Мужчины и женщины

– а тут хорошо. – Сказала Вера.

– Не очень.

– Да? Мне так не кажется.

– Сейчас ничего не видно. А так, кругом мусор, да инсулиновые разбросаны. Кругом бля одни свиньи. Пришли пожрали, посрали и ушли. Заебало в край. И так везде. Поэтому у нас всё так. Всё в говне. Как там? Проблема утопающих дело рук самих утопающих. Истина бля. Свиньи и мудаки. Страна бля, жалких жадных мудаков. Он достал ещё одну сигарету. Посмотрел в её глаза. Они блестели пьяным блеском. Потом на сиськи, на ноги. У него встал.

– Ты злой.

– Пожалуй… но это ничего не значит.

– Наверное нет.

Она взяла ещё пиво и села к нему на колени.

– Хуй с ними со всеми… трахни меня.

Он взял одной рукой её за волосы и поцеловал. Другой он расстегнул ширинку стянул штаны. Она укусила его за нижнюю губу и прокусила.

– давай, давай скорее.

Она вилась на нём как не нормальная. Он оттянул в сторону её трусы и вставил. Она опустилась до конца и застонала. Она поднималась и опускалась. Он кончил. Она слезла и присосалась к бутылке.

– в горле пересохло.

Макс тоже взял бутылку и достал сигареты.

– ты в меня кончил.

– Да.

– Это хорошо

– Не плохо.

– Я хочу детей.

– Повторим?

– Не сейчас. Знаешь что?

– Что?

– Ты козел.

– Я себя любить не призываю.

– Но ты постоянно говоришь, что ты лучший.

– Так все говорят.

– Не все.

– Значит, я не такой как все.

– Да.

– А ты?

– А я не знаю… хочу писать… подержи бутылку.

За спиной надрываются дрозды, синицы и, кажется, сотня других птиц. Был бы здесь орнитолог, он бы рассказал кто есть кто. Но здесь только я и она. А пиво кончается. Макс затянулся.

Мой друг

Пятнадцатое января. На улице каких-то три градуса мороза, я стою и затягиваюсь сигаретой у заведенной машины. Наконец закончился этот день, этот чертов рабочий день. Уже целых два года. Два года три недели и один день я работаю в этом проклятом месте. Да пока я работаю, тут сменилось уже три директора. С самого начала был тот толстый, ужасный человек. Поговаривали, что его убили за долги. Второй был худощавый, бледный Андрей Валерьевич Глазов. Так этот и двух месяцев не отработал, убежал в другую компанию, к нашим конкурентам. А третий, нынешний, это сын хозяина конторы Белоусов Никита Андреевич. Сорока двух летний мужик ведущий себя, как шестнадцати летний мальчуган. Видимо больше никто не согласился работать директором нашего отдела. Да и черт с ними со всеми. Пора уже ехать. Я открыл дверь машины, сел, передвинул селектор передач на драйв и рванул с места, по прямой до КПП. На пол пути к дому звонит мобильный. На экране имя – Лена.

– Да. – сказал я.

– мой друг художник и поэт! – сказала она, как всегда радостно и весело.

– Привет. – сказал я.

– Привет, привет. А ты где? – спросила она.

– Еду в город. – сказал я и повернул налево.

– Отлично, заезжай за мной! – сказала она с трепетом в голосе.

– Хорошо. Я позвоню, как буду в городе. – сказал я и остановился на светофоре.

– Жду. – сказал она и положила трубку.

Я прибавляю звук, в колонках играет новая песня Гилмора. Минут через двадцать останавливаюсь у её подъезда. Достаю из кармана мобильный. Набираю номер, пошли гудки.

– Да? – спрашивает она. На том конце всё тот же веселый голосок.

– Выходи. – говорю я.

– Уже спускаюсь.

Глушу двигатель и выхожу на улицу. Мороз крепчает, всё в снегу. Натягиваю шапку и закуриваю. Красное Мальборо. Единственные нормальные сигареты на сегодняшний день. Да… Сигареты хорошие. Но пора бы и бросить. Сколько уже можно? Ты и ста метров не пробежишь – сдохнешь. Да… Надо бросать. Спортом займусь. Буду атлетом. Неожиданно меня обхватывают со спины. Это она.

– Ага! Ты ещё куришь!? – кричит она не отпуская рук.

– Как видишь.

– А я вот бросила. – гордо говорит Лена.