Чистильщики пустошей-1

– Да ладно, хрен с ним, с ухом. – Енот немного удивился собственному равнодушию, но видно сил ужасаться его отсутствию у организма уже не было. – Хотя оно мне было, конечно, дорого. А как ребята, а?

– Плохо ребята. – Голос врача изменился. – Румпель лежит внизу, ему воткнули в грудь с десяток сантиметров железа. Двое парней Виннету как корова слизала языком. Ферзь вон лежит, отдыхает. С ним ковыряться долго придется, чуть может меньше чем с Румпелем.

– А фермеры, и степняки?

– Что им будет тем фермерам? Не знаю точно, но у них если и погибло человек десять, так они это могут и не заметить. Видел я, сколько у них там баб уже беременных ходило. Поплачут, это да, а потом новых нарожают. А вот парней наших, эх… ладно, лежи уж, не трещи, тебе сейчас дергаться не стоит.

И Айболит, как-то странно ссутулившись, отвернулся вперед. А Енот, зацепившийся глазами за два длинных брезентовых свертка, лежавших чуть дальше, ничуть не удивился тому, что вскоре со стороны врача явственно потянуло так ненавидимым им самим табачным дымом.

Молодой стражник, успевший за три дня увидеть и сделать больше чем за полгода до этого, лежал на мерно подрагивающей спине механического монстра и смотрел на степные звезды, такие красивые и яркие и радовался тому, что видит их.

Глава восьмая: немного счастья, начальство и неожиданности

«И было исчислено, предначертано и записано.

А числа те знали немногие и не говорили про них.

И в числах тех искали они имя Царя земли, что придет после Полуночи.

И поклонялись, и ждали, и готовили трапезу ему, живую и обильную.

Когда же встал один против них и сказал:

Нет правды ни в вас, ни в царе Вашем, то повергли они его и убили.

И тогда призвала семья его издалека тех, кто справился.

Но и тогда лишь немногие поняли, что Воины есть и стоят они твердо и нерушимо.

Ибо это и есть их судьба земная и предначертанье: защищать племя людское…»

Книга Св.Мэдмакса (апокриф)

Солнце настойчиво проникало лучами через окно палатки, пробегало лучами по щеке, щекоча, и заставляло жмуриться. Енот прикрыл глаза, и даже приподнял ладонь, закрываясь от него, тряхнул головой и окончательно пришел в себя. Сел, огляделся, увидел на соседней койке кого-то, превращенного бинтами в гусеничный кокон, и вспомнил ночь.

В голове закружилось, перед глазами замельтешили широкие красные круги, и поневоле пришлось вернуться в горизонтальную плоскость. Последствия удара железной ковырялкой степняка-мутанта сбывались точь-в-точь, как и говорил Айболит. Стражник откинул голову на подушку, которая, к несчастью, не была приятно-прохладной, и решил дождаться, когда кто-нибудь зайдет.

Ждать пришлось недолго. Полог палатки отклонился в сторону, и внутри оказалась строгая и невозмутимая Лиса, несущая в руках металлическое корытце со шприцами и склянками, а также несколько свернутых в рулончики чистых бинтов.

– О, очнулся. С добрым утром, героический спаситель селян и хуторянок. – Девушка поставила корытце на тумбу, а бинты убрала в карман клеенчатого фартука. Потом извлекла из другого перчатки. – Лежать и не вставать. Голову кружится? Болит?

– Да. Может, есть чего-то, Лиса?

– Что именно у меня «есть»? Спирт, шоколад или новые онучи?

– Э?..

– Прекрасно, мозговая деятельность в норме, мышление логичное, что радует. Поворотись-ка ко мне пятой точкой, красавец, сейчас сделаю маленькое чудо, и голова перестанет болеть. Ну, или смущаешься?

– Да ничего я не смущаюсь. – Буркнул под нос Енот, поворачиваясь на бок и спуская кальсоны, так как из одежды на нем оказалось только исподнее. В воздухе резко запахло чем-то холодным и острым, звякнуло и чуть позже Енота попросили перевернуться назад и не услаждать ее взгляда собственными оголенными мужскими прелестями.

– Тем более, Енот, что для того, чтобы именно услаждать женский взор, то тебе явно нужно заняться физической формой. – Лиса ехидно хмыкнула, сдунула прядь, упавшую на глаза и неожиданно подмигнула.

– А укол? – Пробормотал парень.

– Да я уже сделала… а ты боялся. Эх, мужики, мужики, все вы одинаковые и боли боитесь.

