Восстание

– Надо же, ожидал увидеть людей постарше. Тем больше вам чести, в таком возрасте – такие достижения… – «депутат» удивлённо покачал головой и продолжил, уже ни к кому не обращаясь. – Ну да, нынешняя молодёжь – сплошь акселераты. Причём во всём.

Кирилл и Антон продолжали стоять в тех же позах, в которых застал их властный оклик. Незнакомец заметил неловкость, фальшиво улыбнулся, пытаясь как-то разрядить обстановку.

– Не бойтесь, я ваш друг. Юрий Алексеевич Зверев, заместитель председателя Центрального комитета компартии, депутат Государственной думы, если официально. Ну а неофициально, что важнее для дела, зампред Революционного совета Революционно-коммунистической партии.

Обретший имя и должности мужчина протянул кряжистую, некрасивую, словно у какого-то злодея из аниме, руку Антону. Тот автоматически подал свою онемевшую и неспособную к рукопожатию ладонь. Новый знакомый крепко её сжал и даже потряс, не переставая вопросительно заглядывать парню в глаза. Наконец, аспирант понял, чего от него ждёт Зверев, знавший их фамилии и адрес, но ещё не догадавшийся, видимо, кто из них кто.

– Антон. Антон Матвеев, – помолчал немного, но собеседник ещё не успел отпустить руку, и он поспешил добавить зачем-то. – Аспирант МГУ.

Коммунист улыбнулся уголком рта, протянул руку Кириллу. Тот уже более-менее ожил, хотя ладошка была неприлично влажной.

– Кирилл, соответственно, Фомин, – сыронизировал он.

– Вы раскрыты, товарищи! – торжественно озвучил очевидность партийный бонза.

– Да мы уж поняли! – хмыкнул опьянённый адреналином и от того расхрабрившийся Кирилл.

– У нас мало времени. За вами скоро приедут. Вам нужно будет скрыться, мы поможем. Где… – Зверев замялся, думая, как назвать того, ради кого, собственно, он и прибыл. – Владимир Ильич?

Кирилл открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил уже оклемавшийся Антон. Он нахохлился, приняв серьёзный вид, как на занятиях у студентов. Голос зазвучал ниже, солиднее.

– Он в надёжном месте.

Зверев понимающе кивнул.

– Понятно. Конспирация. Но его надо будет забрать тоже. У нас условия лучше, и мы обеспечим охрану. О вас спецслужбам уже всё известно. Нам сообщили наши товарищи, выполняющие задание под прикрытием. Узурпаторы получили информацию и теперь работают очень быстро. Вождя им вычислить будет нетрудно: проследят все ваши маршруты за последнее время, и всё. У вас нет выхода. Заметут, сломают. Погубите и себя, и Ленина, и страну. Промедление, как говорил Владимир Ильич, смерти подобно! – депутат перевёл дух. – По вашему сайту я понял, что вас больше занимает научная сторона дела, чем политическая. Но в данной ситуации это не важно. Прахом пойдёт вся ваша работа и все ваши и наши надежды. Они его собираются немедленно убить и затем уничтожить, кремировать тело и развеять прах. Хотя они и сомневаются в его подлинности, но рисковать не будут, не хотят. Так что нам надо действовать очень быстро.

Зверев испытующе посмотрел на парней. Те замешкались. Всё в кучу смешалось в их головах… Только что наврали с три короба рыдающей Кате – было стыдно; потом этот кортеж и бандитского вида охрана – было страшно; сейчас «блестящий», который оказался коммунистом, толкает перед ними речь больно уж гладко, без запинок (явно готовил её). Вдруг какая западня?

– Так мы с вами по одну сторону баррикад? – глядя на них не моргая, с плохо скрываемой угрозой в голосе спросил Зверев.

Кирилл с Антоном испуганно закивали в ответ. Как будто был какой-то выбор.

– Правда… – Кирилл замялся, – есть проблема.

Пришла очередь их собеседника делать испуганные глаза (и парни про себя это с удовольствием отметили).

– Дело в том, что он ещё не совсем восстановился. Он… там… так получилось… – Кирилл так правдоподобно стеснялся, что покраснел. Потом набрал в грудь воздуха и выпалил, – в общем, его мозговая деятельность восстановлена не до конца.

Врать парню приходилось нечасто, оттого давалось это неимоверными усилиями, и волевыми, и физическими. Он стоял, тяжело дыша из-за внезапно разогнавшегося сердца и задержек дыхания, бессильно опустив руки и уставившись на Зверева широко раскрытыми глазами, в которых легко читалась тревога.

