Дух Огня

Вскоре как по волшебству перед Каем на маленьких ножках точно сам по себе возник крохотный металлический столик, а на столике жареная рыба, свинина, фрукты, разложенные прямо так, без тарелок, вино и вода. Просто чудо, что всё это уместилось там.

– Как охота?

Кай поморщился. Он так и знал, что Азира непременно об этом спросит.

– Пока не везёт.

– Странно, – Азира задумчиво посмотрела на Кая, – мне казалось, что сегодня ты обязательно увидишь гарпию… – тут глаза её прищурились, и в них загуляло голубое пламя. Кай увидел его совершенно отчётливо. Два голубых язычка пламени в каждом зрачке шаловливо сверкнули.– Ты видел! Ты врёшь! Ты видел, но промазал, мазила!

Вернулся Кай уже к вечеру. Перебираться через стену там же он не стал, а на сей раз, снизошёл-таки до пролома. У хижин горели глиняные печи, на которых что-то варилось и жарилось. Ученики Академии – сыны ветра, пасынки, дети крови, ели, пили, трепались просто так, ни о чём. Лой сидел у одной из печей и, увидев Кая, посмотрел на него мрачным пристальным взглядом. Кай быстро поужинал и сразу ушёл в свою хижину.

Несколькими часами раньше, пока Кай брёл по саду, погружённый в свои не слишком весёлые размышления, Валтасар отправился на разведку. Он перелез каменную стену сада, чуть не сорвался с неё и только чудом уцелел, вцепившись обеими руками в длинную корявую ветку. Ветка согнулась, опустив его почти до самой земли, потом с резким хрустом отломилась, и он жёстко приземлился, так что на пару секунд забыл, как дышать, а перед глазами заскакали цветные чёртики.

Но вот, наконец, он поднялся и услышал чьи-то приближающиеся шаги. Валтасар быстро нырнул в розовый куст, тут же познав всю остроту его шипов. Спустя некоторое время перед стеной появился Кай. Валтасар замер, в надежде, что остался незамеченным. Кай посмотрел на него – прямо на него, и Валтасар приготовился к стремительному прыжку, но Кай отвернулся, видимо, так ничего и не заметив, и полез через стену.

Так, так, не у меня одного есть тут секреты, мелькнула у Валтасара мысль.

И тут на секунду Валтасара посетило видение – сочная виноградная гроздь с большими зелёными ягодами и сок, стекающий по пальцам в золотой кубок, но в следующую секунду видение рассеялось в знойном мареве, и Валтасар мотнул головой. На какое-то мгновение он подумал, что жара сыграла с ним злую шутку и у него начались галлюцинации. Внутри сразу стало холодно, но Валтасар усилием воли заставил себя встать на ноги и выбраться из кустов.

Ну, нет, у меня ещё дела. Рановато сходить с ума на ровном месте.

Он собирался осмотреть сад днём, чтобы позже не заблудиться здесь. Потом его ждёт ещё курильня, где он дождётся темноты. Валтасар вздохнул и вытер потный лоб рукавом. Надо днём здесь одеваться легче, решил он, всё-таки это не предгорья, здесь нет, и не может быть снега, здесь нет того ровного прохладного климата. Надо было подумать об этом раньше. Да, надо было… Валтасар задумался, почему он это не предусмотрел, но тут же воспоминания натолкнулись на какой-то тёмный жуткий барьер в глубине его сознания, за которым шипящей ядовитой змеёй зашевелилось предупреждение и мысли Валтасара тут же приняли иной ход.

Надо быть осторожным, чтобы меня не заметили. Да, не нужно было соваться сюда с этими, кто-нибудь наверняка нас видел и меня знает в лицо. Главное – осторожность. Если не соблюсти её всё может рухнуть.

Он вздохнул и стал красться по пустому в это время суток саду, стараясь держаться за ветвями деревьев и кустарников.

Вскоре Валтасар добрался до каменной лестницы – довольно широкой – ведущей куда-то вниз, в подвалы Академии. Железная решётка, преграждающая путь была открыта. Ахриман всегда заботился о нём и помогал ему… Впрочем, не обременяя себя слишком многими раздумьями, он быстро сбежал по ней вниз и окунулся в прохладу погреба. Валтасар облегчённо вздохнул и, дав глазам привыкнуть к полумраку, увидел два арочных прохода. За обоими оказались какие-то склады – стояли ровными рядами, как пехлеваны на плацу, кувшины, валялись у стен мешки и кожаные, набитые чем-то так, что видны были сшивающие их нитки, сумки из кожи. Не удостоив вниманием всё это богатство, Валтасар выбрался из погреба внутрь Академии.

Он попал в совершенно пустой коридор с колоннадой, где прямоугольные колонны были исчерчены орнаментами, а купольный потолок покрыт росписью в красно-розовых тонах, где сталкивались армады, и кровь лилась рекой, питая иссушенные травы равнины.

