Орден Дракона vs Османы. «С Крестом и Мечом»

Валашский полководец Мирча Старый также заработал титул «Великий». Воеводой Валахии он стал в 1386 г. В стратегическом плане Мирча мечтал о захвате территории, обеспечившей бы Валахии выход к Черному морю. Он присоединился к балкано-христианскому альянсу. Участвовал в битве на Косовом поде в 1389 г. Возглавленное Мирчей Старым, валашское войско нанесло в 1394 г. в битве при Ровине поражение турецкой армии Баязида. Но, подобно всем средневековым валашским правителям, Мирна не отличался политической последовательностью н часто принимал то сторону Венгрии, то сторону набиравшей силу Османской империи. Каждая такая смена политической ориентации имела фактически одну цель – сохранить Валашскую автономию. Долгие годы это ему удавалось – он сохранял независимость страны и трон, используя могучих соседей Валахии. В сложившейся обстановке у него не было выбора принимать или не принимать участие в трагическом крестовом походе на Никополь. Впрочем, и здесь он сумел извлечь для себя политические выгоды. После сокрушительного поражения турок от Тамерлана к 1402 г., Мирча поддерживал различных конкурирующих османских принцев, пока они боролись за раздел Османского государства. Восстановление стабильности Османской империи положило конец этим политическим маневрам. Валахия стала вассальным государством Османской империи. Произошло это, вероятно, вскоре после смерти Мирчи Старого в 1418 г. (хотя по другим данным – еще до смерти, в 1416 г.). За пределами Валахии репутация Мирчи была самой разной, часто диаметрально противоположной. Среди крестоносцев при походе на Никополь похоже только Энжеран де Куси относился к нему по-дружески, остальные западные военачальники – кто с презрением, кто со скрытым недоверием, в то время как турки считали его «самым отважным и проницательным» среди принцев христиан.

Иоанн, сын Герцога Филиппа Бургундского, родился в 1371 т. и провел большую часть своей молодости во Фландрии. Его фламандский девиз был «le houd» (Я никогда не отступаю). Иоанн начал играть общественную роль еще в 1384 г. и был почти немедленно титулован графом Неверским. За шесть недель до его 14-го дня рождения он женился на Маргарите Баварской и в течение будущих нескольких лет служил при дворе своего отца, набирая, военный и политический опыт. Иоанн стал Герцогом Бургундским в 1404 году, графом Фландрии и Артуа в 1415 г. Его описывали как «маленького брюнета с голубыми глазами, полным лицом, тяжелым взглядом, крепкой челюстью и массивной, чуть сплющенной головой». Заработал ли он действительно свое прозвище «Бесстрашный» в сражении при Никополе, вопрос спорный, но он был единственным правителем Бургундии XV века, который мог компетентно управлять армией. Он считался грубияном. Иоанну не хватало обаяния, и он не проявлял никакого интереса к моде и деталям одежды, хотя большинство французских дворян интересовались подобными вещами. Граф Неверский был храбр, хитер и честолюбив, ему также нравилось наводить страх. К сожалению, в течение всего царствования Иоанна над всеми его поступками превалировала ссора с Луи Орлеанским, приведя к десятилетию гражданской войны между Бургундией н провинциями Арманьяка, что поволяло англичанам опустошать Францию. Он был убит в результате покушения в 1419 г.

Семейство де Наильяк было одним из самых влиятельных в исторической области Берри центральной Франции. Филиберт стал самым знаменитым представителем этого рода, но как младший сын в семье, он не наследовал земель и замков и вынужден был искать удачу на стороне. Свою политическую и военную карьеру он сделал в армии Ордена госпитальеров. С 1383 г. он был магистром Ордена в Аквитании. Филиберт де Наильяк сам распределил имевшиеся у него владения среди своих братьев, когда прозвучал призыв к крестовому походу. Сначала он был направлен в главную штаб-квартиру госпитальеров на острове Родоса, где в марте месяце неожиданно умер Великий магистр ордена Фердинанд де Хередиа (De Heredia). Филиберт де Наильяк был выбран Великим магистром на его место и почти немедленно снарядил эскадру галер госпитальеров на войну, направив войско рыцарей-ионитов к устью Дуная. После его возвращения на Родос, Филиберт де Наильяк командовал маленьким флотом, который продолжал где только мог атаковать османских турок, беспокоить их владения в Эгейском море, а также опустошать побережье, управляемое мамлюкскими султанами Ливана. Он умер в 1421 г.

Баязид I родился в 1354 г., он был сыном османского правителя Мурада I и Гюльчичек Хатун. Многие считают, что эта жена Мурада I была гречанкой. Баязид был назначен губернатором недавно завоеванной провинции Анатолия, примерно в 1381 г. и несколько лет нес ответственность за османские дела повсюду на Востоке. Баязид заработал репутацию храброго и стремительного солдата и прозвище Yildirim («Молниеносный»), после нанесения поражения эмирам Караманидам в 1386 г. Он был признан правителем после убийства Мурада в ходе сражения при Косово. После этого, Баязид женился на Марии, дочери короля Лазаря Сербского. Брат Марии, Стефан Лазаревич, новый Сербский правитель, сохранил лояльность вассала и дружбу до самой смерти Баязида. Единственной войной, в которой Баязида подвела его выдержка, стала битва с Тамерланом при Анкаре 1402 г., где Баязид был захвачен к плен. Он умер в плену на следующий год. Если отвлечься на мгновение от того, что он был опытным и умным полководцем, то надо сказать и о том, что Баязид был одним из первых османских правителей, которые покровительствовали исскуству и литературе. Он также поддерживал мистические мусульманские группы. Его дочь Нилюфер («Водяная лилия», по общему мнению, женила на себе лидера дервишей Шухраварди.

