Алчность

– Скажите, а Вам знаком ювелирный магазин в Бобровском проезде «Штольц и сын»?

Генерал посмотрел на следователя. Конечно, он был ему знаком. Это именно тот небольшой, малоприметный магазин, куда он приезжал оценить монету и ювелир сказал ему, что это похоронная монета из могильника. Неужели он его нашел? Нашел, раз спрашивает.

– Я не помню, – стараясь не выдавать волнения, сказал Одинцов.

–Давайте я спрошу иначе. У меня есть показания от хозяина лавки, которого мы нашли после закрытия дела о внезапной смерти господина Рванцева, что в середине мая, Вы приносили эту монету для оценки. Он опознал монету, а потом Вас по фото. Поэтому я Вас спрошу еще раз, Вы знаете такой ювелирный салон? Видели Вы монету до того как я Вам показал её?

Одинцов понимал, что он прижат к стенке, и отпираться было невозможно.

– Господин Архипов, я скажу Вам правду. Но прошу Вас выслушать меня и потом судить о моих действиях.

И Лев Петрович рассказал, что монету и жемчуг он получил совершенно случайно с кучей гравия от юродивого Гришки. Что был удивлен, но сумасшедший не мог ответить, где он их взял, и он поехал проконсультироваться с ювелиром. Да, он был у него. Потом он рассказал обо всей ситуации с генерал–майором Рванцевым и как тот укусил монету и как упал замертво. Следователь слушал внимательно, по окончании он встал, подошел к окну.

– Лев Петрович, Вы понимаете, что все, что вы сказали в глазах закона полный вздор? Со стороны правосудия Вы намеренно убили Рванцева, так как опасались его проверки и возможных претензий к Вам (об этом судачили у Вас в коридорах ведомства, между прочим). Вы где–то взяли монету и отравили несчастного начальника и подстроили, чтобы все следствие пошло по ложному пути. А это ли не умысел?

– Нет, это страх. Страх быть обвиненным в том, что не делал и не помышлял, – сказал Одинцов.

– Вы преступник в глазах закона, да и в моих глазах тоже. Итак, с этим ясно,– резко сказал Архипов. – Но что вы делали месяц назад в Калуге?

Одинцов опустил голову.

– Вы и так знаете, – ответил он.

– Что вы делали в Калуге?– снова спросил Архипов.

– Искал клад, по старинной рукописи, которая была мной найдена.

– Вот эта?

Лев Петрович увидел копию знакомой бумаги.

– Да, будь она проклята.

– Погодите с проклятиями. Клад не был найден, так?

–Да.

– Что Вы делали сразу после отъезда от Церкви в Калуге? Только четко и по минутам.

– Я уехал, право не помню. Какое–то время я бесцельно катался по городу. Я был потрясен. Через час, вероятно, я пришел в себя. Потом сказал править на вокзал. Поезд отправлялся в 9 утра. Всю ночь я просидел на вокзале и в 9 утра выехал первым классом в Москву.

– Кто может подтвердить Ваше нахождение на вокзале ночью и до отправления поезда?

– Не знаю, думаю никто.

– Почему Вы так думаете? Человек в генеральском мундире запоминающаяся фигура.

– Дело в том, что я, боясь быть узнанным, переоделся в обычный костюм.

– Значить никто! Ну что ж тем хуже для Вас Лев Петрович! Я вынужден обыскать Вашу квартиру. Вам рекомендую, написать все как было.

Через час они подъехали к дому Одинцова. Возле входа стояли три полицейских и понятые. Все зашли и начался обыск. Архипов тем временем спросил генерала: – А Вы были знакомы с неким господином Брусловым?

– Нет, – твердо сказал генерал, тем более это было почти правдой. Потом добавил: – Близко я не был знаком с ним.

– И никогда с ним не встречались?

– Вы знаете, я знаю, понаслышке, что он купил дом купца Ипатова, более ничего не знаю. А как Вы объясните, что в его сумке были вот эти вырезки из Киевских газет, где Вы сфотографированы с кладом? А как Вы объясните, что в его фотопластинках, которые он не успел проявить Вы на каждом фото. Как вы можете пояснить такой интерес к Вашей персоне господина Бруслова?

– Я не знаю. Спросите у него.

Я бы спросил. Но он мертв, и у меня есть основания полагать, что убили его, Вы.

Одинцов вскочил: – Что? Как Вы смеете?

– Смею, но пока только подозревать, смею.

В это время из кабинета раздался крик, кричала женщина понятая. Все кинулись туда. Полицейский стоял на стуле и снимал со шкафа череп с веночком и серыми лентами.

