Пустой и нищий, словно крыса у монахов
в подвалах и углах монастыря
я тише тени и уже не вижу знаков,
и свет свечи мне будто бы заря.
Быть в кельи разума навечно заточённым –
вот суть моя, мой стяг и мой удел.
Встают империи и рухнут. Обречённо
смотрю им вслед: я слаб, я не у дел.
Моя дорога нелегка, испорчен компас,
единственная карта сожжена,
за множеством личин скрываю возраст,
но чашу должен я испить до дна.
Моё гетто
Моё гетто во дворах забытых зданий,
за решётками пустующих витрин
заколоченными смотрится глазами
в зеркала давно оставленных машин.
Моё гетто вдоль отцепленных вагонов,
на поросших сорняком кривых путях,
склад бутылок и строительных поддонов
за калиткой, чуть прикрытой второпях.
Моё гетто без границ и вне доменов,
не привязано к прописке и IP.
Моё гетто, мой урчащий жуткий демон
на покрытой бурой ржавчиной цепи.
Нищеброд
В голове лейтмотивом звучит:
«Деньги! Прибыль! Пассивный доход!»
Ты пять лет просадил на иврит,
полиглот и поэт, нищеброд.
Сотрясаешь, как можешь, эфир,
сублимируешь в творчество, спишь
в пыльной серости съёмных квартир
и бармену гундишь за Париж.
В «Бургер Кинге» по десять часов
(неврастению можно схватить)
наработаешься – будь здоров:
так, что некогда, не на что жить.
И на исповедь не с чем идти:
там от скуки помрёт даже поп.
На твоём сплошь унылом пути
ничего не найти.
Пулю в лоб
ты не можешь пустить, не та масть,
лучше сдохнуть за выслугой лет.
Ты с прибором на всё готов класть,
нищеброд и немного поэт.
Раб системы
Я послушный, немой раб системы:
ипотеку бы взять на подольше,