Второстепенные военачальники играли только незначительную роль в чрезвычайно централизованной османской системе военного руководства. Однако среди них было несколько талантливых командиров. Самым опытным и старым из них был главный визирь, или «главный министр» Кара Тимурташ, сын знаменитого воина Кара Али-бея. Тимурташ впервые попал в исторические хроники ещё в период царствования Мурада, командуя османской армией на реке Тунка. C того времени, он усиленно воевал в восточной Болгарии, далеко расширил границы турецких владений и стал бейлербеем, или военным командиром османских территорий в Европе. В этой роли он сформировал два полка регулярной конницы, целиком состоящих из улуфеджи (улуфеджи «правой и левой руки» – два придворных конных полка регулярной службы» и вербовал в свое войско местных войнуков (войники – болгарскне крестьяне, которые вместо уплаты части налогов несли военно-вспомогательную службу). За храбрость Тимурташ получил право носить штандарт с тремя хвостами. Он был первым бейлербеем, удостоенным этой чести, от него и пошел потом знак отличия достоинства паши: одни хвост – мирдива, два хвоста – мирмиран, три хвоста – визирь. Несколькими годами позже он также заработал невысказанную благодарность Баязида, устранив опасного конкурента правителя (являвшегося зятем Баязида). Тимурташ был убит в 1405 г., в ходе анархических гражданских войн, которые охватили османское государство после смерти Баязида, и был похоронен в мечети, которую он основал в Бурсе.

Карьера Гази Евренос-бея была ещё более драматичной, согласно нескольким источникам, Евренос, сын Мусы Иса-бея Пранги, был родом из семьи византийского происхождения, которая перешла на службу к турецким правителям Карасы и приняла ислам в начале XIV столетия. Гази Евренос был одним из командиров в том войске, которое Орхан послал на помощь византийскому императору Кантакузену во время гражданской воины против конкурирующего императора Иоанна V. За участие в этой войне на стороне императора османские турки получили землю и крепости на европейской стороне Дарданелл в 1354 г. Евренос стал одним из самых успешных командиров на Балканах. Его победы затмевали военные достижения всех пяти приграничных Ук-беев, действовавших в Фессалонике, Македонии, Албании и центральной Греции. В отличие от большинства османских командиров того времени, Гази Евренос был верующим ортодоксальным мусульманином, совершившим паломничество (хадж) в Мекку и повсеместно воздвигавшим мечети, учреждавшим религиозные школы медресе, общежития для бедноты, минареты, женские монастыри, общественные бани и караван-сараи для торговцев. Во время его губернаторства в северо-восточной Греции, город Комотини стал одним из первых центров турецкой мусульманской культуры в Европе. Евренос умер 17 ноября 1417 г. Надпись на его могиле в городе Энидже-Вардар гласит: «Перешедший из этого Переходного мира в Мир постоянства, преемник Божьего милосердия и прощения, благословенный мученик, борец Газавата, убийца неверных и язычников… Хаджи Евренос, сын Исы, да освятит Бог его могилу и пусть 6удет прах его угоден милосердию Всевышнего и деяния его одобрены»

Стефан Лазаревич был самым лояльным из балканских вассалов Баязида, он родился примерно в 1373 г., а наследовал трон своего отца, став королем Сербии после смерти Лазаря в битве при Косово в 1389 г. В это время Стефан был очень молод, и его мать, регентша Милица, вероятно, устроила брак между сестрой Стефана и Баязидом. С этого времени Стефан и Баязид стали свояками и союзниками вплоть до того момента, когда Баязид был схвачен Тамерланом при Анкаре. Стефан избежал преследователей Тамерлана и по пути домой посетил Константинополь, где император Мануил официально назначил его деспотом Сербии. Гражданская война между конкурирующими османскими принцами предоставила возможность Стефану расширить территорию Сербии. Он также стал вассалом Венгрии и получил Белград, как награду от Сигизмунда, примерно в 1403 г. В свои последние годы жизни Стефан Лазаревич восстановил хорошие отношения с Османским государством. Он умер от старости и болезней в 1427 г. и был похоронен в монастыре, который он сам и основал в Ресаве.

В течение XIV столетия Франция была самой богатой страной Европы. Феодализм ХII-ХIII столетий уступил дорогу так называемому «извращенному феодализму» (в англоязычных источниках – bastard feudalism, при котором рыцари и оруженосцы служили за плату; а не из-за феодального обязательства. Было также искусственное возрождение рыцарских идеалов, но скорее это выглядело борьбой старого дворянства за поддержание своего социального статуса, которому все более и более угрожал богатеющий средний класс. Тем временем война по-прежнему оставалась одним из путей, по которому храбрый, способный к удачливый мог проникнуть в высшие слон общества.

Из всех регионов Франции, раздробленной междоусобицами на герцогства, графства, баронства – Бургундия на тот период была одной из самых могущественных – Герцог Бургундский конкурировал с королем по численности войск и его приобретение Фландрии предоставило контроль над одним из эффективнейших экономических районов Средневековой Европы. В пределах Бургундии вооруженные силы герцога формировались вокруг его «семьи»: свояки, близкие и дальние родственники составляли командирский костяк его постоянной армии. Ее ядро состояло из тяжелобронированных латников, способных сражаться верхом или в пешем строю. Небольшой контингент составляли конные лучники и арбалетчики (представлявшие по сути посаженную на коней пехоту). В дополнение к ним было немного легкой конницы.