32

Одинцов, молча, сидел уже полчаса. Он будто находится в глубоком сне. Он не понимал, что вокруг происходит, не слышал и даже не видел. А происходило следующее, крик и суматоха, вызванные находкой черепа с венком на голове утихли. Архипов сел составлять акт изъятия, понятые ужаснувшиеся находке стихли, и молча, наблюдали за неспешными действиями следователя. Даже пыль в солнечных лучах будто остановилась и не летала по комнате. Находка черепа внесла могильную тишину в дом генерала Одинцова.

– Лев Петрович!

Одинцов вздрогнул. К нему обращался следователь

– Я попрошу Вас сосредоточиться. Как Вы можете пояснить нахождение этого черепа в вашей квартире?

– Никак, – еле слышно ответил Одинцов.

– То есть вы хотите сказать, что, как череп появился, Вы не знаете?

– Не знаю, – так же тихо ответил генерал.

– А как Вы объясните нахождение у вас этих газет с обведенными статьями о пропаже черепа?

Одинцов посмотрел на следователя, тот держал в руках две газеты. И тут Лев Петрович видимо понимая всю опасность ситуации начал оживать. Он попросил следователя всех удалить из комнаты для приватного разговора. Все вышли. Он встал и, шагая по комнате взад и вперед начал говорить.

– Дмитрий Иванович, Вы должны мне помочь. Я не знаю как, но должны. Я вижу, что все против меня, и вы вправе подозревать меня во всем, но я не убивал никого. Я клянусь Вам! Это ужасное стечение обстоятельств либо наоборот нарочные действия кого–то, чтобы обвинить меня. Вы должны знать всю правду, иначе я погиб.

И он рассказал следователю все, как было. Все! И про юродивого Гришку и про могилу Ипатова и про улыбающегося господина Бруслова и про Лавру и про Калугу. Всё. Следователь слушал внимательно. Когда генерал закончил он сказал:

– Я скажу Вам то, что не должен говорить, Вы знаете, до сегодняшнего обыска я был уверен, что Вы и есть преступник. Поверить в то, что Вы могли пойти на убийство из–за служебных трудностей, я еще мог – причем это могло быть убийство по умыслу или вызванное случайностью не так важно. Я это мог себе представить. И когда нашелся ювелир и опознал вас – ваша вина была для меня очевидна. Оставалось только понять, как Вы это сделали? Но когда неделю назад в наше сыскное ведомство прислали фото труппа с отсеченной головой для опознания и в сопроводительных документах я наткнулся на Ваши фотографии и вырезки о вас из газет, я взялся за это дело со всей силой. Вы вдруг из понятной для меня личности военного чиновника с объяснимой биографией, привычками и образом жизни превратились в антипода этого образа, живущего какой–то второй темной жизнью. Поездки, клады, предки, трупы, ложь…Это поменяло на время мой взгляд на Вас как на человека. Происшествие в Калуге вообще спутало мне все карты. Но судите сами. Вы едете в Калугу, с помпой заявляетесь там, в итоге Ваше фиаско, позор. Клад вы не находите и бежите с позором. В это время погибает некий человек, который следит за вами, собирает информацию. Потом он исчезает в день вашего отъезда. Через несколько дней в Калуге его находят с отрезанной головой, и вырезанной надписью RAKSI, которая была не только на тайнике, но и была на Вашей бумаге, которую Вы привезли. И главное, что у вас при обыске находят неопровержимого свидетеля вашего преступления, череп с лентами, который пропал из разрушенной могилы в Калуге. Ну, каково, а? – спросил следователь.

– Ужасно!– сказал Одинцов. – Какой ужас! Все против меня.

– В том то и дело Лев Петрович. Я даже мог поверить, что ради денег Вы могли пойти на убийство Бруслова. Хотя и здесь есть неувязка. Скажем, нашли бы Бруслова застреленным или проколотым саблей, или задушенным – я бы мог Вам приписать сие насилие. Но отрезать голову, вы не станете, не та порода. Срубить могли бы, но отрезать пятью последовательными надрезами – нет. Это злодейство вы не осилите. Это первое что смутило меня. Второе – это надпись вырезанная ножом на лбу убитого. Зачем Вам это делать? Что за театральность? Что должно двигать человеком, который идет на такой шаг? Это не злоба и не садизм – это направленное действие, указывающее на путь, кто это сделал, и опять–таки на вас. Ну и третье – это найденный у вас череп с веночком, это уж совершенно невозможно связать с Вами. Даже если взять, что я к вам испытывал бы не приязнь, представить Вас с черепом, в руках бегущим по церковному двору, чтобы привезти его с собой и украсить им Вашу комнату, я бы не смог. Исходя из этого Лев Петрович, я ни для протокола, думаю, что кто–то намеренно пытается, чтобы следствие подумало, что именно вы и есть тот преступник–сатанист. Мы должны быть уверенны, что преступник точно понимает, что Вас подозревают. Этот некто следит за вашими передвижениями, он следит за вами, причем следит давно и очень скрытно.