Охота на охотников

– Ну, ушел! – крепыш слегка разозлился. – И не такая уж крутая операция была. Потому что у него и группировка-то так себе, восемь человек основного состава. Отморозки одни, правда…

4

Странно, но дневное происшествие не особо смутило мою чувствительную душу. Наверное, потому, что напрямую оно меня не коснулось. Нельзя же назвать касательством два часа, проведенные в отделении милиции, где крепыш долго и нудно выведывал, что мне известно – при том, что известно мне было не так уж много, и вся эта бодяга вполне себе втискивалась в двадцатиминутные рамки.

Короче, сидя вечером дома перед телевизором, я отнюдь не терзался кошмарными воспоминаниями о перестрелке, свидетелем которой умудрился стать, но решал куда более насущную проблему – идти завтра на работу или нет. Потому что, ежели Сергей Федорович Иванец придумает слегка отлежаться в больнице, подлечивая свою руку и расшатанные нервы, то и мне, как его личному водителю, делать в конторе нечего. Распоряжений относительно того, что в отсутствие директора я должен буду обслуживать кого-то другого, он не давал. Более того, ежели Иванец в больнице, то и просыпаться завтра ни свет, ни заря, чтобы забрать его из дома, ни к чему. И я пожурил себя за то, что не догадался прояснить этот момент у Танюшки сразу по возвращении из отделения. Уж она-то точно должна быть в курсе подобных нюансов. Как всякая уважающая себя секретарша… Пардон, офис-менеджер. Но в тот момент девушка сразу насела на меня, выясняя детали происшествия, и через полчаса я думал уже только о том, как побыстрее слинять из офиса. Секретарша, несмотря на всю свою сексуальную привлекательность, умудрилась надоесть мне хуже горькой редьки. О каком выяснении рабочих моментов могла идти речь?!

Вздохнув, я вырубил телек и приготовился отходить ко сну, решив, что, коли сам прошляпил момент истины, то в любом случае завтра нужно будет проснуться и подогнать машину к дому Иванца. Поедет он или не поедет – дело десятое.

Потом в голову пришло, что я все-таки существо дикое, отсталое и по дороге от обезьяны до человека мне еще топать и топать. Как я мог сразу не вспомнить о визитке Иванца, на которой, среди прочей информации, значился и номер его мобильника? Извинение было только одно – что сам я мобильника никогда не имел. Неплохая отмазка. Но даже при этом никак не удавалось избавиться от чувства досады – а куда подевалась ваша хваленая сообразительность, Михал Семеныч? Свойство, благодаря которому вы, особо не напрягаясь, пережили бурные девяностые и докатились до того, что недавно отметили тридцатишестилетие? Стареете, Михал Семеныч, стареете…

«Цыц!» – сказал я внутреннему голосу и, выбравшись из постели, побрел в прихожую. Поковырявшись в кармане куртки и достав директорскую визитку, я набрал номер и принялся ждать. Часы показывали половину одиннадцатого вечера, и мне было чрезвычайно стыдно беспокоить человека в столь поздний час, но, поскольку своя рубашка ближе к телу, я успешно заборол это глупое чувство.

Иванец долго не брал трубку. Минуты две. Упрямый, сволочь. Но я оказался еще упрямее. Он таки сдался, прорычав далеко не самым приветливым тоном:

– Да! Это кто?

– Это Мешковский, – сообщил я, не вполне, впрочем, уверенный, что за три дня он сумел выучить мою фамилию. Как-никак, он – начальник, я – дурак. Согласно субординации, фамилию учить должен был я. И не свою, а его. Свою я и так знал.

– Ты ничего не попутал? Мог бы часа в три ночи позвонить. Не, а че? – совсем уж неприветливо сказал директор.

Я скрипнул зубами. Тон, мягко говоря, не внушал оптимизма. Утешало одно – не пришлось объяснять, кто я и что я. Сам вспомнил. Или по голосу определил?

– Уточнить хочу. Вам машину завтра подавать?

– Сам как думаешь?

Это было уже конкретное хамство, и я не выдержал:

– А я вообще не думаю. Мне по рангу не положено. Я рулю машиной, а вы – конторой. Поэтому я буду думать, когда буду рулить машиной, а вы – все остальное время, хорошо? Подавать машину?