Несмотря на то, что вышедшая в поход в 1396 году армия крестоносцев включала немного лучников и арбалетчиков, доля их в отряде графа Неверского (13.6%) была фактически больше, чем в традиционных бургундскнх армиях. Однако все-таки преобладал акцент на тяжелобронированных латников, и в численном составе, и в тактике. К тому же идеологическнй контекст крестового похода не соответствовал идее использовання лучников и арбалетчиков, подразумевая исключительно наступательную тактику, мало подходящую для борьбы с османскими турками.

Чрезмерное доверие бронированной коннице отражало точку зрения бургундского дворянства, в среде которого старая аристократия пустила корни гораздо глубже, чем в какой-либо другой части Европы. Фактически, бургундская рыцарская масса полагала, что все они имеют в Европе высший рыцарский статус, превосходя рыцарей других земель. Даже проявившие большой героизм, мастерство и лояльность дворяне, лишь недавно получившие рыцарские звания, по бургундскому мнению, не могли идти ни в каное сравнение с дворянами, имевшими более длинные родословные. Как результат этого лояльность и рыцарский долг часто затмевали голос разума, честь для этих господ была существенно важнее, чем жизнь. Честь диктовала, что никогда нельзя отказываться от сражения с противником, хотя здравый смысл свидетельствовал, что иногда стоит и отступить. Результатом компромисса в этих вопросах были угрызения совести и бессонные ночи для многих командиров.

Увеличение роли пехоты, отмечавшееся в начале XIV столетия, до некоторой степени изменило взгляды 1390-х. особенно во Франции, Бургундии и Германии. Также важно отметить, что большинство из так называемых «генуэзских» арбалетчиков, служивших во французских армиях, были не генуэзского происхождения, хогь и вербовались через Геную. Бургундский обоз состоял из большого числа фургонов, которые, естественно, комплектовались соответствующим количеством возчиков. Все это могло превратить крестовый поход в движение неповоротливой медленной колонны, однако Дунай обеспечил крестоносцев транспортом. Большое число речных барж было собрано для их нужд в Регенсбурге, в Баварии. Дополнительные суда были добавлены к крестовому флоту в Будапеште и возможно, в Вене, в то время как тяжелое вооружение должен был привезти флот крестоносцев по Дунаю из Черного моря.

Моральное состояние бургундского и французского контингентов было основано на вере рыцарей в их подавляющее военное превосходство над турками. Это отношение к войне хорошо отражает в своей поэзии бургундский поэт Эсташ Лешами, писавший в 1386 г. – «Храброе сердце всегда готово бороться.». В этот раз их энтузиазм был велик как никогда: они грузились на корабли для выполнения самого престижного из всех возможных рыцарских предназначений – для участия в крестовом походе. К сожалению, многие из них не видели особой разницы между православными греками – христианами и мусульманами, воспринимая их одинаково как неверных. Даже знаменитый итальянский поэт и гуманист Петрарка писал, что «османы – просто враг, но православные греки ещё хуже, чем враги. Османы ненавидит нас меньше, они и боятся нас меньше. Греки… однако, куда опаснее, так и ненавидят нас всей душой».

Немецкий вклад в крестовый поход часто не упоминается. А зря. Конечно, бургунды играли н походе ведущую роль, и Франция всё еще оставалась неисчерпаемым источником рыцарства. Но и в Германии немецкая рыцарская армия XIV столетия во многом повторяла аналогичные структуры французов. Конница обычно была разбита на «глефены», они были фактически идентичны французким «копьям». Например, армия, описанная в 1373 г., состояла из полностью бронированных латников, поддерживаемых конными арбалетчиками или лучниками, в зависимости от тактической задачи состав армии, конечно, мог быть различным, но в любом случае превалировала тяжело бронированная рыцарская конница. Венгерские вооруженные силы в течение XIV столетия претерпели значительные изменения. Новая правящая Анжуйская династия королей ввела западноевропейскую военную систему формирования армии, используя существующие баронские армии и качестве ее основы. В то же время сохранились следы более ранних военных систем, в том числе, призыв в армию всего рыцарского класса, а также и военных из простых сословий, а в критических ситуациях в Венгрии практиковался призыв всего мужского населения. В результате могла собраниться удивительно разношерстная армия, существенно отличавшаяся от той, какую в эти годы можно было встретить в Западной Европе. Ядром армии была бронированная конница, такая же, как в Германии или Франции. Вместе с тем, в Венгрии было много легкой конницы, включающей многочисленных конных лучников.

Рыцарские принципы и идеалы среди венгерского феодального дворянства не имели таких глубокнх корней, как в Западной Европе. Как говорится, в их среде сохранилась кровная связь с восточными степями, венгры все еще чувствовали значительную родственность к туркам и другим степным народам. Еще более западное феодальное и рыцарское влияние было ограничено в Трансильваннн и южных славянских провинциях, где вооруженные силы по большей части состояли из милиций, с их собственными местными князьями. Это была фактически легкая конница, которая отличала венгерскую армию. Структура армии сохранила архаичные для Центральной Европы черты деления на племена. Войско делилось на шесть кланов и 24 рода, каждое такое подразделение должно было состоять из сотни легкой кавалерии плюс ополчение. Печенеги, переселившиеся в Венгрию и относительно небольших количествах, были скоро ассимилированы. Но были ещё и кипчаки, или куманы, прибывшие в эти места в больших количествах и относительно недавно, их вытеснили на запад монголы. Их переселение было связано с многочисленными боевыми столкновениями. Наконец, были ирано-говорящие осетины или аланы, также вытесненные из восточных степей монголами. Эти племена служили конными лучниками, однако феодализация их вождей привела постепенно к оседлости народов и снижению их военной значимости в конце XIV столетия. Потребность армии в легкой коннице была очевидной, потому в 1395 г. король Сигизмунд издал указ, что каждого венгерского вооруженного копьем тяжелого кавалериста должны сопровождать два верховых лучника. Через полстолетия после Никополя Бертран де ла Брокье отмечал, что венгры «использовали удивительно прочные копья… Они сражаются на турнире один к одному и всегда попарно… На территориях между границами Австрии и Богемии распространены легкие арбалеты. В Венгрии есть лучники с луками, подобными тем, что и у турок, но они не такие хорошие и не такие сильные. Что касается людей, то стрелки хорошие, но не выдающиеся. Венгры стреляют тремя пальцами, а турки – указательным пальнем и специальным кольцом»

