Я почти бегом выскочил на место, где недавно стояла наша лодка и присел на корточки.
В том месте, где мокрый песок заплеска переходил в относительно сухой грунт, я обнаружил след. След босой ноги. И он по-прежнему находился здесь.
Отпечатки на постоянно влажном заплеске сохраняются лишь считанные минуты. О том, кто именно проходил здесь около получаса назад, шлепая по самой границе воды и земли, теперь вряд ли мог сказать даже лучший следопыт из племени команчей. Но кто-то все же здесь был, и оставил след.
Злой дух, севший на мель на морском ветру…
Я попробовал приложить свою ногу к этому следу. К сожалению, отпечатки пальцев уже размылись, и мне трудно оказалось определить размер ноги побывавшего здесь человека; мужчина то был, или женщина – теперь одному богу известно.
Зато хорошо понял я одно: кто бы здесь ни был, он упирался ногой в берег, стоя лицом к воде, так как его пятка вдавилась в грунт весьма глубоко.
Потому что этот человек изо всех сил отталкивал от берега лодку.
Глава VIII
Молча и деловито мы начали готовить большой костер. Среди нас уныние. Может быть, робинзонада поблизости от цивилизации и романтичное занятие, но день уже шел к завершению, до автобуса в город оставалось всего три часа, а завтра – понедельник, день тяжелый. Игоря, как генерального, наверняка мучили именно эти мысли: в офисе завтра окажутся только Такэути и секретарша Юля (вечером – по совместительству уборщица), в цехе – работяги и мастер Гоша, чью страсть к выпивке в рабочее время удавалось сдерживать лишь нашему технологу Сашке… Ладно, один день фирма еще сможет проработать по инерции, но послезавтра уже начнется тихий бедлам… Иру, надо полагать, перспектива жизни на этом острове лично беспокоит меньше – она не работает, детей у Сорокиных нет… Ленка – свободная художница. Всем остальным несладко… Но мне в плане работы по фиг – все равно в понедельник я собирался огорошить Игоря своим уходом.
Не о том думаю… Кому понадобилось отвязывать лодку? Разумеется, тому, кто хотел, чтобы кто-то из нас застрял на этом острове и не смог вернуться в город. Просто, как дважды два – четыре…
Если допустить, что эта оказия – очередное звено в цепи маловразумительных инцидентов, произошедших со мной в последние дни, то кому выгодно мое сидение на острове? Лене? Но что ей это дает? А что касается других, то кому и зачем все это нужно?
Да, если честно, Лену Кирюшину я подозревал в этой диверсии более всех остальных. Конечно, невозможно было предположить, что она навязалась на этот пикник, заведомо зная, что у Игоря есть моторка, что я смогу запустить мотор и что она сможет найти время, чтобы отвязать лодку и отправить ее в свободное плавание.
«Она ему не дает», – сказала Таня про Лену и ее горе-ухажера. Тогда какого черта они первыми рванули в лесок? Причем по инициативе Лены: она как бы подзуживала Сашку, стала от него удирать, хихикая… А там, в лесу, неожиданно заявила, что у нее схватило живот и, пока Сашка думал, что и как, дождалась, когда с берега удерут все, отвязала лодку, и… Ведь любому, будь то Лена или кто другой, обязательно нужно было на какой-то момент оказаться одному.
А что, если я ошибаюсь, и на острове имела место действительно несчастливая случайность? Тогда, конечно, многие вопросы снимаются. За исключением, естественно, отпечатка босой ноги.
Неплохо бы посоветоваться на сей счет с Танькой…
Костер тем временем разгорелся вовсю. Заходящее солнце грело еще довольно ощутимо, и тесный круг у огня, конечно же, никто не торопился организовывать. Супруги Сорокины сидели на поваленном стволе дерева, думая свои невеселые думы, Саша Попов, один как сыч, покуривал на песке у воды, а Таня оживленно беседовала с новоявленной подружкой. Угадайте, с кем?
Чем дальше, тем все меньше нравилась мне эта дружба. Учитывая, что наша близость с Ленкой осталась в секрете от Тани, а также и то, что Кирюшина, вроде, не оставляла мысли о том, чтобы повторить нашу недавнюю ночь, я продолжал чувствовал себя не особенно уютно в присутствии обеих. Ленка явно преследует какую-то цель, ну, а Татьяна-то что уши развесила? Всю жизнь меня учит, чтобы я поменьше доверял людям, лезущим с подчеркнуто дружескими намерениями, а сама…
А что если кому-то понадобилось спереть документ? Но кто, кроме Таньки, мог знать, что я держу распечатки дома?