Ничего подозрительного в этом член Ревсовета не углядел.

– Там такое дело… Поймите, его мозг был не целостный, его препарировали, сделали более сотни тонких срезов, – словно извиняясь, еле слышно залепетал Кирилл.

Коммунист с ненавистью сплюнул на асфальт.

– Сволочи!

– Это давно, ещё советские власти, – поправил ход его мыслей Кирилл.

Зверевское лицо вытянулось от искреннего недоумения.

– А зачем они так?

– Тогда ещё не знали, что нужна полная целостность, думали, что сгодится ткань в массе, объём, так сказать. А срезы делали, чтобы установить, чем болел, и выявить формулу гениальности.

– Выявили?

– Нет, запутались в обоих вопросах. Только предположения.

Зверев опять сплюнул. На этот раз разочарованно. Непонятно было, как он умудряется выражать такие богатые эмоции таким примитивным образом, но получалось у него виртуозно.

– Дебилы всё-таки. Надо ждать своего часа. Если нет технологий, предпосылок, чего дрова ломать? Всему своё время. Вот мы ждали и дождались! – партиец взглянул на Кирилла с торжеством, но тут же задумался. – А что ты… вы говорили про проблемы?

– Так вот, – Кирилл продолжил уже академично, чётко. – Мозг был не целостный, плюс почти столетнее воздействие химикатов. – В этот момент на лице его отразилась скорбь нескольких поколений ленинцев. – В общем, пока ему ещё требуется помощь. У нас с ним занималась…

Тут Кирилл запнулся, глаза забегали. Антон начал переминаться с ноги на ногу, покряхтывая.

– Занимался специальный сотрудник, – решил немного исправить положение Кирилл. – Чтобы он вспоминал свои речи, статьи. Сотрудник ему помогал писать тексты и для вчерашнего выступления, и для будущих, уже готовых к записи. Это их, скажем так, совместная работа.

Зверев понимающе кивнул.

– А какие, собственно, проблемы? Заберём и вашего сотрудника. Мы практически не ограничены в средствах, оплатим по любым тарифам его услуги, если он не идейный.

– А сотрудник не захотел, – поспешил разочаровать коммуниста Кирилл. – Не захотел дальше продолжать из идейных как раз соображений. Ей претит насилие, она, то есть он, боится эскалации.

– Так ему или ей? – депутат подозрительно прищурился.

Глаза у Кирилла забегали, он с надеждой посмотрел на находчивого обычно в подобных ситуациях Антона. Но вмешательство опытного вруна не потребовалось.

– Да какая, на хрен, разница? – вдруг решительно махнул рукой Зверев. – Нам-то что? У нас что, сотрудников мало своих? У нас, – тут в голосе Юрия Алексеевича появилась гордость, – каждый второй с диссертацией по марксизму-ленинизму. Справимся, поможем Ильичу. Он и не через такие испытания проходил. А мозг его… Даже половины его мозга хватит, чтобы затмить любого тут, на хрен, умника!

Дистанции были разорваны, собеседник вернулся в привычный образ партийного руководителя. Три недостатка в нём сразу угадывались: образования, чувства такта и чувства юмора. В совокупности это было трагическим стечением качеств, но Зверев как-то с этим жил и, судя по всему, неплохо.

– Поехали! Берите из квартиры системные блоки, личные вещи, документы. Другого ничего не надо, всё необходимое купим. У вас две минуты. И сразу отправимся за Ильичом.

Неожиданно в разговор вклинился Антон, недовольный, по-видимому, своим положением стороннего наблюдателя.

– А если… если мы не захотим?

Зверев напрягся, глаза заблестели, желваки на скулах задвигались.

– А вы нам и не особо нужны. Мы лишь из уважения к вашему… – он порыскал глазами по сторонам, словно ища там нужное определение, – открытию. И чтобы Ильичу комфортнее было с научным сопровождением. А если вы не хотите, то, какие проблемы, сейчас скажете, где Ленин…

Парни вопросительно взглянули на разошедшегося Юрия Алексеевича, тот красноречиво показал глазами на охранников.

– А вы скажете! И мы уедем. Вас заберут буквально через полчаса. И лучшее, что вам светит, учитывая статью за терроризм – это встретить свой 50-летний юбилей на свободе. Ясно? Причём до этого возраста в колонии ещё дожить надо. В общем, шансов у вас немного.