Однако конница превалировала в венгерских войсках, пехота была не очень многочисленной. Часто ее нехватку компенсировали зарубежные наемники. Примером тому может служить включение в армию значительного числа итальянских наемников в конце XIV столетия. Наемники, представляли из себя, в основном арбалетчиков. Бертран де ля Брокье, писавший о сражении при Никополе говорит: «Он (король Сигизмунд) привел с собой 25000—30000 венгров, и только 200 ломбардских и генуэзких арбалетчиков».

Говорят, что Сигизмунд был сторонником оборонной стратегии и планировал кампанию в 1396 г. как «защитную». Хотя вряд ли он планировал пассивную оборону. Но возможные набеги должны были опираться на развитую сеть крепостей и замков в направлении главного удара. А вот крепостей-то, на южных границах Венгрии было и недостаточно. Вероятно, поэтому Сигизмунд с готовностью принял предложение крестоносцев о глубокой наступательной операции. В конце XIV столетия замки южной границы Венгрии скорее служили олицетворению баронской власти, а не интересам защиты траниц государства. Усиление юго-восточной границы было осуществлено после сражения при Никополе.

Болышинство участников кампании при Никополе описывали валахов, как ненадежных союзников, которые отступили в самый критический момент. Фактически они были существенной силой на поле боя, но их преданность идеям крестового движения действительно была под вопросом. В валашской армии доминирующие воины были из румыноговоряших валахов. Их общество (и армия) строилось по родовым, а не феодальным принципам. Часть населения Валахии жила замкнутыми родами в небольших обособленных горных долинах и была мало связана с другими родами. С другой стороны, по равнинам к северу от Дуная кочевали тюркско-монгольские народы, также признававшие себя подданными валашского воеводы. Валашская военная организация, возможно, была примитивна, но считалось, что валашские воины – одни из лучших на Балканах. Некоторые из них сражались как конные лучники; другие были известны своими навыками воевать в лесистой местности. Большая доля войск состояла из посаженных на коней пехотинцев, именовавшихся «войниками» или «лунаками», в то время как элитная конница именовалась «витязями» или «рыцарями». Третьим источником солдат для армии была постоянная пограничная охрана Валахии – «страдиеры», чье название происходит от византийского термина греческого происхождения «страдиоты» (феодальная военная элита). Вместе с небольшим числом иностранных наемников эти валашские военные контингенты формировали «куртены» («семьи», «семейные полки») под командованием воевод и бояр.

В румынской истории Мирча ассоциируется с созданием регулярной валашской армии, основанной на более ранних формированиях «доробантов». Доробанты были постоянно действующим народным ополчением или милицией. Их название с турецкого дословно переводится как «охрана проходов» (имеется в виду охрана перевалов, мостов, границ) Впервые валашская «Большая армия» упоминается в документах именно в период правления Мирчи, когда она была собрана в результате призыва свободных мужчин от районов, известных как Джудет. Возможно, это произошло в 1374 г., но более или менее регулярная «Большая армия» появилась только в начале XV столетия.

Один из главных факторов, влиявших на исход этого крестового похода, в литературе часто упускается. Поговорим и о нем, упомянем подавляющее морское превосходство крестоносцев, в значительной степени основанным на флотах Венеции и Генуи. К тому же, это преимущество действовало и вдоль крупных рек, впадавших в Черное море, в частности – Дунай. Самой главной генуэзкой колонией на Черном море была Каффа в Крыму. Здесь находился специально назначенный генуэзкий военный представитель, ответственный за защиту всех генуэзских застав на берегах Черного моря. Он командовал хорошо экипированной милицией, включающей многочисленных арбалетчиков и даже имел свой собственный флот. Итальянские галеры могли совершить набег на любую точку вражеских побережий и были способны захватить даже довольно сильные береговые укрепления. Но по сравнению с генуэзцами и венецианцами присоединившиеся к походу госпитальеры обладали гораздо менее значительными силами, однако их роль и походе было очень велика. Воины-госпитальеры были самыми фанатичными Священными Воителями, культивируя особую нетерпимость ко всем неверным и отступникам от христианской (католической) веры; обычно они убивали турецких мусульманских пленных, а православных греков брали в плен.

Традиции османской кочевой жизни в организационном плане могли очень мало дать для набирающей силы османской империи. Потому основные государственные и военные структуры турки строили по персидско-исламскому образцу. Вместе с тем, созданная армия отличалась от армий большинства мусульманских стран, хотя бы тем, что на определенном этапе в армию привлекалось большое количество балканских греков-христиан. А местная греческая военная знать продвигалась по служебной лестнице в командных структурах турецкой армии (причем не только в пограничье в Румынии, но и в Анатолии). Привлечение немусульманских войсковых контингентов было более характерным для пограничных районов. Командиров-христиан нижнего звена было великое множество, в среднем звене – единицы, для выдвижения на ведущие посты следовало принять мусульманство.