Сашка, которому Ленка то ли дает, то ли нет? Или Игорь, чьи интересы бесконечно далеки от всех этих иероглифов? Или его жена (я даже усмехнулся)?
Таня продолжала тараторить с Леной. Обе сидели, тесно прижавшись друг к дружке. Я прошел мимо и услышал, что Танька рассказывает Ленке про то, как мы с ней ходили в гостиницу, и как японцы поведали нам историю самурайского талисмана-омамори, «о котором я тебе утром говорила, помнишь?.». Вот тебе и ответ, господин менеджер! Таня не могла знать, что именно Лена разъяснила мне, чем является бамбуковая трубка с иероглифами – Тане про Лену я вообще очень мало рассказывал, кроме того, что так зовут нашу переводчицу… Утром, значит, она ей говорила… А потом?.. Что произошло потом?
А потом, господин менеджер, Ленка побежала куда-то звонить. Вполне возможно, своим японским друзьям, чтобы сообщить им о том, что в квартире на Учительской лежит и посмеивается старинный документ, который Маскаев почему-то не торопится предоставить в распоряжение якудза, несмотря на их настойчивые просьбы…
Но каким, черт возьми, образом Ленка сумела так очаровать Таню, что моя жена пошла на поводу у новой подружки и все-все ей рассказала?!
Вопросик. Во всяком случае, с Танькой относительно моих ближайших действий я советоваться передумал. Во-первых, начнется истерика, во-вторых… Впрочем, хватит и «во-первых». Сашка и господа Сорокины исключаются, но по другой причине – кто они мне такие, чтобы я им рассказывал о своих соображениях и подозрениях?
Одним словом, это мое дело. И отступать от него я не намерен.
«Что же ты делаешь, а?.. Ну зачем тебе все это нужно?» – спрашивал я себя, когда безымянный остров остался позади, а до берега, куда я стремился, и который в сумерках стал совсем невидим, было по-прежнему больше километра. О том, насколько далеко отсюда плотина, мне не хотелось сейчас думать – течение небыстрое, может быть, я доплыву до берега скорее, чем увижу зловещий гребень дамбы… Но не в плотине, если подумать дело, а в шандорах водозаборных колодцев электростанции, через которые, в конечном итоге, и проходят миллионы кубов воды, двигающей турбины ОбьГЭС. Воды, где порой оказывается глушенная рыба, которую то и дело прямо сачками с берега подхватывают рыболовы, заплатившие за лицензию на право ловли ниже плотины. Надеюсь, что меня все же никто там вылавливать не будет…
Коряга, что я стащил в воду для поддержания собственной плавучести, скорости мне не прибавляла, скорее, наоборот. Хоть и нормально она поддерживала над водой мою голову, на которой безобразным колпаком торчал узел с одеждой, ставший уже через пять минут невероятно тяжелым, но сопротивлялась моим гребкам здорово. А бросать поплавок нельзя – с таким грузом на голове я не проплыву и ста метров, а если даже и брошу узел, то сил моих хватит, наверное, метров на двести-триста, но впереди еще останется целых семьсот!
И все же я двигался не только вдоль берегов, но и поперек водохранилища, весьма, черт возьми, широкого в этом месте. На острове меня еще не должны были хватиться, но, интересно, скоро ли они заметят мое отсутствие?.. Шеф, его жена и наш технолог, коротая время, затеяли игру в «сто одно» возле костра, а эти новоявленные подружки настолько заворковались, что, наверное, даже не заметили моего исчезновения… Ладно, в погоню за мной все равно никто не бросится.
Еле слышно плескала вода под корягой, с которой я наконец-то начал справляться: положил подбородок на жесткую и шершавую кору, а сам греб себе по-собачьи… Водичка холодная, но зубы еще не стучат. Так вот, об этом думать не надо, озноб мне на фиг не нужен… Хотя через полчасика, если я за это время не успею доплыть (а чего смеяться, конечно же, не успею!), то он все равно придет… Надо двигаться поэнергичнее, лучше все-таки усталость, чем ощущение холода и проклятые (ох нет, только не это!) судороги… Греби, авантюрист! Верь: все, что ты делаешь, ты делаешь правильно. Не думай сейчас о Тане, лучше думай о Лене – как она лихо тебя обвела вокруг пальца, а ты и уши развесил, не хуже, чем сейчас развешивает Танька.