– Да! – рявкнул он и отключился.

Господин директор явно пребывал не в самом хорошем расположении духа. Понять его, конечно, можно, но у меня почему-то не было желания это делать. Я совсем не Лев Толстой, и когда меня бьют с левой, я предпочитаю ответить с правой, а совсем не подставлять другую щеку. Когда на меня начинают рычать, я начинаю огрызаться. А чего? У нас в джунглях все так делают.

Повесив трубку и недобрым взглядом напугав ее – будто это был сам Иванец, – я развернулся и пошел было в опочивальню на предмет снова попытаться отойти ко сну, но телефон мстительно зазвонил. Пришлось вернуться и снова взяться за него.

– Мешковского Михаила Семеновича я могу услышать? – я-то думал, что это Иванец перезванивает, поскольку одумался и решил завтра на работу не выходить, ан нет. Голос был незнакомый.

– А Мешковский Михаил Семенович слушает, – заверил я.

– Это вас из Советского РОВД беспокоят, следователь Зуев, – сказал голос. – Мне передали дело о сегодняшнем нападении на вашего директора. Хотелось бы встретиться и поговорить на эту тему.

– На тему того, что вам передали дело? – удивился я. – А мое мнение может что-то изменить?

– Вы мне нужны, как свидетель! – ледяным тоном сказала трубка. – И давайте обойдемся без плоских шуток. Уже поздно, я домой хочу.

Я подрастерялся. Можно подумать, я приклеил штаны товарища следователя к служебной табуретке, и теперь из-за меня он не может попасть домой к жене и детям, хоть и стремится к ним всей душой.

– Ну, так езжайте! – посоветовал я.

– Вы сами в отделение придете, или мне повестку выписывать?! – Зуев перешел на рык. Кошмар какой-то. Вечер явно не задался. Сперва Иванец на мне злость срывал, теперь вот неизвестный следователь Зуев сподобился. Может, с аурой чего-то не то? Чакры засорились? Где у нас в городе мастерская по чистке чакр? Обязательно на днях наведаюсь.

– Я приду, не вопрос, – я попытался задобрить его. – Мне прямо сейчас выдвигаться?

– Послушайте, Михаил Семенович, – проговорил Зуев нарочито-ласковым голосом, от которого сразу становилось понятно – самый максимум ласки, на который я могу рассчитывать с его стороны, это пуля в лоб из табельного оружия, чтобы долго не мучаться. – Я серьезный человек и занимаюсь серьезными делами. Мне ваша клоунада ни к чему. Если вы действительно готовы явиться без повестки, то соблаговолите прибыть завтра в районе одиннадцати утра в здание Советского райотдела, кабинет двадцать один. Знаете, где это?

– Здание знаю. Кабинет пошукаю – найду.

– Значит, я вас жду?

– Заметано.

Не самый приятный разговор на ночь глядя. Но я был всего лишь свидетелем, и никаких поводов для беспокойства не видел. Ну, попытают меня еще раз. Повторю Зуеву все то же, что говорил крепышу. От меня не убудет. На счет «поговорить» я никогда против не был. А тут даже потерянное время, скорее всего, Иванец компенсирует в денежном эквиваленте. Во-первых, по большому счету, ехать в отделение мне придется из-за него. А во-вторых, и стараться я буду для него – чтобы поскорее нашли его денежку. Хотя… В кейсе ведь был черный нал, так что директор вполне мог не рассказать ментам всей правды – опасаясь утечки информации и, как возможное следствие, неадекватной реакции со стороны налоговых служб. Впрочем, вряд ли. Просто так взять и подарить кому-то два с половиной миллиона баксов – это не в его стиле. Не в стиле крутого братка из лихих девяностых. Соврет, что просто взял в долг у хороших знакомых – и хрен, докажешь, что это не так. Тем более что успел брякнуть о деньгах молодому пэпээснику. Шок и недержание речи в любом случае уже сыграли с ним нехорошую шутку.

На следующее утро Иванец был хмур и неразговорчив. Не то, что накануне. Даже угрюмее, чем в предыдущие пару дней. Сел в машину, захлопнул за собой дверь и коротко бросил:

– В контору!