Центральную власть нал османскими турками осуществлял правитель, который был пока только эмиром, а не султаном. За пределами войск его непосредственного подчинения были бирумы – «внешние отряды», включавшие чиновников, обслугу и охранные подразделения, как, например, знаменитые янычары. Все служившие в бируме были известны как «рабы», хоть фактически многие из них были свободны. Что больше всего удивило западных наблюдателей, так это дисциплина всей военной структуры турок. Как позже отмечал Бертран де ля Брокье: «Нет никого, кто бы попытался рискнуть, чтобы превысить свои полномочия, не опасаясь немедленной смерти. Я думаю, что это одна из причин, почему они так много достигли и успешны в войнах…».

Регулярные профессиональные подразделения османской армии стали формироваться с первых дней Османского государства, и опять же в их основу были положены персидско-исламские принципы формирования армии, а не турецкие традиции. Конница доминировала в османских армиях не по значимости, а по мере усиления Османского государства и по численности: несколько новых кавалерийских полков было создано в течение XIV столетия. Они формировались из тимариотов – владевших ленным пожалованием «тимаром». Тимариоты были обязаны нести военную службу перед султаном и являться на войну с определенным числом воинов «джебели». Тем временем все увеличивающаяся стоимость войны приводила к бюрократизации государства в самом конце XIV столетия: создание Османского государства, подобного установленным мусульманским государствам Среднею Востока. Число солдат, которое должен был привести каждый из владельцев тимара было различным и было документально зафиксировано при выделении ленного владения. Эта система имела много общего с византийской системой феодальных поместий – проноис, что в принципе, легко позволяло османским завоевателям превратить существующие проноисы и их балканские аналоги в новые тимары.

После элитного дворца или сторожевых полков османская армия делилась на две части, формировавшиеся в Анатолии (в восточной части государства) и Румелии (в западной части Балкан). Каждой командовал бейлербей. Каждая имела свое белое знамя беев с символом военной провинции. Все эти старшие офицеры получили свои знамена непосредственно от правителя, и такие знамена отражали в символической форме полномочия правителей, а не статус офицера непосредственно. По внешнему виду они существенно отличались от западных геральдических знамен. Были, однако, интересные параллели между османскими и западными силами, в наибольшей степени, проявлявшиеся на нижних уровнях организации отрядов. Например, румелинскнй гондер представлял собой маленькое подразделение из трех-пяти воинов, сражавшихся и маневрировавших и бою вместе. Это слово, вероятно, произошло от греческого kontarion, которое обозначало «копье» конницы и было практически полным аналогом западноевропейского кавалерийского «копья». Главным источником военно-теоретических взглядов османских турок XIV столетия был мамлюкский султанат Сирии и Египта, где процветали традиции мусульманской военной теории, от стратегии в широком смысле этого слова до индивидуального обучения боевым искусствам. Большинство военных текстов были написаны по-арабски, поэтому понять их мог только наиболее обученный турок. С другой стороны, турецкий язык уже был общим языком военных командиров в восточной и центральной частях мусульманского мира, также как и в евразийских степях к северу от Черною моря. Несколько мамлюкских военных трудов, включая работы по furusiyya (военное искусство в самом широком смысле) были переведены на турецкий язык. Представляется весьма вероятным, что они, в конечном счете, достигли османского государства.

Сражение при Ннкополе может рассматриваться как пример классической мусульманской тактики, в которой была занята сильная позиция, защищенная полевыми укреплениями. Эта позиция использовалась как опорный пункт для нанесения контрудара. Другим аспектом османской военной тактики, которая неприятно удивила западных командиров, была хорошо налаженная разведка. Турецкие военачальники имели очень полные сведения о силе противника, его перемещениях и намерениях Их команды при управлении на поле битвы передавались быстро и четко, воины были дисциплинированные и… трезвые.

Если обсуждать исключительно османские регулярные подразделения, то общая картина сражения будет искажена, поскольку османская армия включала большое число гораздо менее подготовленных воинов. Основу армии по-прежнему составляли родовые силы турок. Они формировались на принципах ранних османских армий. Эти отряды собирались по первому требованию правителя и в значительной степени состояли из конных лучников, являвшихся представителями групп (ocaks) мужчин данного рода. В то время, как один из группы шел на войну, его товарищи оставались дома, выполняя необходимые работы и оплачивая его расходы.

Большинство из тех турецких родовых сил, которые переселились в Европу во второй половине XIV столетня, скоро эволюционировало в «акинджи» – легкую иррегулярную конницу, ставшую неким подобием казаков – пограничных войск с собственной структурой управления, к которым постепенно присоединилась часть местного населения, в том числе, и христиан. Балканские народы вскоре доказали, что они являются выгодным контингентом для вербовки акинджи, и в результате эти солдаты стремились говорить на местных языках и хорошо знали страну. Они, подобно другим османским балканским силам, были организованы в подразделения «левой руки» и «правой руки» также, как и регулярные османские солдаты. Наемная регулярная мусульманская конница конна XIV столетия, набранная в армию первыми османскнми правителями для пополнения поредевших турецких родовых полков, эволюционировала в легкую кавалерию, которая на марше мчалась впереди армии, чтобы гарантировать, что дороги и мосты находились в исправном состоянии. Большая часть османской конницы состояла из «тимарли», которых часто по ошибке относят к сипахам (сипахи – конница феодального ополчения, так же, как и полки регулярной дворцовой конницы. Тимарли обычно служили только с марта по октябрь, возвращаясь на зиму, домой, чтобы подкормить своих лошадей и осуществить хозяйский надзор за своими имениями. Прибыли от таких наделов (тимаров) именовались «боевыми деньгами». Командование могло дополнять эти доходы премиями за хорошую службу. Отдельными премиями поощрялось продвижение по службе. Владельцы больших тимаров должны были выставить на службу вместе с собой до пяти вооруженных сопровождающих воинов, известных как «джебели», все вместе они собирались и сражались под белым знаменем их бея. Значительная часть балканской конницы тимарли были христианами, в прошлом – честной военной аристократией, принявшей османские законы.