Валтасар смотрел на всё это великолепие с отвалившейся челюстью. Никогда в своей жизни он не видел ничего подобного, и зрелище потрясло его до глубины души.

Не встречая ни кого, Валтасар как зачарованный бродил по залам, но вот вдруг откуда-то до него донеслись отголоски человеческой речи. Валтасар быстро оглянулся в поисках укрытия, но увидел только решетчатые железные двери. Он быстро скользнул туда, и выяснилось, что за дверьми начинается неф, где на стенах за колоннами развешено оружие, а внутри располагались площадки для боя и стрельбы. Это была оружейная зала, где любил коротать вечера пасынок зимы Кай. О пристрастиях Кая Валтасар, впрочем, не знал ровным счётом ничего.

Зато он очень чётко отдавал себе отчёт в том, что нужно непременно вооружиться. Если его увидят здесь, то примут за вора. Для своего предприятия Валтасару совершенно не нужен был шум, а уж если его схватят и отрубят руку…

Валтасар метнулся к стене, схватил то, что попалось первым, и кинулся обратно к дверям, в засаду. Голоса приближались.

Тут только Валтасар заметил, что крепко сжимает в руке длинный стилет. Он не умел обращаться со стилетом – вообще с колющим оружием он не был на короткой ноге, но, тем не менее, не стал ничего менять. Только ухватил в другую руку свой импровизированный топор.

Голоса раздались прямо за дверьми, но тут же стали удаляться, и Валтасар облегчённо вздохнул.

Опустив взгляд на стилет, он обнаружил, что рукоять его выполнена в виде драконьей головы с рубиновыми глазами. Ахриман.

Это знак, подумал Валтасар. Это точно знак. Он подержал стилет в руках, а затем осторожно спрятал его в сапог.

Он ещё пригодится ему для дела. И вновь Валтасар ощутил, что дэвы Ахримана заботятся о нём – его самом преданном рабе…

ГЛАВА 4. Ратаэштар

Президент Ордена Вазишт, один из знатнейших ратаэштар, военной знати города Аши, выпрыгнул из седла на пересечении Мельничной и Костяной (или, как её ещё звали, Остяной) улиц, что в кварталах язычников, куда и в голову не пришло бы заходить истинному бехдину. Конь его всхрапнул. Мотнул головой, и президент машинально погладил его по морде, чтобы он успокоился. Пожалуй, кварталы эти были самыми пёстрыми во всём городе. Здесь жили люди, как и приезжие из других городов, так и местные, а так же перебравшиеся в город уроженцы предгорий, которых хоть и не считали приезжими, но, тем не менее, и своими тоже. Здесь множество религий, культов и сект смешались в какой-то безумный психоделический пейзаж – яркие одежды, звуки бубнов, и свирелей, запахи благовоний, тлеющих алтарей жертвенников и выгребных ям. На этом маленьком перекрёстке сталкивались дороги, ведущие к крупнейшим храмам и идолам многобожников, и разные процессии, громыхая всем, чем можно и протяжно запевая молитвы, гимны, заговоры, тянулись почти непрерывно.

Если пройти по Мельничной улице несколько домов, то можно натолкнуться на статую Бафомета – с человеческим телом и головой быка, которому почитатели наложили на постамент цветов и плодов, рассчитывая взамен получить удачу, счастье, денег, ну и всего прочего, чего ждут от богов люди. Дальше, за пекарнями (мельниц на улице естественно не было, и ни кто уже толком не помнил, отчего её так назвали) стояло капище, пожалуй, самого популярного среди язычников божества, а вернее богини. Это была богиня Иштар, которую президент мысленно называл богиней-всего-чего-можно. От комментариев в слух он, правда, воздерживался, так как за такие разговоры можно было запросто получить и нож в спину, не взирая на ранг. Да к тому же по городу он всегда перемещался инкогнито, так что язычник, что обагрит в таком случае руки его кровью, даже не узнает, на кого покусился. Костяная же улица вела к вивариуму – зверинцу, чьи стены были украшены огромными костями доисторических монстров и вокруг которого расположились алтари около десятка всяких божеств мелкого пошиба. Жрецы этих культов в основном промышляли попрошайничеством, наведением и снятием порчи, а так же гаданием и предсказанием судьбы по особым картам, камешкам и голубиному помёту.

Одним словом, пересечение этих двух улиц было довольно оживлённым. И никто даже представить себе не мог, какие вещи творятся в подвале скромного каменного дома с узкими, как бойницы окнами, за аркой которого расположилось некое подобие конюшни. При всём желании тут можно было держать одновременно лишь трёх лошадей, а весь остальной довольно обширный внутренний двор был завален самым разным хламом от железных мотыг и разодранных кожаных доспехов, до битых кувшинов и плетёных корзин. Среди всего этого стояли курильницы, которые горели всегда от восхода и до заката солнца, а так же каменные и глиняные идолы, закопченные от дыма, так что казались чернокожими людьми из старинных легенд. В городе их уже прозвали мусорными богами, но адепты культа прозвище это не принимали близко к сердцу и исправно раз в два года объявляли приближающийся конец света.