Теперь я как-то иначе взглянул на то, как Ленка вела себя на презентации. Не я был ей нужен – ей было нужно, чтобы квартира осталась пустой. Момент лучше некуда – Таня в командировке, Андрей в постели у Лены, квартира свободная – шарь не хочу. Тогда талисман японцам не достался, потому что лежал в камере хранения… Надо думать, Мотояма просто офонарел, когда убедился, что ему прямо под нос выкатилась та трубка, ради которой пошли на дело неизвестные наемники-грабители. И заподозрил, что содержимое все-таки находится у меня, а если и не заподозрил, то сегодня Кирюшина ему сообщила об этом… По телефону, с превосходным токийским произношением.
Как сказал Панайотов: «Может быть, у вас было что-нибудь такое, чему вы не могли знать настоящей цены?» Знаю ли я цену этому талисману, или его содержимому, коль скоро ради него кто-то пошел под статью, взломав дверь нашей квартиры? А может, пойдет и еще раз. Сегодня ночью…
И опять – теперь я в этом почти полностью уверен – с подачи Лены Кирюшиной. Которая сама останется в стороне (на острове!), за несколько десятков километров от квартиры на Учительской.
Впрочем, Змея Особо Ядовитая должна быть на стреме. Таня ей очень доходчиво объяснила, что мы беспокоимся за нашу хату, а та заявила, что сразу же вызовет лично майора Виноградникова, и если его не окажется в этот час на месте, то кого-нибудь другого, только чтоб поскорее.
… Стукнули зубы, меня передернуло – показалось, что по ногам скользнуло что-то длинное и холодное. Конечно, опасных тварей, даже сомов, в Обском море не сыщешь – но ощущение все равно было не из приятных. Да еще это прикосновение словно спровоцировало мои челюсти на дальнейший перестук – я на полном серьезе почуял, что мне становится чертовски холодно. Сколько же минут я провел в воде?
Чувство времени мне изменило напрочь, но, поскольку сумерки сменились темнотой безлунной ночи, то выходило, что я пробыл в воде уже порядочно… Но сколько именно?.. Часы сейчас лежали в увязанных узлом джинсах на моей голове, в которой, как изредка приходится слышать, есть мозги… Есть. И пусть меня убьют, если сегодня господа якудза с присущими их национальному менталитету настойчивостью и умением рисковать не решатся повторно вскрыть дверь нашей квартиры… И пусть Танька потом попробует хоть что-нибудь вякнуть по поводу своей ненаглядной подружки… Нет, не понимаю, с чего это вдруг Танька потянулась к ней. Разве лишь потому, что, по сравнению с нашей жизнью до отъезда, в этом городе ей особенно не с кем оказалось общаться? Не с Зоюшкой же беседовать – от ее непроходимой тупости кто угодно через двенадцать минут взвоет, да и на работе у Тани, по рассказам, не оказалось ни одной ровесницы, чтобы лясы поточить, тем более, что ее загрузили делами выше крыши.
Вроде, логичное объяснение, и довольно понятное, если бы их отношения не оказались какими-то нежно-порочными… Порочно-нежными… В юности, помнится, мне, как и многим парням, казалось, что верх наслаждения – иметь двух женщин одновременно, причем обе чтоб непременно относились друг к дружке в стиле а-ля Эммануэль. Делал я подобные намеки еще Вальке, принося фильмы соответствующего содержания, за что удостоился чести быть названным кобелем, каких мало… Со временем, поняв на собственном опыте, что хорошего надо очень понемножку, чтоб избежать депрессии от пресыщения, я стал играть роль относительно порядочного семьянина вместе с Таней, которая, насколько я знал, могла скуки ради пофлиртовать с мужиком, правда, потом переживать из-за этого душевно… Черт, неужели правы психоаналитики, уверяющие, что мужчина для женщины – всегда враг-деспот-агрессор, и потому в жизни почти каждой из них, подсознательно помнящих ласковые руки матери, наступает момент, когда требуется подруга не только для души, но и..?
Словом, если именно это происходило сейчас с Танькой, то я отнюдь не был в восторге. Лет семь назад все могло стать иначе, да и сейчас, будь иные обстоятельства, я только махнул бы рукой на очередной женский бзик, но я отлично понимал, что не искренние – дружеские или еще какие – чувства к Тане движут Ленкой, а всего лишь желание использовать ее в своих целях… Стоп. Стоп, господин менеджер! А в каких целях? Чего Ленка в конечном итоге добивается?
Чего добивается Ленка? Почему она помогает этим японцам? Мотив? Деньги? Вроде бы, не бедствует – квартирка, шубка… Еще бы машина, желательно классом не ниже «фольксвагена», и программа-минимум для современной женщины, согласно журналу «Космополитэн», выполнена. А вообще-тоаппетит – штука бесконечная, если говорить о материальных стимулах.