Лучшая османская конница являлась дворцовым корпусом из шести «болюков» или полков, под непосредственной командой правителя. Чаще всего их называют сипахами, хотя оно было названием только одною конкретного полка. Остальные были «силяхдары» (оруженосцы правителей), «улуфежди» «оставленные» полки правой и левой руки соответственно), «гарибы» – не османские мусульманские полки правой и левой руки). Их численность была невелика – несколько сотен в каждом полку, но они были великолепно вооружены и тяжело бронированы.

Османская пехота также делилась на регулярные подразделения и резерв. За исключением войск обеспечения солдаты самого нижнего разряда служили в качестве вооруженного трудового корпуса. Большая часть османских пехотинцев состояла из «азабов» – вид легкого пехотного войска, возникшего еще до организации янычарского корпуса: лучники и пращники, набиравшиеся из мусульманского крестьянства. По переписи заранее было определено количество воинов от каждого селения или группы семей. Очень мало отличаясь, по сути, от нерегулярных войск, азабы, как лучники, были весьма эффективны, если в бою их строили бок о бок с элитной пехотой – янычарами. Фактически, численность азабов быстро увеличивалась, начиная с 1380 года, во многом этому способствовало принятие арбалета, обучиться стрельбе из которого было много проще, чем из лука. В последующем, азабы в основном служили во флоте и приморских крепостях

Самой знаменитой османской пехотой были, конечно – янычары. В ходе османских завоеваний в юго-восточных Балканах, турки взяли очень много военнопленных. В отличие от своих врагов христиан, османские турки редко убивали пленников, и большое количество молодых невыкупленных пленных были привлечены на турецкую службу. Лучшие из них были объединены в шесть конных полков. Османские правители также создали элитарный пехотный полк, так называемой «Новой армии» – что и является переводом слова «янычары». Не ясно, сколько таких полков или батальонов уже было сформировано во времена Никополя, но лучшие янычары уже составляли одно из церемониальных охранных подразделений Баязида.

Контингенты турецких вассалов, различные по численности и качеству, действовавшие в составе войск турецкого анатолийского бейлика, были весьма ненадежными. Отдельный отряд («muteferrikas») включал сыновей старших османских дворян так же, как и принцев-вассалов, но они служили в османской армии в большей степени как заложники лояльности своих владений османскому правителю. Войнуки были балканскими вспомогательными христианскими войсками. Малочисленные лагаторы, возможно, были наиболее боеспособным подразделением войнуков, Их название, вероятно, происходит от византийско-греческого allagator (воин провинциального военного отряда).

Яркие заметные боевые знамена и военная музыка играли существенную роль для поднятия османского боевого духа. Об их применении в боях имеется множество свидетельств в течение всей мусульманской истории. Несколько флагов в армии были религиозного оттенка. Другие отражали в символической форме присутствие правителя или военачальника соответствующего ранга примерно так же, как это было принято и в европейских армиях. Вот как серб Константин Михайлович писал через поколение после Никополя; «Одно знамя было белым, заполненное золотыми надписями, и знамя это было знаменем верховною командующего, что означало что властитель всего сущего, султан, под этим знаменем. Второе знамя было красным, и это было знамя дворцовой конницы (шесть полков войников). Третье знамя было зеленым и красным. Четвертое – красным и золотым, и это была пехота янычар».

В течение XIV столетия военная система, напоминающая западноевропейский феодализм, достигла своего окончательного развития в землях православных христиан на Балканах. Вообще говоря, западные Балканы подверглись большему феодальному влиянию европейцев, чем восток, а север более, чем юг. Большей частью в конце XIV столетия славянские балканские страны управлялись боярами или крупными феодалами с различными местными титулами, каждый из которых имел свою достаточно мощную военную свиту.

Сербия полностью соответствовала описанной схеме. Хотя формально армия короля была централизованной и теоретически управлялась «большим воеводой», «меньшим воеводой» и «тысячниками», но в то же время местный термин «витязь» был очень близок по значению к европейскому «рыцарю», и в войске проявлялись негативные черты феодальной раздробленности. Богатство Сербии, базировавшееся в те годы на серебряных шахтах, позволяло местным правителям закупать в Италии высококачественное оружие и броню. Многим представителям военного дворянства были выделены феодальные владения. Доходы с этого владения использовались для вооружения витязя и комплектации его отряда. Меньше известно о сербской военной аристократии, именовавшейся, как и в Болгарии, войнуками, но в Сербии это были не крестьяне на турецкой службе, а представители военного дворянства. Служили войнуки в рядах относительно тяжелой бронированной конницы. Их военная организация неясна, но тактические подразделения из 50, 100 и 1000 воинов. В добавление к феодальному военному ополчению и наемникам сербский правитель мог также объявить всеобщий военный призыв свободных мужчин, сопоставимый с созывом «Большой армии» Валахии.