– Ничего мы не боимся, просто…

– Не спорю, герой, не спорю. Так, займемся нашим следующим отважным спасителем. Ферзь, ты спишь, два метра безобразия?

Беспардонная медсестра перешла к кровати, на подушке которой лежал тот самый качан из бинтов, оказавшийся головой одного из группы Мерлина.

– Заснешь с тобой, зараза ты такая. – Голос звучал глухо и устало, но ожидаемых Енотом отголосков жуткой боли не было. – Давай уже, меняй повязки, а то у меня все чешется под ними.

– Сейчас, сейчас. Так, Енот, приказ о невставании временно отменяю. Сотрясение это не смертельно опасно, так что встал и на выход. Тем более что тебя там уже давно ждут.

– Кто? – Енот аккуратно сел, вновь почувствовав то самое головокружение, только сейчас куда слабее.

– А ты выйди да посмотри. И не мешай мне, тем более что сейчас делать тебе здесь нечего, еще насмотришься, конечно, но все-таки выйди.

И он послушался. Опустил ноги на доски пола, просунув их в кем-то поставленные кожаные тапки без задников, продел руки в рукава длинной стеганой хламиды и пошел к выходу, медленно и очень аккуратно. А на выходе его действительно ждали. Сначала в колени ткнулось громадной лобастой башкой мохнатое четвероногое чудище по имени Хан, а потом на плечи легли руки Медовой, неожиданно и крепко обнявшей оторопевшего парня.

– Живой, дурак ты глупецкий, живой. – Девушка отодвинулась, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Как же я за тебя переживала, балбес городской.

– И я тоже рад тебя видеть, Хани. – Он сглотнул, чувствуя, как что-то в глубине души сминается и хрустит, та самая тоска, которая никак не выходила после гибели семьи. А сейчас, когда прямо напротив него были эти большие, влажные зеленые глаза, она стремительно бежала из него, крича и негодуя от собственного бессилия. И этому Енот радовался, неподдельной и чистой, почти детской радостью. То, что придет время, и они уйдут из его Города, сейчас стало неважным и казалось очень далеким.

Потом они сидели на лавке, грубо сколоченной из бруса и ошкуренных досок, за палаткой. Лавка была одна из тех, что стояли вдоль домов на улицах Города, невесть как оказавшаяся здесь, в лагере. Доски давно почернели от времени, в нескольких местах украшены ожогами от самокруток и сигарет, изрезаны ножами. А на самом краю кто настойчивый три раза повторил, что грудастая Голубка дает просто охрененно. Но даже эта гадость не смогла сейчас испортить странного чувства, что тихо и спокойно созрело в груди молодого и неопытного стражника, живущего у фронтира, границы относительно спокойных земель и недавно потерявшего всех, кого любил.

Напротив него сидела почти незнакомая и совсем, казалось бы, чужая девушка, с дорогущим пистолетом в кобуре, видевшая и знавшая намного больше. На земле лежал, свободно раскинувшись и довольно вывалив язык, громадный и хмурый пес, сейчас абсолютно довольный тем, что его новый друг сидит рядом и он счастлив. И это было прекрасно.

И даже хмурый Волхв, вынырнувший из-за палатки, не посмел что-то им сказать…

– Э-э-э… – Тундра, подошел к ним громко топая и нарочно откашливаясь. – Привет, Енот. Есть одно дело, так что пошли, нужно твое присутствие.

– Куда? – Стражник недоуменно уставился на него, не совсем понимая – куда и зачем заместитель командира хочет его позвать.

– К Капитану. Просто тут твое командование пожаловало, в лице господина Грифа, и настойчиво требует тебя перед свои ясные очи. Так что ребят, я извиняюсь, но следует идти.

– И чего этому придурку надо? – Медовая нахмурилась. – Он вчера, пока Енот в отключке валялся, уже приходил, я ж помню. Тем более что его к нам специально прикомандировали, чего этому Грифу надо-то?

– А я знаю, Хани? – Хмурое лицо Тундры стало еще более расстроенным. – Пошли, Енот, там разберемся.

– Хорошо, только я же не в форме… – Стражник озадаченно посмотрел на него. – А Гриф, он на этом повернутый…

– Точно? – Чистильщик критически осмотрел его с ног до головы. – Ну, ты ж типа раненый, так что, наверное, ничего страшного, да?

– Наверное. – Енот тихо привстал, захотел почесать в затылке, но пальцы наткнулись на плотно намотанный бинт. – Пошли, чего тянуть то.