Три дня весны

Пашка решительно засопел и пошел вперед, придерживаясь за стенку.

Темнота ударила по глазам будто огромная, вымазанная сажей ладонь, он словно ослеп. Остался шорох дыхания, гладкий камень под пальцами, ровная поверхность под ногами.

Пашка шел медленно, ощупывая пол перед собой, боясь, что разверзнется яма, и он в нее свалится. Лица вроде бы что-то касалось, но такое легкое и невесомое, что он не мог понять – на самом деле или только мерещится.

А затем тьма начала выцветать, он увидел пол под ногами, уже другой, из огромных серых плит. Рука провалилась в пустоту, и он качнулся, обнаружил себя в квадратной комнате со стенами из красного кирпича.

В центре ее на небольшом постаменте располагалась статуя толстого улыбающегося человечка, похожего на Будду.

– Добрый вечер, – сказал человечек, хотя каменные губы его не пошевелились.

– Э… добрый, – отозвался Пашка. – Вы… э, кто?

– Можешь называть меня Голосом, – сообщили ему. – Выглядеть я могу как угодно.

Очертания статуи поплыли, она закуталась в дымку, а через миг на постаменте лежала толстая серо-зеленая змея, похожая на бабушку удава из старого-престарого мультика.

Пашка змей не боялся, но на всякий случай сделал шаг назад.

– Поздравляю тебя, – сказал Голос. – Ты добрался до центра Лабиринта. Молодец. Теперь ты должен получить скрытый в сердце этого самого Лабиринта дар, а именно меня.

– Вас? Дар? – в словах чудного собеседника Пашка не чувствовал обмана.

Да, сам он лгать не мог, но фальшь в речах других слышал так же хорошо, как опытный автомеханик – сбои в работе двигателя.

– Ну да, те изобильные познания, которыми я обладаю, и готов ими поделиться, – змея исчезла, ее место заняла похожая на орла птица с женской головой. – Спрашивай.

В первый момент Пашка испытал разочарование – ну, даром из сказки может быть меч волшебный, чтобы головы врагам рубить или шапка-невидимка, но не болтливое непонятное создание. А затем подумал, что тот, кто обладает знаниями, может сам изготовить и меч, и шапку и много что еще.

– Да, – сказал он. – Что у нас в городе произошло?

– Весна вынесла на поверхность все то, что вы, люди, обычно не замечаете. Сокрытую красоту мира, не спрятанную, но настолько обыденную, что ее никто не видит. Чудеса, закутанные в туман скуки и банальности, и сложность, от которой принято отворачиваться.

– Красота – это цветы, деревья и прочее… – Пашка нахмурился, почти услышал, как хрустит в голове, там, где работают мозги. – Чудеса – это ожившие памятники, драконы… Сложность – Лабиринты?

– Браво! Ты умный мальчик, – похвалил Голос, вновь становясь толстым человечком. – Хотя глупый бы сюда не дошел, как и жадный, и нелюбопытный, и трусливый.

Вот зачем были все те разные коридоры, возможности выбора… отсев негодных.

Интересно, что происходит с ними… их просто выкидывает наружу или…

– Даже внутрь Лабиринт пускает далеко не всякого, – продолжал вещать Голос. – На самом деле у каждого из них свой характер, и дар, укрытый в центре, тоже особенный, не похожий на другие…

– А Весна… она по всему миру? – спросил Пашка. – И почему вы ее так назвали?

– Слова я беру из твоей головы, такие, чтобы были понятными, с другим человеком я разговаривал бы иначе. А Весна в этот раз навестила исключительно город Тольятти.

– А сколько всего Лабиринтов?

– Девять, по три на каждый район, и один из них выполнил свое предназначение, – сообщил Голос. – Еще утром некто прошел тот, что на Московском проспекте, и взял дар власти, дар убеждения… Хотя ты видел этого человека, сталкивался с ним, и наблюдал, что он делает с людьми, как он превращает их в рабов.

И вновь это звучало как правда, хотя Пашка не мог вспомнить, что встречал…

Хотя нет же, красноглазый в плаще, и покорно слушающие его Котел с дружками!

– В рабов? Но зачем? – спросил он, ощущая легкое головокружение.

– Весна вымывает, выносит на поверхность не только хорошее, но и дурное, – толстый человечек вроде бы не пошевелился, но в то же время пожал глиняными плечами. – Всякую грязь, что ранее была спрятана, хранилась под вековыми залежами снега и льда… И убрать ее – дело людей.

– Но… но… – вопросов оказалось столько, что Пашка просто запутался, а язык его чуть не завязался узлом.

– Ты не спеши, – сказал Голос. – Спросишь потом. Теперь я всегда буду с тобой.

– Но как?

– А очень легко, – статуя с хлопком уменьшилась, став размером с ладонь. – Спрячешь меня в поклажу, и все дела.

Пашка не стал колебаться, осторожно взял толстого улыбающегося человечка, и убрал в карман рюкзака.

– Вот и отлично, – Голос теперь звучал немного тише, но все так же разборчиво. – Сейчас Лабиринт, который ты прошел, доставит тебя туда, куда ведет дорога судьбы.

Пашка хотел спросить, что это означает, но его оглушил донесшийся сверху треск. По стене побежала трещина, другая легла поперек первой, вывалился фрагмент кирпичной кладки, другой, стало видно, что за ними прячется черная и гладкая, без единой щели стена.

Внешняя ограда Лабиринта, начавшего стремительно рушиться.

– Решенная загадка перестает быть загадкой, – сообщил Голос назидательно. – Обращайся, если что…

Стены рухнули, Пашка вскинул руки, закрывая голову, взметнулось облако пыли. Свежий ветер коснулся лица, пыль осела, и он обнаружил себя совсем не там, где вошел в Лабиринт.

Дом с нарисованными часами, вокруг хрущобы… это же Ленинградская!

Как он тут оказался?

Пашка заторопился вперед, к перекрестку, и налетел на вышедшую из-за угла пятиэтажки девочку, причем едва не сбил ее с ног.

– Извини… – начал он, и осекся, поскольку это оказалась Юля.

Ну точно, она же тут и живет рядом…

Лицо будто ошпарило кипятком, сердце поначалу остановилось, а потом заколотилось чаще.

– При… привет, – сказал Пашка, отводя взгляд, и радуясь тому, что в темноте не видно, как он покраснел.

– А, привет, – небрежно бросила она. – И что же ты на меня даже не смотришь, а? Как с ног сбить – так он здесь, а как в лицо поглядеть?

Пашке стало так жарко, что он вспотел, от стыда захотелось провалиться сквозь землю.

– Ну… э… я… – промямлил он, понимая, что выглядит идиотом, но будучи не в силах справиться с собой. – Извини, да… ну, вот… я не смотрю… нет, я смотрю, вот я…