О сербской тактике в бою известно мало. Вероятно, она имела много общего с тактическими приемами болгар и византийцев такого же периода Согласно византийскому императору Мануилу II, писавшему примерно в 1400 г., каждый сербский дворянин уже к возрасту 16 лет должен знать – «как управляться с луком и копьем, уметь скакать на лошади». В открытых сражениях как сербская, так и болгарская конницы стремились изначально размещаться впереди пехотного строя.

Идея, что крестоносцы в своих планах намеревались двигаться до Иерусалима – миф. Однако реальная цель выступающей в поход армии никогда не формулировались. В деталях Сигизмунд также вряд ли планировал полностью оборонительную статическую кампанию, поскольку было невозможно удерживать большую средневековую армию в одном районе относительно долгое время. Он, вероятно, прежде всего, хотел вторгнуться в Болгарию, чтобы отбросить подальше турецких захватчиков от венгерских границ. Сигизмунд, возможно, также предпочел, чтобы армия прошла через Трансильванию в Валахию, подтверждая шаткую преданность как трансильванцев, так и влахов

Французские и бургундские командиры, боясь карпатских перевалов, стали двигаться вдоль Дуная, надеясь на поддержку кораблей снабжения и планируя отделить Сербию от Османских государств. Потом они, вероятно, намеревались с боями пройти по Болгарии, чтобы захватить османскую столицу Эдирне, восстановить остатки Византийской империи и отбросить османских турок обратно в Анатолию. Если это и было их намерением, то тогда вполне объясним захват Никополя как очень удобной базы при дальнейшем движении на юг.

Однако, армия крестоносцев 1396 года, как и многие армии того периода, имела недостаточно ресурсов для длительной кампании. Цветные шатры были очень привлекательны, большой обоз обеспечивал бытовые удобства, запасы вина позволяли проводить регулярные пиры… Но все это более походило на рыцарский турнир, чем на войну. Руководители похода, к сожалению, пренебрегали советами командиров, имевших опыт борьбы с османскими турками. И, наконец, окончательным трагическим результатом этой кампании, обусловленным военным высокомерием и недооценкой врага, стало то, что крестоносцы столкнулись с лучшим командиром своего времени – Баязидом Молниеносным.

Стратегия Баязида накануне крестового похода заключалась в установлении его контроля над объединенной Болгарией, без которого османская позиция в Европе была нестабильна. Единственным крупным укрепленным городом на северной дунайской границе был Видин, который пока находился на землях болгарского вассала, а не на османской территории. Другие опорные пункты вдоль Дуная были меньше, однако некоторые из них, подобно Никополю, прикрывали важные пункты переправ через эту стратегически важную реку.

Баязид фактически сделал Никополь форпостом османской власти в этом регионе, доверив её оборону опытному ветерану Доган-бею. Но опыт – опытом, а османским туркам очень не нравилось распыление хороших войск по гарнизонам, вместо элитных частей основной армии для них целей использовались балканские вспомогательные подразделения или войска вассалов, именно из них формировались гарнизоны крепостей и укрепленных городов. Такая стратегия позволяла использовать основное ядро османской армии для главных кампаний даже после захвата обширных территорий.

Как только крестоносцы вторглись на османские земли. Доган-бей получил приказ стойко обороняться любой ценой. Важная роль, которую подчеркивал Баязид в своих приказах гарнизону Никополю, возможно, указывает, что он разгадал намерения своих противников. К тому же, кампания имела место, когда османские лошади откормились на зерне недавнего урожая, и большая часть его армии была уже собрана для осады Константинополя. Удачно для турков складываюсь и то, что свое очередное наступление кровавый завоеватель Тимур в тот момент предпринял где-то в другом месте их территорий. Результатом всех этих обстоятельств стала полная победа турок.

В официальном объявлении похода, местом сбора бургундских и французских крестоносцев был назван Дижон. Срок сбора был назначен к 20 апреля 1396 г. Другие приказы определяли правила организации и подчинения в армии крестоносцев, порядок снабжения и дисциплины. В приказах было указано, что в сражении граф Неверский и его компания всегда претендуют на авангард. К сожалению, это и привело к поражению при Никополе. Другие дошедшие до нас приказы проливают свет на дисциплинарные правила в этом походе. Например, дворянин, вызвавший ссору, мог потерять свою лошадь и упряжь, тогда как недворянин, угрожающий ножом в ссоре, потерял бы руку, а поймай его кто-то на краже – лишился бы уха.

Документов подобного рода сохранилось достаточно много, и они дают полную картину, что представляла из себя армия крестоносцев в действительности. Она была сформирована вокруг военного клана, или двора графа Неверского, который был фактически элитарным дворянским клубом, армией внутри армии. В начале кампании, двор имел сбалансированную военную команду, структуру, состоявшую из 108 рыцарей, 107 оруженосцев, 12 лучников и 22 арбалетчиков. Остальная часть бургундского и французского контингента в значительной степени состояла из аналогичных дворов других старших дворян. Бусико, например, взял 15 рыцарей и 70 «джентельменов».