Я хотел спросить, почему не по девочкам – погода ласковая, возраст еще позволяет, – но передумал. Для девочек нужны денежки, а денежки – тю-тю. Сделали вчера ноги, влекомые мужичком со «Стечкиным». Вряд ли стоило напоминать об этом Иванцу – он и без меня еще не забыл. А если забыл, то вспоминал каждый раз, глядя на простреленную руку.

Пришлось ехать в полной тишине. Директор насупился и о чем-то сильно задумался. Так сильно, что слышно было, как мысли со стуком от черепной коробки отскакивают.

– Федорыч, а, Федорыч? – я попытался вернуть его к жизни.

– Чего? – он хмуро зыркнул на меня посредством зеркала.

– Мне сегодня в одиннадцать отлучиться надо будет. Понимаешь, вчера вечером следак позвонил, которому дело о нападении передали. Сказал, что хочет со мной беседу составить.

– Я в курсе, – кивнул Иванец. – Я вчера с ним уже составил беседу. Надо – значит, отлучайся.

Вот и весь разговор. Не очень много для получаса езды от его дома до офиса.

В конторе царил траур. Ферзь с Коконом были не местные, Иванец нанял их в охранном агентстве «Звезда», но произошло это давным-давно, так что они вполне успели сродниться с коллективом «Технопарка», стали своими. Даже не смотря на свою неразговорчивость и постоянное сидение в каптерке. Но ведь порой и до ветру выскакивали, и даже, когда-никогда, слово ответное роняли. В общем, к амбалам привыкли. А теперь их не стало. И эта двойная смерть если не потрясла народ, то вогнала в самое мрачное расположение духа – точно.

Танюшка опять долго и упорно допытывалась, как все произошло, чем напрочь испортила мне вкусовые ощущения – кофе себе я хоть и заварил, но пить не стал. Снова в деталях пришлось рассказывать о том, что видел, и мне это стало уже надоедать – впереди маячил следователь Зуев, а значит, беседа с секретаршей была лишь легкой разминкой. Если дело и дальше так пойдет, то к концу жизни самой мускулистой моей деталью станет язык, а не то, о чем я всегда мечтал.

Между тем секретарша оказалась слегка разочарована минимумом кровавых подробностей и тем, что я не совершил никаких героических подвигов, поэтому продолжала приставать, пытаясь вытянуть из меня что-нибудь новое, погорячее. Возможно, за эти несколько дней я таки довел ее до состояния, когда обо мне начинают грезить в эротических снах, хотя прежде она довольно удачно не подавала вида. Зато теперь старалась вовсю, не веря, что герой ее ночных фантазий никак себя не проявил в столь замечательном приключении.

Мне не хотелось совсем уж ее разочаровывать, а потому я всячески тянул время, жонглируя увертками и недомолвками, а в десять часов показал язык и сообщил, что меня ждет следователь. Если ей хочется новых подробностей – пусть попристает к Иванцу, который видел все то же, что и я, и даже немножко больше. А еще лучше – приходит вечером ко мне домой. С прицелом остаться на ночь, конечно. Танюшка швырнула в меня скатанным в шарик листом бумаги и обиженно надула губки, но задерживать не посмела. Вряд ли потому, что так на нее подействовало упоминание о постели. Скорее магическое слово «следователь» оказало свое благотворное влияние.

Отыскать двадцать первый кабинет в здании Советского РОВД было делом плевым. И Зуев меня уже ждал, хоть я и прибыл на пятнадцать минут раньше обозначенного времени.

Высокий, спортивный, самоуверенный. Наверняка физподготовку всегда на «ура» сдавал. Пятьдесят раз – от пола на кулаках, тридцать раз – на перекладине, полтора центнера от груди, кросс – быстрее, чем Бен Джонсон стометровку бегал… В общем, образец для подражания. Но одет был не по форме. Даже странно.

– Следователь Зуев? – спросил я, нарисовавшись в кабинете.

– А вы – Мешковский? – спросил он в ответ. Я кивнул. – Что ж, прекрасно. Примерно так я вас себе и представлял. Присаживайтесь.