание.

– Все, – сказал он, – жди меня здесь две минуты.

И сам кинулся домой, надеясь, что долго не задержится; дел-то всего ничего – сто рублей взять…

Квартира встретила его отвратительными звуками – кого-то нещадно рвало в туалете. Карину, естественно. Выставив ноги в коридор и стоя внаклон на коленях, она пугала унитаз с рычанием и стонами, словно перебравший султыги пьяница. Паша, видимо, сидел в комнате с Барином – дверь была плотно закрытой. Ира и Надя, обе с каменными лицами, выросли в прихожей.

– Я не понимаю, во что мы вляпались, – произнесла жена.

– Сейчас я возьму бумажник, и решу эту проблему, не беспокойся.

– «Не беспокойся», – нервно хихикнула Ира. – Да уж…

Лихоманов не мог терять время на бесплодные разговоры. Схватив бумажник, он задержался лишь, чтобы проверить, есть ли внутри деньги. Деньги были.

Он скатился по лестнице во двор, на ходу сложив в несколько раз сотенную и переместив ее в карман. Люся, к счастью, сидела на прежнем месте.

– Вот и я, – сказал он, через силу улыбнувшись. – Держи.

И, вынув из кармана купюру, протянул девочке, но попутно оглянулся – не подсматривает ли кто с близи.

Люся благосклонно приняла купюру и быстро спрятала ее невесть куда.

– Спасибо, дядь Сережа, – произнесла она и, поднявшись, тут же двинулась в неизвестном направлении.

– Эй! – сказал Лихоманов. – Ты мне что-то ведь обещала вернуть!

– А я вроде бы у вас ничего не брала, – пропел ребенок.

Сергей почувствовал, что весь мир вокруг него пошел вкруговую.

– Не брала? И что?! – Мужчина почти закричал. – Ты мне обещала отдать пудреницу моей жены!

– Ой… Дядь Сереж, я, кажется, ее потеряла… – жалобно произнесла Люся и опустила хитрые глазки долу.

– Да где ты ее могла потерять?! – зарычал Лихоманов, все же посмотрев на землю возле скамейки. – Отдай, черт возьми! Что за шутки!?

Какой бы ни была девочка оторвой, все же ей лишь недавно исполнилось семь. И, будучи к тому же не дурочкой, она сообразила, что не надо излишне злить взрослых. Конечно, красивую вещицу, блестящую, гладенькую, прямо-таки сладкого цвета очень, очень жалко, но ведь глупый дядя, как бы там ни было, не пожалел за нее неплохих денег.

– Ой, да вот же она! – сказала вдруг Люся, достав откуда-то пудреницу и протянув ее Сергею.

– Ну спасибо, Люсенька, – выдохнул Лихоманов, забирая вещицу. – Уж как жена обрадуется… Я ей обязательно скажу, что это ты нашла.

Сергей действительно не относился к знатокам детской психологии. Но потом убедил себя, что произнес эту фразу намеренно.

– Нет-нет! – с некоторым даже испугом сказала Люся. – Ничего не говорите. И я никому не скажу, что вы мне денег дали.

– Точно не скажешь? – Сергей строго сдвинул брови.

– Конечно! Ни за что не скажу… И вам спасибо, – почти шепотом произнесла она.

– Ну, тогда беги… – И, не обращая больше внимания на девочку, Сергей опять помчался домой.

Карину уже слегка отпустило. Она вернулась в комнату, где уселась в кресло, слегка запрокинув голову. Лицо ее опухло, покраснело, белки глаз налились кровью. Андрей Половод был без сознания, а может быть, просто спал. Павел бесцельно слонялся по комнате.

– Принес? – спросила Карина безнадежно.

Сергей кивнул, протягивая пудреницу. Молодая женщина даже всхлипнула от громадного облегчения, когда убедилась, что внутри вместо пудры находится плоский пакетик с заветным порошком. Павел потребовал ложку.

– Столовую надо. Лучше не алюминиевую, – заметил он.

Лихоманов сходил в кухню за ложкой, спрашивая себя не в первый раз уже – снится ему весь этот дурдом, или все-таки это кошмар наяву…

– Давай, замути мне скорей дозу… – сказала женщина Паше, протягивая ему зажигалку.

– А что, сама не можешь? – проворчал Кутапин.

– Не могу, – жалобно сказала Карина. – Руки не слушаются.

– Да я один не справлюсь – не умею эту хрень мутить…

– Ну пусть он тогда поможет…

Сергей уже и не думал спорить. Он помог Паше развести дозу порошка в ложке, довести ее до кондиции с помощью огонька зажигалки и втянуть жидкость в шприц.

Карина дрожащими руками расстегнула джинсы, стянула их с себя, небрежно бросила на пол комнаты. Упала в кресло, закинув одну ногу на подлокотник. Ноги у нее, подумал некстати Сергей, выше всяких похвал. Но какого лешего устраивать подобное шоу?

– Это еще зачем? – спросил он Пашу, который опустился перед Кариной на корточки. Шприц тот держал в правой руке иглой вверх.

– Вены на руках ей впадлу, видишь ли, дырявить, – недовольным голосом объяснил Павел. – Вот и ширяет в пах… Ты бы хоть спиртом прошлась сперва, – посоветовал он девушке. – Костоправ же оставил. А то нарыв наживешь, кто тебе его потом лечить будет?

Карина послушалась. Затем бросила комочек ваты на пол, еще сильнее раздвинула ноги, пальцами обозначила место для укола – между внутренней стороной бедра и белой полоской простых хлопчатобумажных трусиков. Паша прицелился и вонзил иглу.

– Попал? – хриплым шепотом спросила Карина.

– Да у тебя уже вены прятаться начали, – проворчал Паша. – Иглу боятся… Сейчас поймаю… Ага, есть.

Он нажал на поршень, выдавил жидкость, затем выдернул иглу. Гротеск, да и только, вдруг подумал Сергей. Если не знать, в чем дело, можно увидеть вполне сексуальную сцену, а вот ни Карине, ни Паше сейчас не до подобных ассоциаций… Хотя насчет Карины, возможно, он и ошибается.

У молодой женщины с лица необычайно быстро схлынули краснота и одутловатость. Карина нежно вздохнула, изящным движением сняла ногу с подлокотника кресла.

– Все… в порядке, – немного замедленно, словно проваливаясь в сон, сказала она.

Сергей только сейчас заметил, что Ира и Надя, оказывается, тоже наблюдают – видимо, из любопытства подошли к двери комнаты. Надо же, как глядят – прямо пожирают глазами зрелище. Хорошо хоть, Егор не видит.

Паша поднялся на ноги, бросил шприц на табурет, рядом с ложкой, на донышке которой уже подсыхали остатки зелья. Он без особых эмоций смотрел на Карину. Та грациозно изогнулась, распласталась в кресле, сладко вздыхая, словно от эротических ласк. Ресницы ее затрепетали, она затуманенным взором поглядела на собравшихся, плавно помахала рукой.