Большое число документов посвящено перечню знамен с объяснением их важности и значения. Герцог Бургундский велел приготовить не меньше 16 знамен для своего сына, графа Иоанна Неверского, демонстрируя тем самым свою заинтересованность и духовную близость с уходящими на Востоке крестоносцами. Восемь знамен несли изображение Девы Марии, покровительницы крестных походов, четыре были белыми и четыре – синими, при этом все восемь несли геральдические знаки Бургундии. Филипп де Муси был избран знаменосцем. Его эскорт составили три старших рыцаря: Жак де Курзамбле, Жан де Блэзи и Дамас де Буксе. Личный вымпел графа нес оруженосец Жан де Груту с эскортом из двух оруженосцев (Филиппа де Кантона и Хьюго де Луньи). Эскорт графа состоял из шести рыцарей от его «отеля» – Гульема де Мело, Жана де Блэзи, которые эскортировали знаменосца, Жана де Сен-Кро, Хелиона де Наильяка – брата Фили-берта де Наильяка). Джулиана де Вии и Джеффри де Шарни. Офицеры тылового обеспечения также были набраны из числа служивших в дворе графа.

Большинство военачальников набиралось из двора герцога Бургунского с таким расчетом, чтобы опытный дворянин мог дать правильный совет молодому графу Неверскому. Этот список включал Филиппа де Бар, адмирала Жана де Вин, Гая де ла Тремойль, Гильема де ла Тремойль и Одара де Шасерон. Другие дворяне призывались для решения сложных стратегических вопросов, в этот список советчиков входили: Жак де Бурбон, граф де ла Марше, Анри де Бар, Филипп де Артуа, констебль Франции: граф де Э и маршал Бусико. Энжеран де Куси прибыл из Италии незадолго до экспедиции, его рекомендовали герцог и гергцогиня Бургундские, как самого опытного рыцаря Франции. Он также согласился присоединиться к крестовому походу. С третьей группой высокопоставленных бургундских рыцарей также иногда консультировались: Анри дс Монтбельяр, Ацри де Шалон, Гульем де Вин, Жан де Шалон, Жак де Вин, Гульем де Мело, Джеффри де Шарни, Жан де Шарни, Жан де Три и Хелион де Наильяк – бывший камергер герцога Бургундии. Некоторые из этих рыцарей сформировали ешё один образцовый эскорт графа Неверского.

Отряд графа Неверского включал 35 рыцарей, уже участвовавших в крестовых походах, правда, все их кампании проходили в Прибалтике или в Северной Африке. Только Жан де Вин имел личный опыт войны с османскими турками, участвовав в августе-декабре 1366 г. в крестовом походе – Амадеуса Савойского к Дарданеллам и в Болгарию. Конечно, другие рыцари, не из двора графа, имели неплохое представление об османских армиях, а некоторые из них даже послужили наемниками на османской службе.

Тем временем к крестовому походу присоединились немногочисленные контингенты, собранные в Германии. Их возглавил курфюрст Палатина, граф Рупрехт Роберт Пипан, старший сын герцога Роберта III Баварского. Кроме него, в походе участвовали один из трёх графов Катцелленбоген, бурграф Иоганн III фон Нюрнберг и другие рыцари из Баварии, Майсена, Тюрингии, Саксонии, Хессе, Рейнланда, Швабии, Эльзаса, Штеймарка и Люксембурга. Рыцари Истрии выступали под командованием графа Цилли Германа. Говорят, что в крестовом походе были и некоторые англичане, возможно, под предводительством графа Хоитингтона. Небольшой контингент прибыл из испанского Арагона, было еще несколько польских рыцарей.

Нельзя сказать, что эта акция веры была однозначно воспринята всей Европой. Существовали и противники крестового похода. С критикой похода выступил известный проповедник Филипп де Мезьер, утверждавший, что все делается неправильным путем. Будучи уже в возрасте почти семидесяти лег и живя при женском монастыре селестинок в Париже, Филипп активно выступал против тех, кто организовал крестовый поход, но они пренебрегли его советами и соответственно у участников крестового движения не было ни идеологической основы, ни моральной цели. И именно поэтому, рыцари двигались на восток под знаменами «Леди Тщетные Амбиции – самой могущественной дамы в мире». Он предсказал, что закончиться все это должно поражением.

В Дижоне собранным бургундским и французским крестоносцам был выплачен аванс за четыре месяца вперед. Для 133 членов двора графа Неверского были сшиты ярко-зеленые ливреи. Начиная с 20 апреля 1396 г., в Дижон стали прибывать бургундские и французские крестоносцы. Энжеран де Куси и Анри де Бар с небольшим отрядом французских рыцарей уже направились в Венгрию через Милан и Венецию. 30 апреля Граф Иоанн Неверский присоединился к своим войскам в Монтбельяре. Дальнейший путь на Восток он осуществил вместе со своей армией.

В марте 1396 года, Хередиа, гроссмейстер госпитальеров, умер на Родосе. Большой Совет выбрал его преемником Филиберта де Наильяка. Прибыл ли он к этому времени на Родос из Франции – не ясно, но вскоре де Наильяк уже вооружал эскадру галер госпитальеров, скомплектовал экипажи, чтобы присоединиться к кораблям в Венеции, с генуэзского Хиоса и Митилена (современный Лесбос), как это и планировалось. Первая стадия марша крестоносцев на Вену прошла гладко. 11 мая 1396 года, муниципальный совет Регеснсбурга принял решение о выделении барж и лодок для осуществления снабжения и транспортировки крестоносцев по Дунаю. Немецкие отряды под командованием графа Палатина Рупрехта и графа Катцелленбогена объединились с французами и бургундами в Регенсбурге. 21 мая 1396 года, франко-бургундский авангард под командованием де Э и Бусико достиг Вены, следуя тремя днями позже основных сил. Там их по-царски развлек герцог Австрии, однако некоторые из священников, сопровождающие армию, уже получили жалобы о безнравственности солдат.