…Зубы у меня стали уже выбивать настоящую дробь – мелкую и частую. Ничего путного на ум не приходило, видно, холод достиг уже и мозгов, которые с каждой минутой соображали все хуже. Хуже работали отваливающиеся от усталости руки. Хуже работали и ноги, особенно правая, которую уже хватала судорога, ладно, хоть не очень болезненная… Хорошо работала только фантазия, делавшая глубину подо мной все больше и больше, так же, как и расстояние между мной и берегом, чего не скажешь о расстоянии между мной и плотиной… Пару раз я даже будто слышал какой-то зловещий шум, но быстро убеждался, что это всего лишь чудится.
Поэтому, когда я увидел перед собой на темно-фиолетовом фоне небосклона совсем уже темное пятно, похожее на голову динозавра, то решил, что это мираж, но ткнувшаяся во что-то твердое коряга, которая при этом сразу же крутанулась, ободрав мне подбородок, уверила меня в материальном происхождении препятствия.
Не отпуская ни на секунду свой рогатый поплавок, я проверил свободной рукой, куда врезался. По всей видимости, это была скала, которую в хорошую погоду видно со стороны поселка – она находится ближе к Новосибирску всего на три километра… Всего… Получается, что я уже часа два в воде, если вспомнить, что скорость течения в Обском море относительно невелика… И зря я боялся плотины – до нее еще как пешком до Луны.
Но до берега тоже не близко – между ним и скалой, наверное, метров двести… Я оттолкнулся от каменной стены и поплыл по течению, помогая уставшими от непривычной нагрузки руками и ногами.
Скала кончилась, и я с величайшим облегчением почувствовал под ногами твердое дно, при этом состоящее не из острых обломков камней, а из мелкого гравия. Здорово! Теперь я просто дошлепаю по мелководью до берега…
Поднявшись на ноги (они так и подкашивались) и ощущая, что ветер отнюдь не теплее воды, я побрел к берегу, который в этом месте оказался довольно пологим; видимо, поэтому я никак не мог понять, почему не вижу вырастающего из темноты обрыва, раз приближаюсь к суше… В сотне метров от берега дно вертикально ушло вниз и, если бы я не отпрянул назад, плюхнувшись на пятую точку, то вполне мог погрузиться в воду с головой.
Вот это повезло! Я совсем забыл, что прибрежное дно водохранилища – штука коварная: в трех-четырех метрах от пологого песчаного берега может находиться глубокая и широкая котловина, которая, по мере удаления от берега, иногда сменяется продолжительным мелководьем. Именно такая котловина и была сейчас передо мной, и насколько она длинная – этого я сейчас не мог бы сказать. Может, ее длина не больше ширины. А может, несколько километров…
Эти сто метров оказались едва ли не самыми тяжелыми из всех, что я преодолел во время моего заплыва. Единственное, что хоть как-то компенсировало тяжесть узла на голове, усталость и озноб – так это отсутствие коряги, которую мне не нужно было теперь толкать перед собой. Но несколько раз казалось, что все, приехали, кранты, я выбился из сил полностью, но сбросить с головы узел мне не давало лишь сознание того, что без него мне нечего делать на берегу – голым, без денег, документов и ключей от квартиры я ни за что не смогу добраться до дома, а окажусь, в лучшем случае, в милиции.
И когда я снова почувствовал под ногами дно, то, добравшись до уреза воды, плюхнулся животом на мокрую землю, оставив ноги в воде, и совершенно серьезно собрался немного поспать…
Но расслабляться было нельзя. Кое-как поднявшись, я добрался до сухого места и, сев на бревно, стал одеваться. Зубы мои еще стучали, но на ветру я быстро обсох, а когда облачился в джинсы, сандалии и тенниску, то почувствовал себя гораздо лучше, только невыносимо ныли руки и ноги.
Часы показывали половину двенадцатого… Ну что ж, до полуночи вряд ли какая сволочь полезет бомбить квартиру, а за час, я думаю, сумею добраться… Нет, но провести больше двух часов в холодной воде… По доброму, мне сейчас надо триста пятьдесят под горячие пельмешки, потом – горячего чаю с малиновым вареньем, а после всего – в постель с горячей… Гм! Хватит!
Глава IX
Я абсолютно не мог взять в толк, где тут находится ближайшая автодорога, причем из тех, по которым автомобили ходят менее чем с двухчасовым интервалом, но мне все же повезло: бетонка оказалась лишь в двадцати минутах ходьбы от берега Обского моря. Увидев фары, я поднял руку и тормознул старую битую иномарку, даже не понять, чьего производства.