На разведённом тут же костре люди в серо-коричневых балахонах жарили мясо и то и дело прикладывались к бутылке. По всеобщему мнению тут обиталась секта, называющая себя поклонниками тысячи богов (действуя по принципу – чем больше, тем лучше). Многие эту секту, впрочем, в серьёз не воспринимали, для большинства она была лишь сбродом, который обожает выпить и постоянно попрошайничает на площадях и трактах вокруг Аши. Но говаривали люди, что иногда, очень редко, можно услышать из-под земли голоса мертвецов, дрожащих от холода в аду. Они как будто подпевали адептам тысячи богов, когда те затягивали разудалую песню. Впрочем, при этом видно было, что у сектантов даже под страхом смерти не хватит фантазии выдумать имена всем тем богам, которым они поклонялись. Коротко говоря, это была весёлая компания, которую терпели, в меру побаивались, и к которой бывало, захаживали выпить.

Именно сюда-то и приехал президент могущественного Ордена Вазишт.

Он взял лошадь под уздцы и провёл её той самой аркой. Арка эта была настолько низкой, что верхом проехать было совершенно невозможно. Мало кто знал, что к тому же в каменной кладке дома была устроена потайная решётка, которая могла бы преградить путь любому в случае необходимости. А вон те наполовину осыпавшиеся барельефы – головы львов с распахнутыми пастями, на самом деле замаскированные бойницы, из которых всегда готова вылететь стрела, и убить не слишком вежливого гостя, тонко пропев в воздухе.

Президент был облачён в одежды секты и, входя, столкнулся с точно таким же послушником, идущим несколько неуверенно, бормоча что-то себе под нос пьяным голосом. От послушника за версту несло брагой. Когда они почти поравнялись, президент чуть сбавил шаг, и послушник успел шепнуть ему совершенно трезвым голосом.

– Третья перемена часов. Служу повелителю.

Президент кивнул.

– Служи верно, – это была традиционная фраза, как и предыдущая.

– Вера и разум, – тихо ответил послушник.

Они разминулись.

Замаскированный стражник ушёл отсыпаться, а президент прошёл во внутренний двор. Передал лошадь другому якобы подвыпившему адепту, обладающему подозрительной плехванской осанкой. После этого он прошёл в дом, отодвинув грязную занавеску, с вышитой на ней эмблемой – волком на человеческих ногах, заменяющую тут дверь. В среде бехдинов волк в отличие от собаки считался животным тьмы и зла, но во многих языческих культах был очень популярен.

Внутри дома царил полумрак, плавала пыль, а у стен, так же как и во дворе, валялся всякий хлам. Так же здесь стояли мехи с вином, а в углу был устроен маленький алтарь с глиняной статуэткой, окружённой зажженными свечами и дымящимися курильницами.

Президент прошёл в следующую комнату, где свечами был уставлен весь пол, так что двигаться там можно было лишь в ритме какого-то неграциозного танца. Посреди комнаты на циновке сидел полный человек с обрюзгшей и обвислой физиономией запойного пьяницы, почти полностью загораживая алтарь за собой. Ни чем он не напоминал теперь знаменитого в своё время поэта. Пожалуй, бывший стихотворец единственный был по-настоящему пьян. Насколько было известно президенту Ордена Вазишт, Балу Ион не просыхал с тех пор, как расхитители могил убили его жену и троих сыновей.

Эх, Балу, Балу, если б ты знал, если бы только знал, какие трупоеды на самом деле покусились на твою семью, подумал президент. Это твои стихи так не пришлись по душе кое-кому из Совета. А потом ещё раз, и ещё… А потом они придумали, как сломать такого популярного в народе – и среди язычников, и даже среди единобожников человека.

И вдруг впервые президент подумал (открытие это как молния озарила его сознание), что прекрасно он всё знает. И кто, и за что… И пьет, потому что не может себе простить, что не остановился тогда, решил, что всё ему можно, решил, что справится… И потому, что чувствует собственное бессилие против Совета.

И вот он надирается до чёртиков и декламирует утробным голосом стихи, которые сам же и ненавидит.

Зато это отличная маскировка, – подумал президент, – его считают здесь почти оракулом, ходят за предсказанием, за советом.

Балу Ион вгляделся в президента тусклым взглядом, и даже при неверном свете президент решил, что глаза его красные и на выкате.

– Добр день, – сказал Балу, – снег падает.

– Не такой уж этот день добрый, – отозвался президент. Про снег он смолчал.

– Два – это число воды… ы… ы… ик!.. Ты знаешь?

Президент стал аккуратно пробираться мимо свечей.